Точка отсчета - Владимир Голубь
Во всех мирах действовало единственное правило, правило сильнейшего. А сильнейший мог поступать так, как захочет.
У огня замелькали знакомые силуэты. Толстый боров грел руки, продолжая попивать из бутылки дурно пахнувшую жидкость. Шеп, обладатель двустволки, дуло которой торчало из-за спины, возился чуть поодаль с какой-то тележкой, а Генри, худой паренек, складывал на мешки и коробки.
Не было видно только старика и маленькой девочки. Но они определенно были там, в этой треклятой закусочной.
Макс спустился вниз. Тяжелые армейские ботинки, бухавшие по полу, с каждым шагом издавали все меньше шума, пока не остался слышен лишь тихий звук похрустывающих под подошвой крошек, что и вовсе исчез, когда юноша вышел на улицу.
Он чуть пригнулся и, прикрываясь тенями зданий, легким бегом двинулся к своей цели.
VII. Демон
— Чтоб тебя, тупая свинья, — тихо выругался Шеп, а потом повысил голос: — Эй, слышишь, тупая свинья?! Не хочешь помочь тут, а? Только и делаешь, что жрешь за троих и хлещешь свою мочу!
Здоровяк на секунду отвлекся от бутылки. Уродливая свиная морда с явными следами инцеста оскалилась частоколом кривых желтых зубов, меж которых показался короткий обрубок языка.
— Гребаный дауненок, — Шеп снова отвернулся и продолжил латать колесо покосившейся тележки. — Был от тебя толк, пока еще остальные не сдохли, и приходилось цапаться за территорию, а сейчас только последнюю жратву переводим на бесполезного аутиста.
Мужчина шумно сплюнул и поправил сползший с плеча ремень двустволки. Этот боров никогда ему не нравился, хоть несколько раз и спасал их шкуры в смертельных передрягах. Мало того, что он был нем из-за отрезанного языка, так еще и мозгами явно повредился, потому что вел себя как натуральное животное. И глядел точно так же, бездумно и отупело, а глубоко посаженные глаза вечно то и дело подрагивали, как у коренного жителя комнаты с мягкими стенами.
— Да ладно тебе, Шеп, — Генри водрузил на телегу еще один мешок с барахлом. — Он же тебя несколько раз от пули прикрывал. Мог бы с ним и полегче.
Мужчина мрачно фыркнул.
— Еще у сопляков всяких совета не спрашивал. Пасть захлопни и давай работай. Дед опять раскудахчется, если не успеем свалить до полуночи.
— Да, да, — Генри привычно отмахнулся от его едких замечаний и принялся поправлять сползающие коробки. — А ты что думаешь насчет всего этого?
— Чего?
— Ну, военных? Думаешь, они правда собираются с нами сотрудничать?
Шеп резко выдохнул, всем весом надавив на гаечный ключ, и пожал плечами. Вытерев пот со лба, он ответил:
— А куда ж денутся. Будут сотрудничать. Высосут все соки за жалкие крохи с их барского стола, а потом кокнут за какие-нибудь преступления, чтобы не отсвечивали.
— Какие еще преступления? — Генри удивленно поднял брови.
— Хер их знает. Не в курсе, как вот эта вся политика работает? Мы тут явно в проигрышным положении, так что в дружбу с нами будут играть только первое время. На добровольной, мать его, основе. Ай, черт!
Гаечный ключ соскочил, и Шеп раздраженно долбанул им по тележке. Он снова вытер пот и устало шлепнулся задницей на землю.
— А как перестанем пользу приносить, на кой хрен им нас кормить? У них поди своих ртов хватает. Так что раскопают что-нибудь и будут ждать подходящего момента. И потом хлоп! Вздернут, чтобы патроны не тратить, и скажут что-то вроде: «Вот они какие плохие оказались! Все по закону, все по уму!». Лицемеры херовы.
— Тогда зачем мы с ними договариваемся?
Шеп уставился на Генри. Конечно, этот здоровый свин был тупой как пробка, но хотя бы по причине здоровья, а Генри был просто туп. Вот и все.
— Башкой своей подумай. Чтобы вытянуть из них побольше добра и свалить, пока нас не кокнули. Усек?
— Усек, — парень поправил тонкую шапку, из-под которой торчали длинные космы, и кивнул. — Типа игра такая. Кто кого первым нагнет.
Шеп с издевкой похлопал в ладоши.
— Да ты, едрить, гений. В натуре этот, как его… политолог. Теперь можешь с гордостью говорить, что прохавал, как мир работает. Возьми с полки пирожок и дуй, олух, грузить барахло!
Вздрогнув от резкого крика, Генри обиженно насупился и потопал обратно в закусочную за остальными вещами.
— Сука, да с кем я живу, — со вздохом Шеп почесал отросшую щетину. — С такими и сам дебилом станешь, неудивительно. А ведь работал раньше на заводе. Уважаемым, твою мать, человеком был. Квартира, машина, телка. Не бог весть что, но уж получше всякой низкосортной швали. А теперь…
Он посмотрел на гаечный ключ и со злости кинул его в стену.
Ключ со звоном стукнулся о камень и свалился на землю, а мелкая крошка тут же стала подниматься вверх.
— Гребаный дед там опять развлекается, — мужчина задумчиво пробормотал, наблюдая, как пыль летит по ветру. — Под седьмой десяток, а все туда же, чертила старый. Мне б в его возрасте такое здоровье. Небось еще всех нас переживет. Да-а-а…
От протяжного вздоха с губ его сорвалось облачко пара. Шеп, крякнув, поднялся на ноги и пощупал между ног.
— Мне б тож яйца облегчить перед выходом не мешало. Да и тебе, здоровяк, на пользу бы…
Следующие слова застряли у него в глотке.
Шеп повернулся, чтобы окликнуть немого, и тут же ошарашенно застыл, когда пламя костра вырвало из темноты чей-то сгорбленный силуэт.
— Сзади!
Опомнившись спустя мгновение, он заорал, но было слишком поздно. Знакомое бледное лицо разведчика, измазанное в пыли, будто призрак выглянуло из-за плеча немого, а в следующую секунду серебристое лезвие ножа разрезало с шорохом воздух, по саму рукоять погрузившись в толстую бычью шею.
Немой завизжал – и прям свинья, подумал мимоходом Шеп.
Боров схватился одутловатыми пальцами за шею и неуклюже пошатнулся. Нож снова мелькнул, теперь темный и окровавленный. Клинок несколько раз воткнулся в одно и то же место, остановившись, только когда раненный с воем ударил локтем куда-то назад.
— Т-твою мать!..
Шеп мотнул головой, сбрасывая наваждение. Слишком давно он не сталкивался с подобными ситуациями, поэтому от неожиданности замешкался и потерял драгоценные секунды.
Тренированными движениями он снял с плеча двустволку и вскинул ее перед
