Ключ-стражи (СИ) - Шакирова Анастасия
Отнять ладони от лица получилось не сразу. Кажется, я упала, и теперь лежала, опираясь на собственную куртку. Когда это я успела ее снять? Вокруг сгустились необычно темные для набережной сумерки. Что-то мерцало и переливалось впереди. Костер? Какой костер посреди Пристани?
Не важно. Ненависть леденела, не давая забыть, не давая подумать о чем-то еще. Костры, к гоблинам костры, хоть десяток костров! Я знала одно – черная фигура, сидевшая у костра спиной ко мне. Он должен умереть. Сейчас. Немедленно. Мерзость. Предатель. Ненавижу.
Кинжал с пояса словно бы сам скользнул в ладонь. Даже если у меня нет магии – он не успеет увернуться! Мной движет ненависть, стремительная, как снежный обвал в горах. Смертоносная, как зияющая дыра проруби. Убить. Убить за одну секунду, сию секунду, уничтожить эту тварь, увидеть, как погаснут алые глаза...
У Зелля не алые глаза.
Что это? Какой-то голос, словно пытающийся пробиться ко мне сквозь ледяную корку ненависти. Зачем он? Заткнись, голос, иди к гоблинам, к Рее, куда хочешь. Не мешай. Я привстала на колени для удара. Темный силуэт не шевельнулся. Вокруг громоздились валуны, горбатые, огромные, похожие на уродливых зверей, припавших к земле, сложивших рваные крылья.
У Зелля не алые глаза.
Две черных горгульи, Обида и Месть… Чьи это слова?
Камни, выглядящие как искореженные фигуры монстров.
Ненависть. Холодный ком вместо сердца. Убить.
Слабый звук, словно тающий в пустоте.
Где я? Кто я? Что я делаю?
Убить!
Нет.
Убить! Убей сейчас, давай, нанеси удар, ну!
Нет!
Кажется, я с силой втянула в себя воздух. А потом сделала единственное, что могла – впилась зубами себе в руку, сжимающую кинжал. В запястье. Со всей силы.
Ууууййй, больно-то каааак! Ух и острые у меня зубы! Кинжал отлетел куда-то в сторону. В глазах потемнело, хотя, казалось бы, куда уж темнее – оказывается, было куда. Светлое пятно костра померкло.
– Нэк! Нэк, очнись! Нэк!
Кто-то тряс меня. Ледяная корка пошла трещинами, разлетелась на тысячу осколков. В уши хлынули звуки: шум ветра, потрескивание веток в костре, голос Зелля, чей-то тихий стон. Я проморгалась. Поле зрения шло цветными пятнами. Кто это стонет? Ох. Наверное, это я.
Виски взорвались болью. Пресветлые боги... Кажется, я жива. Даже странно, после такого-то... после такого, наверное, положено только под Реиным плащом в себя приходить.
Поймать дыхание удалось не сразу. В глазах постепенно переставало мерцать и плыть, сердце трепыхалось как сумасшедшее. Ныла рука, однако, замечательно я кусаюсь, надо запомнить на будущее. Меня колотила дрожь, как будто только что пришлось вылезти из холодной воды.
Я живая. Меня помнят. Можно будет вернуться в Пристань. Ноги по-прежнему не чувствовались, видимо, затекли. Почему я до сих пор не упала?
...Ой.
Зрение наконец обрело четкость, а вместе с ним вернулось и осязание. Меня держал за плечи Зелль, стоя рядом на коленях, и, кажется, если бы не он – я бы обмякшей тряпкой осела на землю. Наверное, учитывая, что я только что кинжалом тут размахивала, такая слабость и к лучшему. Через его плечо я видела мерно горящий костер, кучу хвороста, ночное небо, усыпанное звездами.
Кто-то тут секунду назад, кажется, замерзал? Ха! Теперь меня бросило в жар. Рея всемилостивая, что же это было? Что я тут едва не натворила? И, главное, что Зелль в списке людей «те, кому я позволила бы видеть мою слабость» был на предпоследнем месте, на последнем – Лиарра. Лиарра бы меня, наверное, просто испепелила, не думая.
Так. Ладно, надо что-то сказать. Рот открыть получилось не сразу, но получилось. Язык был тяжелым и неподъемным, как огромный том учебника по древним рунам.
– Я в порядке, – голос был хриплым, словно его владелица всю ночь распевала песни, хором со всем классом, «кто кого переорет». По крайней мере это был мой голос. – Можно отпускать. Правда.
