Лора Уайлдер - Домик в прерии
Лошади нетерпеливо переступали с ноги на ногу и мотали головами, заставляя весело звенеть колокольчики, а потом побежали в глубь Больших Лесов по дороге, ведущей к дедушкиному дому.
Сани быстро скользили по подмерзшему гладкому снегу, а высокие деревья по обе стороны дороги, казалось, торопились вслед за ними.
Вскоре над лесом взошло солнце, и все кругом засверкало. Длинные полосы желтого света легли между тенями деревьев, а снег порозовел. Все тени были прозрачные и голубые, и каждый сугроб, каждый комок снега отбрасывал свою тень.
Папа показывал Лоре следы диких зверей в снегу на краях дороги — маленькие следы зайцев, отпечатки крошечных лапок полевых мышей, похожие на тонкие стежки следы мелких пичужек. Было много лисьих следов, похожих на следы большой собаки, и следы оленя, который ускакал в лес.
Стало тепло, и папа сказал, что снег скоро растает.
Девочки и не заметили, как сани, весело звеня колокольчиками, уже подкатывали к вырубке, на которой стоял дедушкин дом. В дверях появилась бабушка. Она улыбнулась, пригласила всех войти и сказала, что дедушка с дядей Джорджем уже в кленовом лесу Папа сразу пошел им помогать, а девочки и мама с Крошкой Кэрри на руках вошли в дом и разделись.
Лоре очень нравился бабушкин дом. Он был намного больше их домика. В нем была одна большая комната и две маленьких — для дяди Джорджа и для тети Доры с тетей Руби. А еще там была кухня с огромной плитой.
Было очень весело бегать по большой комнате от огромного камина к бабушкиной кровати, которая стояла под окном, и обратно. Пол был сделан из толстых широких горбылей, которые дедушка вырубил топором из бревен. Они были гладко обтесаны и чисто вымыты. На большой кровати лежали мягкие перины.
День пролетел очень быстро. Лора с Мэри играли в большой комнате, а мама помогала бабушке и тетям на кухне. Мужчины взяли обед с собой в кленовый лес, поэтому к обеду стол не накрывали, просто закусили сэндвичами с холодной олениной и запили молоком, а на ужин бабушка решила сварить кукурузную кашу.
Бабушка стояла у плиты, сыпала желтую кукурузную муку в кастрюлю с кипящей водой и размешивала ее большой деревянной ложкой, пока все не превратилось в густую желтую пузырчатую массу. Потом отставила кастрюлю на край плиты, чтобы каша постепенно доварилась.
Каша очень вкусно пахла. Во всем доме очень вкусно пахло пряностями из кухни, поленьями орешника гикори, ярко горевшими в очаге, и яблоком, нашпигованным гвоздикой, которое стояло на столе возле бабушкиной корзины с рукодельем. В сверкающие чистотой стекла лился солнечный свет, и все кругом было большое, просторное, чистое и свежее.
К ужину дедушка с папой вернулись из леса. На плечах у них были деревянные коромысла, которые дедушка сделал из длинных толстых сучьев. В середине коромысла была выдолблена выемка. Она плотно обхватывала шею, а к концам прикреплялись цепи с крючками. На крючках висели деревянные ведра с горячим кленовым сиропом, который дедушка сварил в лесу. Ведра дедушка и папа придерживали руками, чтобы сироп не расплескался.
Бабушка поставила на плиту огромный медный котел. Он был такой большой, что в него влез сироп из всех четырех ведер.
Потом пришел дядя Джордж с ведром поменьше, и на ужин бабушка угостила всех горячей кукурузной кашей с кленовым сиропом.
Дядя Джордж только недавно вернулся домой из армии. Он был одет в синий военный мундир, а глаза у него были голубые, веселые и дерзкие. Он был высокий, широкоплечий и ходил с очень важным видом.
Лора ела кашу и во все глаза смотрела на дядю Джорджа, потому что однажды слышала, как папа говорил маме: «С тех пор как Джордж вернулся с войны, он стал какой-то бешеный».
При этом папа покачал головой, словно хотел сказать, что он очень огорчен, но поделать ничего не может.
Когда дяде Джорджу было всего четырнадцать лет, он убежал из дому и стал барабанщиком в армии.
Лора еще ни разу не видела бешеного человека и никак не могла решить — боится она дядю Джорджа или нет.
После ужина дядя Джордж вышел из дома и затрубил в свой армейский горн. Громкие заливистые звуки разнеслись далеко по Большим Лесам. В темном лесу было очень тихо. Деревья стояли не шелохнувшись и, казалось, прислушивались. Потом откуда-то издали донеслись приглушенные тихие звуки, словно в ответ большому горну запел маленький.
— Послушай. — сказал дядя Джордж. — Правда, красиво?
