Ярослав Кузьминов - Раздвоение
полтора часа он закончил и объяснил Петру Николаевичу, как включать и выключать
устройство, сменять кассеты, стирать записи и отматывать пленку в начало. Камера была
замаскирована под подкову и висела над входной дверью. Она давала широкий обзор
прихожей и коридора почти до самой кухни. У грабителя не было шансов: его лицо
обязательно фиксировалось бы камерой. Виталий собрал инструменты и попросил деньги.
Петр Николаевич тут же выполнил просьбу. Пересчитав деньги дважды и посмотрев пару
купюр на свет, Виталий спросил:
— Как вы думаете, мне от нее уйти?»
— А вам есть куда идти?
— Да, к маме.
— Тогда уходите как можно скорее, — искренне посоветовал Петр Николаевич.
20
— А как же дети?
— Заберите пацанов с собой, чтобы не испортила.
— Она родила четырех девочек, — сокрушенно сказал Виталий.
Петр Николаевич присвистнул.
— Она совсем тронулась, да? — спросил Виталий.
— Хотите мое совсем честное мнение? — сказал Петр Николаевич после паузы. —
Это клинический случай, и она в один прекрасный день может убить вас и детей.
— Я думал об этом, — тихо сказал Виталий. — Ладно, было приятно, —
неожиданно сказал он и ушел, не пожимая руки.
Наконец, спустя еще год Петр Николаевич снова встретил Алену и был убежден,
что больше не увидит ее никогда. Однажды весной он подбегал к подъезду после
утреннего спорта, и увидел женщину в спецовке и строительных ботинках. Она сидела
огромном рюкзаке у двери подъезда. Она вскочила и кинулась к нему. Тогда он узнал ее
по голосу и только потом разглядел знакомые черты лица. «Петр Николаевич! —
закричала она и схватила его за руки, от нее пахло водкой. — Я пришла к вам с
предложением! Уходите со мной в экопоселение, будете моим астральным мужем. Я уже
купила участок земли, осталось только построить дом. Мы лето проживем в палатке и что-
нибудь до осени построим. Будем выращивать все свое, чтобы еда была наполнена
эфирами. Если вы не свяжете себя с матерью-землей, ваша душа не сможет переродиться,
и вы погибните навсегда. Я бросила мужа и детей, они безнадежны. Но вы же умный, вы
должны понимать. Все уже готово, автобус отходит через три часа от Юго-Западной, вы
успеете собрать вещи!»
Захваченный врасплох этим излиянием, Петр Николаевич выслушал все. Когда она
закончила, у него в носу стоял запах перегара и гнилых зубов. Сдерживаясь от желания
ударить ее, он извинился, отцепил от себя ее руки и вошел в подъезд. Она двинулась за
ним, он пустился в бег по лестнице. Она пробежала пару лестничных пролетов, но потом
задохнулась и только закричала хрипло вслед: «Ах ты, мерзавец! Предал меня! А я для
тебя все делала, все!»
Он был убежден, что она умерла или попала в психбольницу. Но вот, она снова
перед ним, в желто-синем платьице, старая и тощая, пытающаяся кокетничать.
«Алена?» — спросил он осторожно.
«Ой, не называйте меня та-ак! — она подалась вперед и шепнула. — Чтобы они не
узнали! — и она сделала «тщщ», приставив указательный палец к губам.
«Как ваша сельская жизнь?» — спросил он.
«Они всё у меня отобрали!» — закричала навзрыд она, закрыв лицо руками, но тут
же отняла руки и засмеялась: «Но они не знали, с кем связались! Они не знали, что у меня
есть вы. Вы так помогали мне, когда мы строили дом и сажали деревья. Зачем вы потом
уехали? Если бы вы не уехали, они бы ничего не отобрали, — снова она выдала
рыдающие нотки. — Но теперь вы мне поможете! У меня столько целей, сто-олько!» —
она округлила глаза.
Петра Николаевича передернуло. Он подумал вдруг, что за десять с лишним лет
своей практики ни разу не сталкивался с сумасшедшим, в смысле, по-настоящему, совсем-
совсем сумасшедшим. Таким, от которого не знаешь чего ожидать.
«Как ваш муж, дети?» — спросил он, подумывая о том, чтобы выставить ее за
дверь.
«Ох! — она стала качать головой. — Он съел детей и потом выгнал меня. Я стала
совсем одна, и только вы теперь мой защитник. И еще Татьяна, — она вдруг заулыбалась
и стала подмигивать. — Татьяна так мне помогает, так помогает, но никому ни слова,
тщщщ!»
«Для чего вы пришли, Алена?»
21
«Ну как! — она выпучилась на него и махнула рукой в воздухе. — Вы что, не
хотите делиться му-удростью? А мне нужно! — она топнула ногой и насупилась.
