Томас Пикок - Усадьба Грилла

- Гроза где-то далеко, - сказал его преподобие, - и, верно, пройдет стороной.

Но вот на горизонте показалась черная туча, она быстро росла и надвигалась прямо на Башню. Впереди катила она более легкое, однако же достаточно мрачное облако тумана, и оно вилось и курилось как дым пред густой чернотою невспоротой тучи. А потом блеснула молния, загрохотал гром и грянул ливень так, будто прорвало водосточные трубы.

Друзья сидели, молча наблюдая грозу с ветром, дождем и градом, покуда тьма почти ночная застилала небеса, рассекаясь почти непрестанно вспышками молний.

Вдруг слепящая искра озарила весь небосвод, и тотчас ухнул оглушительный раскат грома, свидетельствуя о том, что молния ударила где-то неподалеку.

Его преподобие оглянулся, чтобы поделиться с приятелем силой испытанного впечатления, но тот исчез. Воротясь, он сказал, что ходил посмотреть, куда угодила молния.

- И что же? - осведомился отец Опимиан.

- Дома все в порядке, - отвечал хозяин.

“Весталки, - подумал отец Опимиан, - вот и вся его забота”.

Но, хотя мистер Принс тревожился лишь о судьбе весталок, внимание его скоро привлек переполох внизу, говоривший о серьезной беде, которую причинила гроза; а потом явилась самая младшая из сестер и, вся трепеща, доложила, что убило наповал одну из двух лошадей в какой-то господской упряжке, что барышня без памяти, и неизвестно еще, ранило ее или нет, а другая лошадь испугалась, понесла и опрокинула бы карету, если б ее не усмирила смелая рука молодого фермера; он отнес барышню в дом, и она отдыхает теперь на женской половине, а сестры за ней приглядывают.

Мистер Принс и отец Опимиан спустились вниз, и там их удостоверили, что юная леди невредима, но нуждается в покое, чтобы окончательно оправиться. Пожилой господин показался из женских покоев, и, к немалому удивлению своему, его преподобие узнал в нем мистера Грилла, вместе с племянницей пострадавшего от выходки злополучной лошади.

Прелестное утро выманило их из дому на долгую прогулку; они сочли, что пора хотя б отчасти удовлетворить любопытство, подстрекаемое рассказами его преподобия о Княжей Прихоти и ее обитателях. И потому они избрали маршрут, проходивший мимо стен Башни. Они совсем удалились от усадьбы, когда разразилась гроза, и поравнялись с Башней, когда молния поразила лошадь. Гарри Плющ вез на Башню плоды своих сельских трудов, как раз когда случилась беда, и он-то и был тем юным фермером, который укротил перепуганную лошадь и отнес леди в дом мистера Принса. Мистер Грилл, не скупясь на слова, хвалил его поступок, а отец Опимиан от души пожал руку своему знакомцу и сказал, что такому молодцу не следует унывать. Гарри принял эти слова как благой знак, ибо Дороти все слыхала и взглянула на него с подобающим, хоть и немым, одобрением.

Gynaeceum, или женская половина, отделялась от башни гостиной и комнатами для гостей, то есть была удалена от остального дома, как то водилось разве в Афинах.

В ответ на тревожные расспросы удалось узнать, что барышня спит и одна из сестриц при ней неотлучно. Мистера Грилла, следственно, усадили обедать и оставили ночевать. Перед ужином он выслушал заключение медика, что скоро все обойдется.

Гарри Плющ вспомнил про отставного лекаря, жившего неподалеку от Башни со своей сестрой-вековухой, который часто пользовал бесплатно больных соседей-бедняков. Если прописанное лекарство оказывалось не по средствам больному, он либо сестра его тотчас вызывались безвозмездно его доставить. Хотя сами едва сводили концы с концами, они стали добрыми ангелами всего околотка.

Старик лекарь подтвердил уже высказанное сестрицами сужденье, что барышне нужен только покой; однако согласился переночевать у мистера Принса на случай, если вдруг понадобятся его услуги.

Итак, мисс Грилл осталась на попечении старших сестер. Мистер Грилл и двое докторов - один доктор теологии, целитель душ, другой же - целитель бренной плоти - уселись за стол с мистером Принсом, а прислуживали им, как всегда, младшие весталки.

1. ГЛАВА XI

НАУКА ОБ ЭЛЕКТРИЧЕСТВЕ. СМЕРТЬ ФИЛЕМОНА. ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩАЯ

Οἰνου μὴ παρεόντος, ἀτερπέα δεῑπνα τραπέζης˙

Οἰνου μὴ παρεόντος, ἀθελγέες εἰσι χορεῐαι.

Ἀνὴρ πένθος ἔχων, ὕτε, γεύσεται ἡδέος οἰνου.

