Анджей Ясинский - Ник-8 ( Главы 1-8 )
— Ну, и тебе товой… Удачи, стал быть… — дед вытер слезящиеся глаза. Впрочем, слезились они у него часто, так что вряд ли это относилось на мой счет.
Бабка тоже подошла ко мне и обняла. В общем, не знаю, чего это на них нашло — вроде бы ментальное воздействие, вызывающее расположение, сегодня не использовал.
Я шел в сторону леса до тех пор, пока старики не скрылись из вида. Тогда я нацепил на себя крылья своего махолета, взлетел и медленно направился в сторону Новосибирска, все-таки он был ближе и по пути.
Но еще задолго до появления знакомого мегаполиса мне попался относительно небольшой городок. Домов, наверно, на полтысячи. На старых картах субноута его просто не было. По стародавней привычке почесав затылок, подергав мочку уха и приложив палец к носу, решил, что знакомиться с обществом, которое мне, судя по всему, давно уже не родное, нужно с малого. С тремя военизированными бандитами встречался, двух оторванных от действительности стариков видел. Надо бы и обычных людей посмотреть.
*Частное домовладение семьи Орловых*
По ветке старой яблони весело текла дорожка муравьев. Девочка лет десяти, в шортиках и маечке, сбившейся на плече, свесилась с другой ветки и с интересом наблюдала за насекомыми. Насмотревшись, девочка огляделась вокруг, и, удостоверившись, что за ней не подглядывают, наставила палец на шеренгу маленьких черненьких солдат.
По черной линии прошла легкая волна. Затем еще и еще и вдруг первые оторвавшиеся от ветки муравьи пошлепали дальше по воздуху, невозмутимо дошли до следующей ветки, находящейся выше, и потопали дальше, правда ввиду отсутствия своих муравьиных меток начиная понимать, что что-то пошло не так.
— Ка-а-атя-я-я!!!! — громкий женский крик раздался неожиданно, а главное не вовремя — под руку, и девочка дернулась. Нога, которой она цеплялась за ветку, соскользнула, оставив на память содранную кожу, и маленькое тело полетело на встречу с землей.
— Ииииииииииииииии! — рефлекторно раскрыв глаза и выпучив их, девочка закричала. Растопыренные руки и ноги пытались уцепиться за воздух. Сверху девочку догонял сорванный сандалий.
Звук, исторгаемый детскими связками, внезапно приобрел какую-то глубину, одновременно уходя в ультразвук и в басы, отражая диапазон никогда ни у одного человека не замеченный, а если кто и замечал, то не рассказывал, ведь вряд ли бы ему поверили. Тем не менее неожиданный результат то ли крика, то ли других невидимых человеку воздействий привел к тому, что падение резко замедлилось и у самой земли тело остановилось, зависнув в воздухе морской звездой, не долетая до зеленой травяной поверхности каких-то сантиметров.
Похоже, девочка не осознавала своего положения. Да и вообще неестественно замерла, продолжая висеть в воздухе и кричать. Замолчать ее заставил сандалий, стукнувший девочку по затылку. Она вздохнула и тут же шлепнулась на землю. Пару секунд полежала, а потом подняла голову, выплевывая изо рта землю и траву:
— Ну, бабушка! — медленно, как старуха, девочка встала, слегка покряхтывая, села на землю и прислонилась спиной к дереву. Затем шлепнула правой рукой по нарисованному кругу на запястье левой руки, где мгновенно после этого появилось объемное изображение молодой женщины:
— Баааа! Ну, чего ты кричишь? По УНИКу не могла позвать? Только испугала меня!
— Я не понимаю, кто тут старуха — я или ты? Чего бурчишь? Иди сырников поешь. Сама сделала, а то дома-то поди только из синтезатора еду жрете!
— Ну и что? Зато вкусно и всегда вкус одинаковый. — Катя тем не менее резво вскочила и побежала к дому, двухэтажной громадиной поднимающемуся среди фруктовых деревьев, нетипичных для этих широт. Как бы она не бурчала, а готовку бабушки она любила. Что-то было такое неуловимое в ней, от чего хотелось есть ее еще и еще. А может это просто воздух тут такой?
— Это что у тебя на ногах? — строгий голос заставил девочку остановиться и удивленно посмотреть вниз. М-да… Девочка пошевелила пальцами ноги, лишившейся обуви.
— На одной — любовь к порядку, на второй — попытка быть ближе к природе, — нашлась девочка.
— Обе эти вещи, к твоему сведению, сеньорита, не должны вступать в противоречие друг с другом, — женщина, которой вряд ли можно было дать больше сорока лет и которую почему-то тут называли ‘бабушкой’, посторонилась и потрепала по голове внучку.
