Молдавские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Вышла к нему на порог хозяйка.
— Вечер добрый, хозяюшка!
— Добрый вечер.
— А не пустишь ли меня в дом, переночевать?
— С дорогой душой. Только не обессудьте: изба моя детишек полна, мал мала меньше, ни накормить, ни одеть мне их нечем. На ночь их юбкой да платком укрываю, от холода оберегая.
— Что ж, невелика беда, лягу я за печью, коли тебя тем не обеспокою.
— Милости просим, какое уж тут беспокойство.
В избе, при свете лучины, показался ей старик очень странным, был он похож скорее на колдуна, чем на человека.
Улегся путник за печкой и, так как устал очень с дороги, сразу же захрапел. Легла и хозяйка и вскоре тоже уснула.
Вдруг в полночь слышит она: цок, цок, цок! — стучит кто-то в окошко. Глянула она и видит: слетела с неба сверкающая звезда, шепчет старику:
Древний Вещун,
Знатный колдун,
Знаешь ай нет:
Родился на свет
Новый человек!
Что сулит ему век?
А старик и отвечает из-за печи:
— Эгей, бедолага, будет он горе мыкать, за семерых спину гнуть и все без толку. Прижмет его нужда злая и запьет он горькую и до самой смерти не будет у него другого крова и пристанища, кроме корчмы.
Хозяйка прикинулась спящей, но все видела, все слышала и от страха вся дрожала, зуб на зуб не попадал.
Вскоре слышит она опять: цок, цок, цок! — в окошко. Это другая звезда прилетела и тоже молвит:
Древний Вещун,
Знатный колдун,
Знаешь ай нет:
Родился на свет
Новый человек!
Что сулит ему век?
— Эгей, бедолага, тяжка его доля. Будет он всю жизнь честен, как добрые весы, но в этом бесчестном мире честному только брань и побои достаются, когда он за правое дело стоит. Закуют его в кандалы и до самой смерти будут таскать по темницам.
На рассвете постучалась в окно звезда еще больше и красивее прежних я спросила:
Древний Вещун,
Знатный колдун,
Знаешь ай нет:
Родился на свет
Новый человек!
Что сулит ему век?
— Этому достанется все добро Марку Богатея, — ответил старик, перевернулся на другой бок и уснул.
Наутро старик поблагодарил хозяйку за гостеприимство и пустился в путь-дорогу, одному ему ведомо в какие края. А хозяйка осталась со своей нуждой и своим горем. Только солнышко взошло, отправилась она к Марку Богатею барщину отрабатывать. С тех пор, как на свет родилась, только и знала она, что спину гнуть от зари до темна, бывало ей и солоно и горько, пока добудет хлеба черствого корку.
Явилась она ко двору боярскому, а там пир стоит горой, от песен небо раскалывается. Вышел Марку на подворье, а женщина, как увидела его, вспомнила о словах ночного гостя и крикнула:
— Боярин Марку, боярин Марку!
Насупил боярин брови и напустился на нее с бранью:
— Чего тебе? Небось опять кушать попросишь, едят тебя черви могильные! Коли дело скажешь — говори, а коли попрошайничать вздумала — сгинь с глаз моих!
— Боярин Марку, я вот что тебе поведать хочу: этой ночью ночевал у меня какой-то странник, сама не знаю, откуда явился и куда путь держал. Показался он мне чудным каким-то, не то человек, не то колдун. А видать, он большущий пророк. Ночью, как где дитя нарождалось, тут же звездочка — в окошко стучалась и пытала его о судьбе младенца. Одному он предсказал, что станет горьким пьяницей, другому — что каторга по нему плачет. А под утро третий младенец на свет появился, и предсказал странник, мол, стать ему владельцем всего твоего добра.
— Ха-ха-ха! Какие это тебе чудные сны по ночам мерещатся.
— Боярин Марку, я своими ушами все слышала.
Почесал Марку затылок, будто комар его укусил, поправил кушак на вздутом точно бочка брюхе и махнул женщине рукой — принимайся, мол, за дело, а сам в хоромы отправился. Еще пуще пир разгорелся. Снедь на столах — горой, вино лилось рекой, Марку поднимал стаканы и кричал в угаре пьяном: гей, гоп, гоп, гоп!
Кончили бояре пировать только на второй день под вечер, и проводил Марку всех отпрысков боярских в путь. Но, как говорится — вода уходит, камни остаются. Так и угар пира прошел, а слова бедной женщины запали ему в сердце, покою не давали ни днем ни ночью. Ходил Марку Богатей хмурой тучей да и решил под конец съездить к повитухе, расспросить, кто в округе в такую-то ночь в такой-то час сына родил. Уж кому, как не повитухе, знать, кто когда на свет народился.
— В такую-то ночь в такой-то час родила сына жена Иона Бедняка. Бедная женщина, это у нее тринадцатое дитя, а в доме такая нужда, такая нищета, что глядеть на них жалко.
Боярин, не мешкая, велел гнать лошадей и остановил карету перед избушкой Иона Бедняка.
— День добрый, бедолага!
— Добрый день, боярин!
— Мэй Ион, слыхал я, будто жена твоя сына родила.
— Верно, боярин, родила жена тринадцатого ребенка. Велика семья моя, да еще больше нужда моя.
— Мэй Ион, отдай его мне. У меня-то своих детей нет, вот и выращу я его и будет он мне на старости лет опорой. А вам от этого честь большая.
— Не знаю, что еще жена скажет.
Позвали жену, а она как услышала о чем речь — в слезы ударилась.
— Ох, боярин, тринадцать детей у меня и живем мы в такой бедности, что еле-еле душа в теле. А все же дитя не могу тебе отдать, сердце за ним болит.
— Полно, женщина! У меня он будет жить в холе да в тепле, и сыт, и обут, и одет. А как подрастет, пошлю я его учиться и станет он одним из первых людей в государстве.
Так сладко пел Марку Богатей, все сулил: обуть, одеть их сына, учиться послать, в люди вывести, что в конце концов растрогал сердце бедняков, и продали они ему младенца за три кошеля денег.
Взял Марку Богатей ребенка на руки, стал качать да баюкать с притворной любовью, сел с ним в карету и отправился восвояси.
Едет он и думу думает: как бы этого младенца жизни решить. Вздумал он было удавить его, да страшно
