Сны над Танаисом - Сергей Анатольевич Смирнов

Историческая справка

Танаис - город в устье р. Дон (древнее название - Танаис) у берегов Азовского моря (Меотийское озеро, Меотида). Основан греками в III в. до н.э. Находился на правом берегу правого притока Донской дельты (современный Мертвый Донец) на месте хутора Недвиговка.

Танаис был важным центром торговли между греками Боспора и кочевниками приазовских и донских степей. Население - до 3 тысяч человек - делилось на две общины: эллинов (40%) и танаитов, выходцев из варваризированных семей и местных племен. Городом управлял пресбемвт, наместник боспорского царя. Городское самоуправление осуществлялось советом, в который входили представители танайтов (архонты) и эллинов (эллинарх), военачальники (лохаги), а также коллегия производителей строительных работ (простаты) и "покровителей" (эпимелеты) из числа уважаемых людей. Граждане Танаиса объединялись также в т.н. фимасы, религиозные союзы.

В 40-х годах III в. н. э. Танаис был полностью разрушен племенами, входившими в союз, руководимый готами. Частично восстановленный во второй половине IV в. Танаис был незначительным населенным пунктом, просуществовавшим до начала V в., когда подвергся окончательному уничтожению гуннами.

События повести относятся к августу 238 года, или к месяцу горпиэю 535 года боспорского летосчисления. Прочие названия, имена и термины даны в СЛОВАРЕ, помещенном в конце текста

Гонец

Тут каждую ночь можно слышать ржание коней и шум сражения. Если кто нарочно явится посмотреть на это зрелище, то это не проходит даром ему, но если это произойдет по незнанию или как-нибудь случайно, то гнев богов его не коснется...

Павсаний. "Описание Эллады"

Алтарь - их могила; и плач да

смолкнет о них, но да будет

Память о славных живою в сердцах! Время

Не изгладит на сей плите письмен святых,

Когда все твердыни падут и мох оденет их следы.

Симонид Кеосский.

"В честь павших при Фермопилах"

...Странное чувство охватывает меня: здесь, в далеком краю, мне чудится, будто я только что вернулся домой из долгого, бесконечно долгого путешествия и вот наконец присел отдохнуть - на пороге родного дома...

ГОНЕЦ

От слюдяной глади Меотийского озера низко над степью летели всадники Ветра на пепельных, гривастых скакунах. По меркнущим полынным полям стремительно неслись их прозрачные тени. Взмахнув правым крылом по стенам Города, по улицам и скатам крыш, выгнутый строй теней вновь соскользнул на бескрайнюю пелену выгоревших трав. Всадники Ветра уносились на восток, в глубину скорого разлива ночи, и Гестас, сын Мириппа, долго глядел им вослед. Только в миг, когда скрылись они за зубчатой каймою крепостной стены, он спохватился и испуганно глянул перед собой вдоль Алтарной улицы. Она была пуста.

Недоброе предчувствие скользнуло по сердцу Гестаса, и он невольно оглянулся на западную сторону небосклона. Белые, слоистые дымы таяли в небесах, высоко над Меотидой: нет, грозы ночью быть не должно.

Но будто бы далеким, тревожным шумом едва уловимо веяло из-за крыш, и Гестаса потянуло встать на носки, а лучше - подняться на что-нибудь и, высунувшись над крышами, осмотреться по сторонам, найти глазами источник необъяснимой тревоги и, главное, - заглянуть в дом Эринны и во двор ее дома; не ее ли печаль донеслась до сердца, прошелестев крылами, не у нее ли случилась беда...

И вновь Гестас спохватился. Он судорожно повернул назад и на перекрестке Алтарной и Ста Милетцев увидел вдруг рыбника, не спеша поправлявшего на плече связки сушеной хамсы. Он бросил на Гестаса косой, опасливый взгляд и тут же скрылся за углом. Гестас кинулся на перекресток и, забыв про осторожность, остановился там, глядя рыбнику вслед.

Тот, сутулясь и приволакивая левую ногу, медленно удалялся к Северному посту...

Появление хромого рыбника было условным знаком пресбевта. Гестас понял, что заставил рыбника ждать, а следовательно, заставил ждать и самого пресбевта. Проклиная свою рассеянность, он поспешил в противоположную сторону, с досады оттолкнул пьяного старика-лоточника, с которым никак не мог разойтись в узком месте, и наконец, проскочив в дверь условленного дома, замер в устье убогого дворика перед Никагором, сыном пресбевта и первым лохагом Танаиса.

Он был одет по-граждански - в серый рукавный хитон - и тем еще больше удивил Гестаса. Невольно оглянувшись, - не ошибся ли дверью, - Гестас только затем подтянулся и пo-римски выбросил вперед руку:

- Слава Юпитеру Величайшему!

По тому, как сразу напряглись губы лохага, Гестас понял, что выдохнул приветствие слишком громко, - и совсем потерялся.

- Оптион Гестас, сын Мириппа, - тихо и без тени укоризны проговорил лохаг, - великий пресбевт ожидает тебя. Следуй за мной.

Маленькая комната, в которую Гестас вошел вслед за лохагом, казалась нежилой. Здесь не было ни очага, ни мебели. Слева, на треножнике, покоился простой плебейский светильник, и слабый огонек с усилием выдавал глазу голые, грубые стены и тростниковый полог, прикрывающий угол комнаты.

Никагор снял светильник с треноги и свободной рукой отодвинул полог в сторону. За ним, на полу, открылась зияющая пустота, откуда сразу дохнуло терпкой подземной сыростью.

- Будь осторожен, оптион, - предупредил лохаг. - Ступени высокие.

С первого же шага он опустился под пол по колено и, придерживаясь рукой за стену, скрылся внизу.

- Можешь спускаться, - глухо послышался его голос, и огонек осветил Гестасу ступени.

Гестас наконец справился с растерянно стью и ловко спустился вслед за Никагором.

- Полог опустить? - спросил он.

- Об этом позаботятся, - ответил лохаг.

Двигаться пришлось в четверть оборота по очень узкому подземелью. На стенах и потолке мерцали капли влаги. Никагор уверенно шел впереди, подняв огонь под самый потолок, чтобы не загораживать свет от Гестаса.

Спустя примерно сотню коротких шагов ход прервался такой же крутой лестницей. Поднявшись по ней и пройдя за Никагором между тяжелыми парчовыми занавесями, Гестас снова изумился и оробел.

В комнате, украшенной недорогими синдскими коврами, за резным деревянным столом сидел сам Кассий Равенна, пресбемвт Танаиса, посланник боспорского царя, прозванный танаисцами Римским Эллином.

Два ярких оливковых огня горели в комнате, и оба - справа от пресбевта. По правую же руку отца, погасив свой светильник, встал Никагор.

Два первых человека Танаиса смотрели на Гестаса с особым, доверительным вниманием. Гестас же, замерев на месте, прислушивался к гулким и частым ударам сердца - и только догадался тихо произнести обычное воинское приветствие.

- Я рад тебя видеть, оптион, - кивнув, глухим голосом проговорил пресбевт, левая половина его губ почти не шелохнулась.