МИХАИЛ - СУПОСТАТКА
простились: встретили рассвет на речке, распили
"по напѐрстку" бутылку шампанского и грустные
разбрелись по домам отсыпаться. Ирина
Викторовна по обыкновению пригласила всех на
свой день рождения, и все, как обычно, заверили:
придѐм...
И вот никого нет. Ирина Викторовна быстро
собралась и, не закрывая дверь на замок, вышла на
улицу. Куда идти? Направо к Столетовым и
Ольховым? Или налево к Зотовым, Ильяшевым и
Купреяновым?
К колонке подошла бабушка Лара с ведѐрком до
верха наполненным огурцами.
-Добрый вечер, Ирина Викторовна. Что-то
стряслось? На вас лица нет.
-Ещѐ не знаю. Нехорошие предчувствия... Ребят
своих ждала на день рождения... никто не пришѐл...
Вот иду к Зотовым, узнать...
-К Зотовым? А к ним-то почему?- крайне поразилась
бабушка Лара.
-Так Любаша Зотова старостой была, всегда в курсе...
Бабушка Лара неловко опустила ведѐрко, часть
огурцов просыпалась, но она этого точно и не
заметила.
- Ирина Викторовна, о чѐм вы говорите? У Зотовых
сроду детей не было. Кошек, правда, уйма, все
породистые, котят продают... А деток не было.
Нешто вы не знаете: Ольга яловая, а Петро наотрез
отказался сиротинушку усыновить...
Ирина Викторовна сорвалась с места и понеслась к
дому Зотовых. Потом к Ильяшевым, потом...
Непостижимо: еѐ учеников НЕ БЫЛО. Вообще. Их
словно на классной доске стѐрли мокрой тряпкой.
Всех...27человек.
Кинулась бедная женщина в школу, уломала сторожа
пропустить в канцелярию. Но и здесь ничегошеньки
не нашлось о еѐ классе. В журналах были другие
ребята, чужие, незнакомые...
24
...Ирину Викторовну поместили в лечебницу. Где она
и умерла через пять лет. И всѐ время повторяла
имена, фамилии по алфавиту, вызывала к доске...
Эта история случилась 26 июля 1973 года в селе
Нижне-Чуйск, в Киргизии.
С неделю в селе поговорили о странном безумстве
учительницы географии, да вскоре и забыли".
Из книги Бедрова И.И. "Невероятные случаи в СССР"
На моѐм календаре - ошкуренный и вкопанный рядом с могилой Даши столб с
нарезками ножом - заканчивается вторая неделя моей робинзонады.
Дни в принципе стояли сухие и жаркие, даже не верилось, что я на Северо-западе,
а не где-нибудь на югах. За всѐ время пару раз побрызгал краткий дождичек.
Я загорел, как негритос, обильно в рост пошли волосы, борода, усы. К концу второй
недели я, пожалуй, не отличался внешне от своего предка эпохи первых поселений.
В кроссовках и джинсах в такую жару безумие ходить, поэтому я надрал лыка и
сплѐл себе сначала лапти. Убогонькие по дизайну получились, но зато крепкие и удобные.
Вместо брюк приспособил всѐ тоже лыко, соорудив нечто вроде шорт.
В прохладное время использовал накидку-плащ из заячьих шкурок. Не сразу - очень
даже не сразу! - наладилась охота. Первой добычей была старая трѐхногая зайчиха, но и
эта удача меня окрылила. Постепенно набил руку и глаз, так что вскоре каждая вторая
стрела достигала цели.
В последующие дни, к моему удивлению, всѐ у меня ладилось и спорилось: и зайцы
выбегали на ловца, и утки не спешили улететь.
Из берцовой кости всѐ того же копытного получилось очень даже неплохая
"стамеска"- ею продырявливал брѐвна в трѐх местах и деревянными "гвоздями" скреплял
их. Изба росла на глазах.
Конечно, не обходилось без огорчений. Во-первых, жутко хотелось хлеба, во-вторых,
нормального крепкого чая. Честно сказать, даже по простому кипятку соскучился. Из
посуды у меня был один термос, но в нѐм я держал питьевую воду: каждый раз бегать к
речке никаких ног не хватит. Пробовал из камня сделать посудину, но, как я уже говорил, не тот камень - крошится. Одна надежда была отыскать глину и заняться гончарным
делом. Но пока, увы, глина не встречалась.