— Не уверена, — девочка не собиралась сдаваться. Сбросив оставшийся сандалий, который, кувыркнувшись, точно приземлился на подставку, она побежала в ванную мыть руки. — Вот ты, например, ба, любишь идеальный порядок в доме, однако постоянно нарушаешь его: открываешь окна, куда залетают лепестки яблочных цветов, или осы там, пыль опять же. И снова включаешь систему уборки дома. И так постоянно!
Слушая мелкую заразу, женщина улыбалась. Впрочем, ровно до того момента, как Катя появилась на террасе: тогда улыбка сразу пропала, а лицо не выражало ничего иного, кроме строгости и удивления самим фактом того, что ей возражают.
— Во-первых, мои отклонения от правил не деструктивны, Катенька, в отличие от твоих. Во-вторых, риторику и философию вы еще не проходили, так что твои попытки мне возражать хоть и вызывают уважение тем, что ты, ничего не зная, пытаешься как-то оправдать свое безобразное поведение, но откровенно слабы. А в-третьих, что это там были за крики?
— Да… там… — Катя махнула рукой с зажатым в нем сырником и виновато посмотрела на бабушку, когда от него оторвалась капелька сметаны и упала на стол. Бабушка сделала вид, что ничего не заметила, а Катя быстренько стерла безобразие. — Да просто, распевалась.
— Вот как? — подняла бровь женщина, пряча в уголках глаз озорную усмешку. — Не знала, что ты поешь.
— Ну, чего только в школе не случается, — буркнула девочка. — На будущее, баб, не могла бы ты не кричать так громко, когда зовешь меня? Если ты не в курсе, давно уже придумали для связи УНИКи! Все ж таки удобней, чем горло надрывать. Во! — девочка подняла палец в воздух. — Наверно, я в тебя пошла, раз голос у меня такой сильный.
— С этими УНИКами мы скоро разговаривать разучимся, — проигнорировав откровенный подхалимаж внучки, женщина вдруг замерла, и ее взгляд расфокусировался. Через некоторое время она поморщилась и снова взглянула на внучку:
— Извини, Катя, меня срочно вызывают в клинику. Придется тебе поскучать немного одной.
— Ничего, не беспокойся, — девочка постаралась поглубже спрятать радость и опустила голову. — А можно, я покупаться схожу?
— Можно. Только возьми обязательно Гошу на всякий случай.
— Ага.
— Когда вернусь, не знаю, но если что — звони, придумаем что-нибудь. Если задержусь надолго — или на такси езжай домой, или Сапожниковым звякну, может, кто из них будет свободен, присмотрит.
— Вообще-то мне уже десять лет! Я сама за кем угодно могу присмотреть! — продолжая жевать, буркнула девочка.
— Не говори с полным ртом, — автоматически ответила женщина — мыслями она уже была далеко.
Пока бабушка быстро собиралась, Катя успела доесть сырники, запила их брусничным морсом и помахала исчезающей в небе точке автомоба.
— Йййяяяааааххххаааааааа! — запрыгала на месте девочка, когда аппарат скрылся за верхушками деревьев близлежащего леса. — Свобода!!!!! Бабуль, я тебя, конечно, люблю, но задержись, пожалуйста, подольше в своей клинике!
Ураганом Катя пронеслась по дому. Открыла везде окна. Покрутилась перед зеркалом-модельером, виртуально примеряя на себя разные платья. Споткнулась о выползшего из скрытой ниши уборщика (открытые окна не прошли бесследно) и пинком отправила его под кровать. Залезла в погреб:
— Шидики, битики, упали в рот барбитики, — палец остановился на небольшой баночке с каким-то джемом. Пожав плечами и сдув пыль с крышки, девочка потащила добычу на кухню. С трудом открыла прикипевшую крышку, запустила туда палец, набрала на него густой массы и сунула в рот.
— Хм… хм… вкуснятина. Интересно, что это такое? — оглядевшись и открыв деревянную коробку убедилась, что хлеба нет.
— Тэкс… — Катя подошла к стене и помахала рукой перед ней.
— Добрый день, Катя! — из стены выдавилась голограмма известной ведущей кулинарной программы в сети. — Перекусить? Плотно пообедать?
— Привет! — Катя облизала палец и задумчиво посмотрела на него, пытаясь сообразить — мыла ли она его перед тем как использовать таким неестественным способом или нет. — Я тут варенье ем, дай мне порезанного французского багета… Пожалуй, чуть тепленького.
— Для варенья хороший выбор, — кивнула голограмма, — советую запивать теплым молоком.
Катя поморщилась:
— Не, я лучше морсом. Баба недавно сделала.
— Смею заметить, Катя, что сладкое сладким запивать — не очень удачное решение, — женщина слегка нахмурилась.
— Ничего, — Катя достала из звякнувшей ниши пять ароматно пахнущих кусочков батона и вдохнула их запах, сладко замерев от наслаждения. Ничем не хуже бабулиных сырников! Затем поставила тарелку на стол и стала намазывать варенье. — Правильно я дома буду питаться. А иногда хочется чего-то такого, эдакого.
