Дом между небом и землёй - Анастасия Каляндра

Ivolga (Анастасия Каляндра)

Дом между небом и землёй

Пишет редактор Женя. Бывший редактор.

Тот Женя был ещё не тем. И уже не тем. Тот Женя был тем мной, который ещё не знал того, что я знаю теперь и тем Женей, который уже забыл то что знал до того…

Всё началось очень даже неожиданно. Он просто шёл по улице и даже не думал нигде останавливаться. Ведь день был не очень-то и погожий и вот-вот мог полить дождь. А до редакции было ещё, вобщем, шагать и шагать. И пока тебя не возьмёт под крыло заботливый козырек из железного листа с потускневшими от времени и кое-где посыпавшимися буквами, составляющими гордую и зычную надпись "Саратовский Прометей" — настолько знакомую, что уже совсем её и не замечаешь — так, кроме поломанного зонта с вывернутыми тут и там спицами, от летнего дождя ничто тебя и не спасёт. Поэтому он старался побыстрее дойти до редакции и не глазеть по сторонам, ведь пока глазеешь, тучи над тобой собираются всё больше и надо бы, по логике, брать и обгонять ветер, который их гонит… а он и сам тебе, вобщем-то, помогает — толкает в спину и воет в самые уши. Мол: "Поспеши!.. Нечего тут! Зазевался!.."

Останавливаться он не собирался. Но что-то пошло не так. Он и сам не знал — что. Он просто, вдруг взял и остановился на ходу. Он стоял и смотрел. И слушал — слушал ветер. Ему, почему-то, показалось очень странным то, что он сейчас вообще куда-то идёт… И куда?.. Редакция и железное крыльцо, и буквы… и кипы бумажек у него на столе, и выкрашенные зелёной краской коридоры, и таблица информации на одной из этих стен и… и всё остальное, что было, вобщем-то, его повседневной реальностью — вдруг показалось совсем нереальным и неправдоподобным. Это было весьма странное ощущение. Женя давно не встречался с таким… Это было так… Так, как будто бы он, вот сейчас, на полном серьёзе, направлялся в какое-то совсем и не существующее в мире место… Как будто бы намеревался всерьёз шагнуть на страницу какой-то газеты или книжки и очутиться, тотчас же, там. А вот гроза — гроза, она была реальной. Она была летней. И… Он стал, как завороженый, смотреть вверх. Чего уже давно, давно, не делал. А сейчас — гром начал его звать посмотреть… Он звал о-чччень громко и оглашал всё вокруг. Весь унылый серенький район. На это нельзя было не обратить внимание. Летние грозы — они такие. Они громыхают иногда громогласно… Хотя, уж это-то, наверняка, и породило такое понятие "громогласно" — летние грозы, ну или хоть какие-нибудь другие, но грозы именно, и породили… А молнии, иногда, гуляют среди облаков беспрерывно — так, как будто кто-то то и дело переходит из одного облака в другое, с фонариком в руках и освещает маленькие тоненькие извилистые мостики, проложенные между туч. И он смотрел вверх, и, вот только эти небо и гроза и ветер тоже — были ещё похожи на реальность. Как будто бы всё вокруг меркло и становилось совсем даже неправдоподобным, в сравнении с ними.

"Ведь, странно… — думал он, глядя на молнии, тоненько но мощно проходившие среди туч, — Когда смотришь на такие вещи — так кажется, что ты попадаешь, одновременно и в прошлый век, и в позапрошлый — и в те далёкие времена, когда люди ещё ездили на телегах, запряженных ослами… И в те — когда уже на бензиновых и дизельных видах транспорта… И когда… и ког-да… Да в любое время. Ведь это — наверное было всегда. Вот такие вот тучи и молнии и грозы…"

А город — наоборот, казался теперь лег-ким, как перышко и невесомым… И мало значащим, вобщем-то — ведь он, как и все те деревени, города, села, что были здесь, на этом месте до того, однажды может исчезнуть и уступить место новому городу… А вот гроза — гроза, она останется. И дождь тоже, и небо, и облака. И ветер. Ведь тот город Саратов, который Женя знал сейчас, в 2345 году был совсем не похож на тот, что знали его деды и прадеды… А уже его внуки и правнуки, могут увидеть его и совсем изменившимся — в лучшую или в худшую сторону. Но уже, наверное, не таким. А только, будут, наверное, тоже, когда-то в грозу смотреть на укутанное тучами небо и думать о том — как же было здесь ему — их дедушке?.. Ведь, может быть, что он, в совсем ещё другом мире, видел такие же грозы.

"Все это о-чень интересно…" — думал Женя и стоял дальше, сам не зная зачем. Как будто город вокруг него, и правда, растворился и уже ушел в небытие вместе с его домом и редакцией и… Всем, всем, всем. И идти некуда и незачем было. И спешить. И судорожно думать о том, где же найти средства заплатить за квартиру Анне Семеновне до конца месяца… А ведь этой квартиры, наверное, уже тоже нет?.. Так и зачем тогда? Все — это незачем… Но одновременно и что-то более мощное чувствовалось теперь во всем этом мире — что-то более масштабное и важное, для чего что-то и стоило бы делать. Он просто стоял и не знал куда идти. И смотрел. Такое с ним бывало не часто. Он даже забыл — когда же ещё в последний раз он так много времени позволял себе потратить впустую? А между тем, такое ощущение было, что он тратил впустую, по крайней мере, восемьдесят процентов от всего своего времени. Не понятно — на что?.. Он, вроде бы, все время что-то делал, старался, спешил, но по итогу — все это как будто уходило в никуда. Как если бы ты все время наливал воду в корыто — тас-кал ее, носил вед-ра-ми, срывал на этом деле позвоночник, но воды от этого в корыте все никак бы и не прибавлялось. А только силы и время утекали бы вместе с этой водой совсем неизвестно куда. Такое было ощущение.

"…И чего это они разлетались?.. — неизвестно для чего подумал Женя про стайку голубей, рванувшихся наверху между крыш. Полёт этой стайки весьма даже напоминал порывы ветра, которые, с тем же гулом от голубиных крыльев, и на тот же прерывистый