Крепость на дюнах - Герман Иванович Романов
— Серафим Петрович, вроде всем обеспеченны, питание достаточное, проживание младших классов в домах, и шестиместных палатках для старших групп, но… Тревожно как-то на душе, жители говорят, что война скоро начнется. Я все понимаю, но когда над морем и над головами постоянно летают самолеты с крестами на крыльях, как-то не спокойно. Войны может и не будет, ведь есть недавнее сообщение ТАСС, но случись провокация…
Комиссар остановился в некотором замешательстве, тщательно подбирая слова — ведь его за них можно было спокойно обвинить в паникерстве со всеми вытекающими отсюда последствиями. И, обреченно вздохнув, решительно произнес:
— Все наши лагеря может обстрелять вражеская артиллерия — мы в зоне досягаемости тяжелых пушек. И бомбардировка с воздуха неизбежна — все наши постройки как на ладони!
— Вы ведь думали, Иван Антонович, что будете делать, случись неизбежное. Не могли не размышлять над тем, как действовать станете, — Николаев усмехнулся, глядя на застывшее в каменной маске лицо начальника пионерских лагерей.
— Буду немедленно уводить детей по приморской дороге на Руцаву — там пограничники. Дадут знать в Либаву, а оттуда вышлют автомашины. Трудно, конечно будет — двадцать пять, а то и тридцать километров дороги, а у меня детей много, многим по восемь-десять лет.
— Понимаю, они просто физически не смогут идти. Как у вас обстоят дела с транспортом?!
— Всего несколько полуторок, две дюжины повозок — у местного населения взято — воду и продукты возят на кухни. Да десяток мотоциклеток — те от Осоавиахима прислали, для обучения старшеклассников и студентов, что пионервожатыми в отрядах — все комсомольцы, — в голосе комиссара прозвучала нотка гордости, и Кушелев пояснил:
— Они и в караульной команде, оружия, правда, нет, полдюжины учебных трехлинеек. Несколько наганов у политсостава, да два десятка милиционеров, половина с винтовками. Да, еще велосипеды есть, их тут по привычке самокатами называют — в каждом отряде несколько штук — дети катаются, им очень нравится, многие ведь педали крутить не умеют.
— Понятно, не все так плохо, как показалось поначалу, Иван Антонович, — Николаев улыбнулся, от души отлегло — теперь он не сомневался, что удастся спасти всех. А ведь большинство из них, не прими должных мер, просто погибнет, а это произведет на комначсостав самое гнетущее впечатление — ведь жены и дети были собраны в Палангу со всего ПрибОВО и Балтфлота, три тысячи человек.
— Слушай меня внимательно, Иван Антонович, то, что я сейчас тебе скажу — только между нами.
— Понимаю, Серафим Петрович.
— Как только ситуация станет опасной, Либавский горком направит сюда автотранспорт. На станцию Руцава прибудет для эвакуации детей поезд, но до нее дойти еще нужно, «ветки» до Швентойи нет.
— Дойдем как-нибудь, не так далеко, — новость Кушелева явно обрадовала. Комиссар немного повеселел.
— Идти не нужно, всех вывезем. Автотранспорт даст 67-я дивизия — в Палангу от нее в ночь на 22 июня будет переброшен стрелковый батальон из моего укрепрайона. Но вот об этом никто не должен знать!
— Понятно, — лицо комиссара затвердело — действительно, есть вещи, о которых лучше не знать — любой военный это хорошо понимает. А переброска целого батальона из Либавы в Палангу означала многое.
— Так что к часу ночи будь готов по тревоге покинуть лагерь, но саму тревогу не объявлять. Получишь распоряжение, нет, письменный приказ от коменданта 41-го укрепрайона — мой собственный. Всю ответственность возьму на себя, и не спорь — не твой уровень принимать такое решение!
Николаеву понравилось, что комиссар вскинулся — а ведь Кушелев прекрасно понимает, что за ложную тревогу с преждевременной эвакуацией пионерских лагерей по голове не погладят — скорее обвинят в паникерстве и должностном преступлении. Отдадут под суд, а там итог закономерен — под расстрел, конечно, не пойдет, но лагерный срок отвесят серьезный. Зато имея на руках письменный приказ дивизионного комиссара, он сможет легко оправдаться.
Вот только Николаеву собственная подпись под таким распоряжением ничем не грозила — он ведь точно знал, когда и во сколько начнется война. А потому можно было в ночь на 22 июня действовать решительно, но никак не раньше — иначе возможно отрешение от должности и арест за самоуправство, в лучшем для него случае.
На этом и строился расчет — Либавский горком побоится взять ответственность на себя, зато охотно выделит автотранспорт и вагоны до Руцавы, на которых будут переброшены два стрелковых батальона. Обратным рейсом будут забраны все эвакуированные — за полтора часа по расчетному времени до начала войны.
Генерал Дедаев начал выводить свои части из Либавы вместе с 23-й танковой дивизией полковника Орленко. «Учения» были согласованы заранее с командованием ПрибОВО с 18-го по 24-е июня — за их время должны были быть подготовлены оборонительные позиции по правому берегу Барты. И завтра к полудню Николай Алексеевич подъедет от Скуодаса в Кретенгу, где их двоих уже ожидает предупрежденный по телефону командир 10-й стрелковой дивизии генерал-майор Фадеев.
— Так что сохраняй все в тайне до установленного времени. Но все необходимые приготовительные мероприятия проведи. И ожидай приказа. Да, возможно я еще раз, незадолго, приеду в Палангу.
— Есть ожидать приказа, товарищ дивизионный комиссар!
— Вот и хорошо, а мне пора ехать, — Николаев с Кушелевым обменялись крепким рукопожатием, и Серафим Петрович уселся в «эмку». Следом за легковым автомобилем тронулась полуторка с десятком бойцов комендантского взвода УРа, да впереди запылил мотоцикл с пограничниками, что сопровождали его в поездке от комендатуры. А без конвоя никак не обойтись — «айзсарги» зашевелились в подполье, и предательский выстрел в спину мог прогреметь в любую секунду…
Кретинга
Командир 10-й стрелковой дивизии
генерал-майор Фадеев
Генерал Фадеев в который раз посмотрел на карту, пытаясь в ней отыскать возможное решение абсолютно невыполнимого задания. Вопрос был нерешаемый — как с одной дивизией, что растянута на восемьдесят километров фронта, удержать позиции, по которым ударит целый вражеский корпус — по данным разведки в северной части Мемельского выступа фашисты сосредоточили до трех-четырех пехотных дивизий, при поддержке большого числа танков, танкеток и броневиков.
Позиция его дивизии тянулась по всему возводимому 46-му Тельшайскому укрепрайону, в котором должно было быть восемь узлов обороны с одним артиллерийско-пулеметным батальоном в каждом. Вот только вся проблема в том, что никаких ДОСов практически не имелось, как и