Лора глянула на него, но ничего не ответила, а когда дядя Джордж перестал трубить, убежала обратно в дом.
Пока мама с бабушкой мыли на кухне посуду и чистили печку, тетя Дора и тетя Руби наряжались у себя в комнате.
Обе были очень красивые. Их стройные, тонкие талии поднимались из больших круглых пышных юбок, щеки порозовели, глаза, оттененные гладкими блестящими волосами, ярко сверкали.
А мама в своем темно-зеленом муслиновом платье с листочками, похожими на землянички, была еще лучше. Она была такая красивая и нарядная, что Лора боялась к ней прикоснуться.
Начали собираться гости. Одни приходили пешком с фонарями, другие на санях и фургонах подкатывали прямо к двери. Все время раздавался звон колокольчиков.
Большая комната наполнилась высокими сапогами и шуршащими юбками. Малышей уложили рядком на бабушкиной кровати. Дядя Джеймс и тетя Либби приехали со своей дочкой, которую тоже звали Лора Инглз. Обе Лоры прислонились к бабушкиной кровати и стали рассматривать малышей. Другая Лора сказала, что ее сестренка красивее, чем Крошка Кэрри.
— Неправда! — рассердилась Лора. — Крошка Кэрри — самая красивая малышка на свете!
— Нет, не самая! — возразила другая Лора.
— Нет, самая!
— Нет, не самая!
Тут к девочкам подплыла мама в своем нарядном муслиновом платье, строго сказала:
— Лора! — И обе Лоры сразу замолчали.
Дядя Джордж громко трубил в свой горн. Долгий пронзительный звук гулко разносился по большой комнате, а дядя Джордж шутил, смеялся и приплясывал.
Папа вынул из футляра скрипку, заиграл, все разбились на пары и начали танцевать.
— Направо! Налево! — командовал папа, и все юбки начинали кружиться, а все сапоги притопывать. Танцоры кружились, потом все юбки понеслись в одну сторону, а все сапоги в другую. Высоко над Лориной головой танцоры то брали друг друга за руки, то отпускали.
— Кружите своих дам! — кричал папа. — Каждый джентльмен кланяется даме слева!
Все слушались папу. Лора смотрела, как колышется мамина юбка, как изгибается мамина тонкая талия, как наклоняется ее темноволосая голова, и думала, что ее мама танцует лучше всех на свете. А скрипка тем временем пела:
Девушки из Буффало.
Выходите из дому.
На закате — из дому.
На закате — из дому.
Девушки из Буффало.
Выходите из дому.
Как ведется издавна, — под луной плясать!
Пары всё кружились и кружились, юбки вихрем проносились мимо Лоры, сапоги топали, танцоры кланялись друг другу, расходились, сходились и снова кланялись.
В кухне осталась только бабушка. Она размешивала кипящий сироп в огромной медной кастрюле в такт музыке. Возле задней двери стояло ведро с чистым снегом. Время от времени бабушка набирала в блюдечко снег и наливала в него ложку сиропа.
Лора опять стала смотреть на танцоров. Папа теперь играл «Ирландскую прачку». Он громко пел:
Спляшем, леди, скок-поскок.
С пятки — на носок! С пятки — на носок!
Как Лора ни старалась, усидеть спокойно на месте она не могла. Ноги у нее сами двигались в такт музыке. Поглядев на Лору, дядя Джордж засмеялся, схватил ее за руку и стал отдельно танцевать с ней в уголке. Лоре очень нравился дядя Джордж.
Гости столпились у дверей и со смехом тащили из кухни бабушку. На ней тоже было очень красивое платье — темно-синее с узором из ярких осенних цветов. Щеки у бабушки разрумянились от смеха. Не выпуская из рук деревянную ложку, она качала головой и говорила:
— Я не могу оставить сироп без присмотра.
Но тут папа заиграл «Путник в Арканзасе», и все захлопали в такт музыке. Бабушка поклонилась и пошла в пляс. Танцевала она ничуть не хуже других. Громкие хлопки почти заглушили папину скрипку.
Вдруг дядя Джордж подлетел к бабушке, отвесил ей низкий поклон и заплясал джигу. Бабушка сунула кому-то в руки ложку, подбоченилась и встала напротив дяди Джорджа. Тут все закричали. Бабушка принялась отплясывать джигу.
Лора вместе со всеми хлопала в ладоши в такт музыке. Скрипка пела так, как не пела еще никогда раньше. Глаза у бабушки засверкали, щеки разрумянились. каблуки стучали, а сапоги дяди Джорджа притопывали в ответ.
Гости во все глаза смотрели, как дядя Джордж с бабушкой отплясывают джигу. Скрипка не замолкала. Дядя Джордж начал громко отдуваться и вытирать со лба пот. Бабушка весело подмигнула.
