Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина
- Почему?
- Мы ведь не воюем!
Наверное, нехорошо смеяться над дедом, особенно, когда он Владыка фэйри, древний и мудрый… ладно, не слишком древний, да и с мудростью, подозреваю, есть вопросы.
- Мы не воюем, - подтвердила я. – И скажи, что… я не против встречи.
Бабушкой называть не стану, да и родственной любви огромной не обещаю, но… почему бы и нет.
- Хорошо.
Я киваю.
А он не уходит. Стоит. Смотрит. И выдает.
- Этот упырь мне не нравится.
- Который? – уточняю я.
- Оба. Но тот, что помоложе, особенно. Он наглый. И смотрит на тебя неправильно.
Ага, осталось выяснить, как надо смотреть на меня, чтобы это было правильно.
- Среди моего народа немало есть достойных юношей…
- Я за них рада.
- Которые будут счастливы…
- С кем-нибудь другим, - обрезала я деда. Вот тоже мне, древний и мудрый. Нахмурился, засопел, брови свел грозно. Ну да, не привык, верно, чтобы ему перечили. Но я же не специально.
- Послушай… - говорю спокойно. – Спасибо, что ты пришел на зов… и за остальное тоже. Это ведь ты выделил тот грант, на обучение?
Отвел глаза.
Значит, и вправду он… господдержка, стипендия. Самым способным… только, положа руку на сердце, не была я такой уж способной. Да, старалась, но… выше головы не прыгнешь.
- Моя жизнь – это моя жизнь. И не надо в нее вмешиваться. По-хорошему прошу…
- Тот человек… с которым я говорю, - дед ответил далеко не сразу. – Он говорит, что я пытаюсь контролировать все, даже то, что контролировать нельзя. И это вредит мне самому. Я постараюсь. Я дам слово, но…
Сдержать его будет сложно. И не факт, что получится. Потому что, как ни крути, против натуры не попрешь. А характер у него нарциссичный. И в склонность к контролю я верю.
И все-таки…
- Но мы не воюем? – уточнил дед.
- Нет.
А еще добавила.
- Он не убивал его… мой дед. Тот, другой… отец моей матери. Он не убивал твоего сына. Хотя… все равно виновен в его смерти.
Как виноваты и мои отец с матерью, слишком влюбленные, слишком беспечные, слишком… иные, чтобы жить, как все.
И та старуха, погрязшая в своем безумии.
И…
Сама жизнь?
- Но ты знал, - я понимаю это, глядя в нечеловеческие глаза. – Ты знал с самого начала, поэтому… поэтому и не убил его. Сразу. До того, как появился имперский следователь, как вообще началось дело… не вызвал на поединок, не… и откуп принял. Жизнь того старика… непричастного.
- Он был болен. И болезнь причиняла ему боль, - произнес Брюок. – Смерть дала ему свободу. И она была легкой, поверь…
А дед сохранил лицо.
И нашел повод избежать войны.
- Но почему ты не тронул её? Она же взяла в руки оружие…
- Безумие, - это он сказал очень тихо. – Безумие – гниль души… и тот, кто убьет безумца, измарается этой гнилью…
Он в это верил?
Хотя… и продолжает верить. И потому молчал. Спасая не её, но себя. И тех, кто рискнет нарушить старый закон, а нашлись бы желающие…
- Она не сама стала такой.
- Может быть. Но стала. А еще она убила свое дитя. Разве мог я наказать её сильнее?
Молчим.
Сейчас нам обоим нечего сказать.
- Я… пойду? – Брюок отступил к окну. – Скажу…
- А кем она оборачивается? – спрашиваю запоздало.
- Увидишь, - улыбка у него лукавая, подростковая такая. И сам он окончательно теряет налет мудрости. Как там князь говорил? Повзрослеть?
Чую, у фэйри с этим сложно.
Но и пускай.
Вечером я все-таки оказываюсь дома. В нем чисто и светло, и пахнет едой, которой так много, что впору устраивать пир на весь мир.
Или хотя бы для двоих.
На ковре. И то, что камин находится, не удивляет. И то, что огонь в нем сам собою вспыхивает. А Лют расстилает покрывало. И осторожно опускается. Он кажется еще более худым и изможденным, и с трудом сдерживает стон.
Но…
- Это временно, - Лют все-таки вытягивается на полу с кряхтением. – Кости ломит, как у старика… Цисковская сказала, что за дело, что в моем возрасте надо силу соизмерять.
А он потратил много.
Очень.
И я знаю, что среди нитей, привязавших меня к миру живых, созданная им была самой прочной. И что он оставался там, в палате. И силой делился…
- Я просто испугался, что тебя не станет, - Лют подвинул мне кусок торта.
Шоколадного.
С шоколадной же крошкой и миндальными лепестками.
А на второй тарелке лежал другой, тоже шоколадный, но с белым кремом и, кажется, фруктами.
- Анри приготовил?
- Просил выбрать. Восемь вариантов.
- Зачем столько?
- Сказал, что свадебный торт – это серьезно, и к выбору надо подходить со всей ответственностью.
Смеется?
Нет. Нисколько.
- Какая свадьба…
- Ну… - Лют выставил еще две тарелки. – После всего, что было… ты завлекла меня в мир мертвых, где я боролся, если не со злом, то с чем-то вроде… ты просто обязана выйти за меня замуж.
Я едва ложечку не уронила.
- Шутишь?
- Скажем так… пытаюсь воспользоваться преимуществом. А то с этих рыжих… так и вьются… наглые. И котов женщины любят. Говорят, их гладить приятно. Тут еще и фэйри решили, что тоже… явились… на конкурс… невест искать. Хрен им, а не невесту!
Проворчал он это уже с набитым ртом.
- Что? Я, может, нервничаю… а я, когда нервничаю, ем…
- Мы едва друг друга знаем, - сказала я. – Точнее знаем, но… сколько мы знакомы, если так? Пару недель? У меня вон родня…
- У меня тоже. От некоторой и не знаешь, как избавиться… вон, Мир заявил, что не станет чинить препятствий хорошим парням, если я идиот.
Надо же.
А торт ничего. Вкусный. Нет, не так… обалденно вкусный.
- Но вообще спешить не обязательно…
- А торт?
- Торт надо есть… Анри через неделю еще десять вариантов приготовит. Он у нас перфекционист в вечном поиске. Так что…
Помолвка будет недолгой.
Если решусь.
Иначе до свадьбы меня закормят так, что ни одно свадебное платье не налезет.
- Скажи ему, - я дотянулась