Звезды Берега - Екатерина Витальевна Белецкая

— Готово, — отрапортовал Скрипач.

— Готово, — отозвался Ит. — Слушай, как голова?

— Вроде получше. По ощущению было… блин, словно пилили, — пожаловался Скрипач. — Сейчас уже почти не болит.

Ит прислушался к ощущениям. Действительно, боль почти прошла, только немного ныли виски. Ерунда.

— И у меня, — сказал он.

Бархатно-черное, до слёз прозрачное небо — и звезды стали словно бы немного ближе, или это только кажется? Ит приподнял очки, вгляделся. Нет, не кажется. Сколько там высоты уже? Пять тысяч? И еще две капсулы быстро уходят в минус. Ладно…

— Рыжий, давай маски, и угол на семь градусов, — скомандовал он.

Неожиданно он вдруг ощутил боль в груди, настолько сильную, что на секунду задохнулся — в то же мгновение он услышал, что Скрипач вскрикнул.

— Что… такое? — слова довались с трудом, но боль, о чудо, стала проходить почти сразу.

— Не… не знаю… меня словно… ножом резанули, — Скрипач дышал тяжело, прерывисто. — Что за чертовщина такая?

— Чтоб я знал, — Ит несколько раз глубоко вздохнул. — Отпустило, вроде. Рыжий, маски. И за мной.

— Ты не свались, смотри, «за тобой», — проворчал Скрипач. Кажется, боль у него тоже уже прошла, и он сейчас был сердит на себя за слабость, пусть и минутную. — Я испугался.

— Не только ты, — заметил Ит. Накинул маску, осторожно повернул вентиль. — Машины тянут, нормально. Уже шесть.

— И то дело.

Несколько минут они молчали, потому что самолеты стало весьма ощутимо потряхивать, словно они попали в зону турбулентности, вот только никакой турбулентности не было, да и быть не могло. Потом тряска прекратилась совершенно, и дальше машины пошли ровно, даже как-то ненормально ровно. Даже звук двигателей теперь звучал приглушенно, не так, как обычно. Может, так и нужно?

— Ит, слушай, — осторожно начал Скрипач. — Я тут подумал… тушки-то наши у него, так?

— Ну да.

— Как мы оттуда выбираться станем?

— Ну, ты спросил, — Иту вдруг стало смешно. — Я-то откуда знаю? Как-нибудь. Или вообще никак.

— Так себе перспектива, если никак.

— Или, может, он нас там сразу по второму кругу и убьет, — предположил Ит.

— Слушай, у тебя какой газ в баллоне? — спросил Скрипач в ответ. — Не веселящий, часом?

— Вроде нет. Так, рыжий, семь тысяч.

— Вижу. Предложения?

— Еще пять градусов, и выходим на максимум, — сказал Ит. — Помнишь, на тех листочках было? Быстрее, выше, и дальше. Вот так и поступим.

— Ладно, — согласился покладистый Скрипач. — Согласен. И, на всякий случай…

— Сам же сказал — давай без этого, — строго произнес Ит. — Вот и не надо. Без этого, так без этого.

Звезда, к которой сейчас стремились машины, сияла уже много ярче остальных, но была всё еще неимоверно далеко, недостижимо далеко. «Мы не долетим, — вдруг понял Ит. — Мы не долетим, но мы не сдались, мы хотя бы попробовали. А, впрочем, как тут принято говорить — это же Берег. Верно? Поэтому нечего размышлять, надо просто делать».

— Две капсулы осталось, — сказал Скрипач. — Ит…

— Что?

— У меня в глазах темнеет.

— Спокойно. Главное, не отпускай руль.

— А у тебя?..

— У меня тоже, — признался Ит. Действительно, кабину его самолета словно бы начала окутывать тьма. — Меня пока видишь?

— Да.

— Держи за мной.

— Пытаюсь, — ответил Скрипач без особой уверенности в голосе. — Не видно ни черта. Ит…

— Что? — тьма надвигалась со всех сторон, Ит уже с трудом различал приборную панель.

— А хорошо всё-таки, что мы нашли маму, — судя по голосу, Скрипач сейчас улыбался. — Потому что теперь я имею полное право тебя любить так, как положено. Как брата.

— Я тебя тоже люблю… мелкий, — со смешком отозвался Ит. — Меня видно?

— Почти нет.

— Что по капсулам?

— Последняя.

— У меня тоже. Рыжий, прибавь кислород, дышать становится трудно.

Дышать действительно становилось трудно, воздух словно бы сгустился, он с трудом проходил в легкие, каждый вдох давался с трудом. Ит дотянулся до вентиля, и открыл на полную, до упора, но это почти не помогло. Он поднял очки — в наступившей тьме была видна сейчас единственная светлая точка. Звезда.

— Рыжий, звезду видишь? — спросил он. Голос прозвучал глухо, говорить оказалось больно.

— Да, вижу. Только ее и вижу.

— Держи на неё.

— Уже.

— Молодец.

Говорить стало почти невозможно.

— Ит…

— Чего?..

— Забыл… сказать… если этого увидим вообще… хоть когда… сразу ногой… угадай куда…

Ит беззвучно засмеялся.

— Кто… о чем… пошляк ты… всё-таки… ладно… договорились…

Звезда мигнула. Раз, другой. А потом вспыхнула на всё небо, осветив на доли секунды всё и вся — Ит успел увидеть приборную панель, и свои руки, намертво вцепившиеся в руль — и погасла.

И всё исчезло.

0

Истинный берег

Глаза удалось открыть не с первой попытки, и даже не со второй — Ит, как ни старался, всё никак не мог почему-то приноровиться их открывать так, чтобы они не зарывались тут же снова. Наконец, удалось, и первое, что он увидел, было что-то непонятное, неразличимое и белое, и, что самое обидное, на этом белом всё никак не получалось сфокусировать взгляд, потому что белое плыло, и то и дело становилось мутным. Самым же скверным оказалось то, что он всё никак не мог определить, далеко это нечто белое, или близко. Одно он понял точно — белое не являлось кабиной его самолета, а это означало ровно два «или». Или что-то получилось, или они неведомым образом свалились обратно, не разбились, и какая-то добрая душа вытащила их из моря. Не такой уж невозможный вариант. Наконец зрение адаптировалось, Ит перевел взгляд вправо…

…и увидел Фэба, совершенно невозможного и нежданного Фэба, который стоял посреди… это что за место? не понять… стоял посреди какой-то комнаты, прикрыв глаза, и у Фэба были почему-то совершенно седые виски, и бледное в синеву лицо, и он стоял абсолютно неподвижно, ничего не слыша и не видя…

— Фэб, —