Далеко я не решался ходить. Вот закончу избу, времени свободного прибавится,
тогда и расширю свою зону обитания.
Вечерами, сидя у костра, рыбьей костью писал на бересте. Записывал бессистемно,
просто, что на ум приходило в данный момент. Острой необходимости в этом не было, но
поддавался, дабы потрафить графоманскому зуду. Как ни говори, с 11 лет не выпускал
из рук ручку: днѐм ли, ночью (по ночам чаще, ибо я "сова"), здоровый, больной, трезвый, пьяный - я всегда писал. Свои мысли, чужие переписывал (считал семенами, из которых
потом вырастали сюжеты рассказов, повестей, романов), наброски, сюжеты, эскизы...
Береста № 27:
Меня всѐ время одолевает ощущение, что я выпустил на волю джина, как это
бывает в сказках. Джин пообещал исполнить три моих желания. Три? Так мало? Да их
у меня триста раз по три... Джин не стал ждать, пока я определюсь, залез в мои мозги
и выбрал три из моих тайных желаний. И поочерѐдно исполнил.
Хотел я иметь свой дом, большую семью, и быть публикуемым писателем?
Исполнилось.
Хотел я быть Казановой местного значения? Исполнилось.
Хотел я пожить один в лесу, без цивилизации? Исполнилось.
Всѐ, желания кончились. Джин исчез. Я один в лесу. И цивилизацией не пахнет...
Береста № 31:
25
Всѐ же интересно, какой сейчас век, год? Насколько помнится из истории, эти
места, после основания Новгородского государства принадлежали ему. Потом на них
посягали норманны - варяги, викинги. До прихода славян здесь обитали, кажется,
полудикие племена чудь, весь, ижора. Неужели они дальше своих уделов не вылезали?
Скорей всего другое: племена небольшие, территория огромнейшая, чего переться к
чѐрту на кулички, если всѐ необходимое под боком.
Неужели моя нога первая ступила на эти острова?
Береста №44:
(Мысль, не уверен, что моя, должно быть где-то читал)
Неразумно, нерасчѐтливо, капризно создала человека природа, что-то в нѐм
соединила не так.
Вот, казалось бы, всѐ переживѐт, всѐ увидит, услышит, вкусит, любил, был
любим, страдал, ненавидел, падал, умирал и вновь возрождался, седел и выл от горя...
И что? Он снова и снова, до дней последних своих, тайно желает повторить!
Уж смерть ходит по пятам, точит свою косу, а он желает ещѐ разик, напоследок,
любить, ласкать, томно страдать...
К чему это я? Не знаю. Пришло на ум, когда увидел совершенно трухлявый пень, а
из трухи выглядывает свежая трогательная веточка в два листика.
Береста №45:
Вчера я слукавил перед самим собой. Неспроста вчерашние мысли, не просто так.
Вот глянул на пень, и тут же возникло в башке: "Труха в землю, зелень в бок". В
переводе на нормальный:"Седина в бороду, бес в ребро".
И тогда рвануло на свободу то, что держал под запором: мне хочется бабу,
женщину! Любую, лишь бы тѐплая была, нежная, ласковая... Залюбил бы до
умопомрачения!
Она приходит в мои сны, незримая, неясная, но пальцы мои ощущают тугую
плоть, гладкую кожу...
Я просыпаюсь с криками, в поту, сердце колотится о рѐбра. Точно безумец,
вскакиваю и бегу вон.
Если уже светло, бегу к "Карповке" и с ходу в воду.
Если сумрачно, беру топор и зверски увечу кряжистую корягу, что за моим
шалашом...
Если я однажды отброшу копыта, то не от голода и холода, не от болезней и
старости, а от этих снов, от воздержания, от жажды женского тела...
Эй, джин, ау! Можно ещѐ одно желаньице, махонькое, в качестве бонуса, а?
Пошли мне Пятницу, только не мужика, боже упаси! Ну, что тебе, всемогущему,
стоит? Порадей бедному человечку... А?
6.ОДИН. Третья неделя.
"...В селе Сазоновка (Омская область) во время
службы исчез, точно растворился в воздухе,
священник, отец Ларион, в прошлом ветеран
афганской войны...