«Вы хотите пройти курс и готовы заплатить?»
«Ну конечно! Я же вам говорю: Татьяна. Чего непонятного? Только — тщщщ»
«Хорошо, Алена. Проходите, садитесь в кресло, и мы приступим к занятиям».
Он не успел сесть напротив нее, как она уже закрыла глаза, задрала голову и
нараспев сказала: «А я уже прохожу приятный момент».
«Для начала мы решим вопрос с деньгами», — привычно сказал Петр Николаевич.
Она открыла глаза и сердито уставилась на него:
«С какими деньгами? Я хочу за-ни-ма-аться, вы что, глупый?»
«У меня клиенты платят вперед. И вы всегда платили вперед. Иначе никаких
занятий». «Ох, какой строгий-то, строгий», — запричитала Алена, вскочила и бросилась в
прихожую.
Она вернулась с толстой пачкой денег и протянула ему. Петр Николаевич ошалел
от размера, но взял и сказал, не считая: «Как раз достаточно для полного выздоровления,
это займет четыре недели» — «Так долго заниматься? — возмутилась Алена. — Я лучше
половину потрачу себе на свадебное платье, ведь вы знаете, у меня жених, такой жених.
Кстати, запишите мне цель: я хочу себе жениха и свадьбу». Петр Николаевич совершенно
не хотел расставаться с такой удачей. Поразмыслив секунду, он протянул пачку денег
Алене: «Дело ваше, хотите лечиться — лечитесь, не хотите — болейте» — «Нет, нет, Петр
Ни-ко-ла-евич! Оставьте все, только не злитесь, я буду слушаться, я хочу, чтобы у меня
все было хорошо!» Петр Николаевич понял, что Алена теперь как маленький ребенок. Ее с
легкостью можно было склонить к чему угодно. «Это правильно, — сказал он, пытаясь
запихнуть толстую пачку денег в папку. — Вам действительно необходимо слушаться
меня. Иначе у вас не будет шансов. Вы должны полностью положиться на меня, ведь я
профессиональный врач!»
«Черт! — подумал он. — Я же свихнусь четыре недели с ней заниматься. Да она и
сама завтра забудет, передумает и потребует деньги назад. А это несколько месяцев
безбедного существования».
Он стал судорожно прикидывать варианты переезда в течение сегодняшнего дня с
дальнейшей сдачей квартиры внаем. Слова Алены заставили его очнуться от
задумчивости: «Я вижу такой случай! Там столько боли! Я приближаюсь к нему, вы
должны меня спасти!» — она опять задрала голову и улыбалась, закрыв глаза. Петр
Николаевич уронил голову на ладонь и стал массировать виски. Тяжело вздохнув, он
сказал: «Вернитесь в настоящее время и откройте глаза по щелчку пальцами... В
дальнейшем вы не будете закрывать глаза и вспоминать что-то без моего приказа. Вам это
понятно?» Вместо ответа она издала протяжный крик и прошептала в конце: «Татьяна...
они знают. Надо бежать!» — она вскочила, но он остановил ее и толчком отправил
обратно в кресло. «Слушайтесь меня! Смотрите на меня! Слушайтесь меня! Когда я
щелкну пальцами, вы примите решение о том, что во всем слушаетесь меня, вам это
понятно?» — «Да...», — ответила она, глядя на него завороженно. Он щелкнул пальцами и
произнес медленно: «Закройте глаза. Когда я скажу «отменяю», все будет зачеркнуто и
отменено и не будет иметь на вас никакого действия. Вам это понятно?.. Теперь вернитесь
в самый ранний случай, где есть Татьяна. А сделаете вы это очень просто: когда я
посчитаю до трех и щелкну пальцами, вы вернетесь в этот случай. Раз, два, три... Вы
нашли этот случай?.. Хорошо... Описывайте все, что вы видите и слышите».
«У нас с Татьяной соседние участки. Я сажаю яблоню. Подбегают девочки.
Говорят, что у нас пришли отбирать землю. Татьяна кричит, мы бежим...»
В соответствии с методой парагмологии, Петру Николаевичу следовало уже
трижды спросить «Какие вы испытываете эмоции в этот момент?» и переключить ее на
самый яркий эмоциональный момент всего случая. Ему, однако, было интересно, что же
22
произошло тогда, и он пренебрег процедурой. Он довольно часто пренебрегал ей, чтобы
удовлетворить свое любопытство. По правде сказать, он делал так в большинстве случаев.
Алена продолжала: «Там приехало два джипа. Наши мужики разговаривают с
ними. Мы стоим и слушаем, мне страшно. Получается, что Эдик собрал у нас деньги, а