Στυγνὸν ἀεξομένης ἀποσείσεται ὄγκον ἀνίης.

Где нет вина, там и веселья нет,

И в танцах нет огня, тускнеет свет.

Поднимет чашу и забудет человек

Обиды, горе, дней докучных бег.

Вакх при рождении вина в предвидении

благ, им доставляемых. В двенадцатой

песни “Деяний Дионисия” Нонна {74}.

За столом разговор шел об утрешнем приключении и повернулся к электричеству. Лекарь, много путешествовавший на своем веку, рассказал много случаев собственного наблюдения; все они сводились к тому, что недомогание мисс Грилл недолго продлится. Случалось ему при подобных обстоятельствах видеть как бы и совершенный паралич: однако же больные всегда скоро от него оправлялись. День-два, от силы неделя - и мисс Грилл непременно будет здорова. А покамест он рекомендовал полный покой. Мистер Принс заклинал мистера Грилла чувствовать себя как дома и не спешить с отъездом. На том и порешили, с тем чтоб наутро отправить человека в усадьбу Гриллов за недостающим снаряжением. Преподобный отец Опимиан, не менее самого мистера Грилла привязанный к его племяннице, весьма огорчался ее недомоганьем и не мог вернуться к обычному своему ровному расположению духа, пока не увидит ее снова радостной и веселой. Он цитировал Гомера, Эсхила, Аристотеля, Плутарха, Атенея, Горация, Персия и Плиния в доказательство тому, что все ныне известное об электричестве было известно уже и древним. В телеграфе же электрическом не усматривал он решительно никакой пользы, ибо, путая хронологию, он дает лишь название главы, которой содержание теряет смысл прежде, чем дойдет до получателя, тем временем уже узнавшего название главы следующей. И сколько бед от него! Ведь, сообщив только о крупном сражении, о тысячах убитых и раненых, какую муку неизвестности вселяет он в сердца тех, у кого были близкие на поле брани, покуда путями более обычными не узнают они имен пострадавших. Ни один тиран сицилийский не додумался бы до столь изощренной пытки. Эти выпады против предполагаемых побед новейшей науки, выслушанные лекарем с удивлением, а прочими с глубоким почтением, слегка успокоили смятенный дух его преподобия, утешенного к тому же обильными возлияниями кларета, который превозносил он в красочных цитатах, объявляя вино средством от всех бедствий мира.

Так промелькнула неделя, и больная заметно оправилась. Мистер Принс покуда не видел прекрасную свою гостью. Шесть сестер, оставляя седьмую у постели мисс Грилл, ежевечерне удовлетворяли горячей просьбе мистера Грилла и ласкали его слух разнообразной музыкой, а в заключение неизменно пели гимн любимой святой своего господина. Несколько раз наведывался старик лекарь и оставался переночевать. Преподобный отец Опимиан отправился к себе для воскресной службы, но, радея о здоровье прекрасной Морганы, не мог не поспешить обратно. Прибывши утром и поднявшись в библиотеку, он застал своего юного друга с пером в руках. Он спросил, не Аристофановой ли комедией тот занят. Мистер Принс отвечал, что этот труд лучше удается ему с помощью его преподобия.

- А сейчас я пишу, - сказал он, - кое-что связанное с Аристофановой драмой. Это баллада на смерть Филемона, как рассказывает о ней Свида и Апулей.

Смерть Филемона {*} {77}

Поэту пробил сотый год:

Театр с нетерпеньем ждет

Последнего творенья.

Как вдруг разверзлись небеса,

И хлынул дождь на два часа

В разгаре представленья.

Домой вернулся Филемон,

Прилег и видит странный сон:

Уходят Музы прочь.

“Куда?” - спросил он, и в ответ:

“Нам оставаться здесь не след,

К вам гость, лишь минет ночь”.

И вот рассвет рассеял тьму,

Позвал он сына и ему

Виденье рассказал.

Послал за пьесой, перечел

И думал, опершись о стол,

Что сон сей означал?

Виденье разгадать не смог:

Поэту было невдомек -

Готов приют иной!

И оттого-то пуст очаг,

И Музы убыстряли шаг

Вечор, в тиши ночной.

1. II

Наутро шум и гам кругом,

Театр вновь набит битком -

Все жаждут продолженья.

И слышится со всех сторон

Одно лишь имя - Филемон!

И крики нетерпенья.

К нему посланцы между тем

Наведались и тут же всем

Поведали спеша:

“Сидел он молча у стола,

И словно вечность из угла

Глядела не дыша.

Мы речь держали. Он молчал.

И вновь наш голос прозвучал

И замер в тишине.

Мы подошли, и в тот же миг

Всяк тайну страшную постиг:

Он в дальней стороне.

Прекрасным сражены концом

И в восхищении немом

Застыли мы тогда:

Нет, ваш любимец-острослов