– Ты уверена? – уточнил Зелль, все еще не двигаясь с места.
– Да, – в глотке пересохло, и я закашлялась. Маг выпустил мои плечи. Ноги кололо тысячью маленьких иголочек.
– На, – Зелль протянул мне флягу с водой. Я жадно отхлебнула и опять закашлялась. Маг ждал, не сводя с меня пытливого взгляда светло-серых глаз.
– Серые, – пробормотала я и снова уткнулась во флягу. – Серые. Не алые.
– Чего?
– Не важно.
– Нэк, что случилось?
Зубы, вроде, перестали стучать о горлышко фляги. Руки не дрожали; почти не дрожали.
– Мне приснился сон. Страшный сон. В нем, знаешь, меня почти убедили... почти убедили тебя убить. Очень, надо сказать, хорошо убеждали. Убедительно, – поняв, что на данный момент связное выражение мыслей – не мой конек, я снова уткнулась во флягу. Пытаясь спрятаться за ней, поискала взглядом кинжал, нашла – короткий острый ножик валялся неподалеку, поблескивая в свете костра. Хорошо, что не улетел далеко, тогда разве что утром отыскался бы... Потянулась к нему – и отдернула руку.
Что я творю?
Если бы мне мой сосед по путешествию – или по комнате, да хоть та же старушка Поли – сообщила, что ей голоса c неба или из трещин в мостовой велят меня убить? Если бы я увидела, как он – или она – с озверевшей мордой и кинжалом наизготовку ползет ко мне? Ух. Чем-нибудь тяжелым по голове шандарахнула бы, как пить дать. Кажется, мне повезло, что я еще существую в виде ходящей и говорящей тушки, а не в виде хладного трупа. Кинжал мне давать точно нельзя! Пожалуй, самым гуманным решением было бы связать жертву кошмаров и кормить ложкой на длинной ручке, чтоб не покусала. Хотя уже поздно – покусала. Хорошо хоть, только себя. Я опустила голову и уставилась в землю.
– Нэк, – Зелль шумно вздохнул. Что-то звякнуло, и Темный аккуратно опустил кинжал рядом со мной. Я не шевельнулась. – Все нормально. Ты не виновата.
— А кто виноват?!
— Места, — коротко ответил маг. — Я и сам не догадался, чего уж там. Не думал, что когда-нибудь его увижу.
Я помотала головой. Слова мелкими рыбешками ускользали из памяти, но пару мне все-таки удалось ухватить. Любимая песня Вильяма. Легенда о ключах.
— Сундук появился на дикой... или на черной... скале, да? Оставив как будто проплавленный след... Там дальше еще что-то есть, я не помню... и это ценнее всего на земле?!
— Угу.
Резкая попытка встать окончилась неудачно — меня шатнуло, и приземлиться удалось лишь на четвереньки. Хорошо, не мордой в пыль.
— Но этого не может быть! С чего бы вдруг нам оказаться на той скале, где самый ценный в мире сундук? Кстати, действительно, где он?
— Неизвестно. К этой легенде, знаешь ли, семьдесят лет назад было написано продолжение, — Зелль подобрал мой кинжальчик, задумчиво покрутил его в пальцах. — Один человек сумел найти сундук. Один человек потратил уйму сил, разбудил дремлющую стихию, познал многое и многое понял — но не сумел его открыть. И тогда он возжелал больше силы — в надежде, что когда-то соберет достаточно.
— Ворон?
— Он.
— И поэтому...
— Может, случайность. А может, и нет. В конце концов, если ловушка-осколок несет в себе слепок личности пленника — то почему бы выходу не нести в себе слепок личности творца ловушки, замыкая выход именно в том месте, которое имеет для него наибольшее значение?
Я помолчала, осмысливая.
— То есть горгульи не настоящие?
— Почему? Очень даже настоящие. Обида и Месть. Ты же сама их видела.
— Я...
В отблесках пламени костра два гигантских валуна обрели гротескно уродливые лица — словно сморщенные маски, оскалившиеся кривыми зубами. Неподвижный, черный, мертвый камень. Обида и Месть, значит, вот как...
— С их сотворения прошло много лет. Много тысяч, — поправился Зелль. — Может быть, вначале они по-настоящему нападали на людей. А теперь, наверное, вот так. Через сны.
— А почему на тебя они не подействовали? — шмыгнула носом я, понемногу успокаиваясь.
— Я не спал. Во сне человек уязвимее. Да и действуют они, вероятно, не на всех. Сколько тому заклятью-то, странно, что не выветрилось. Сейчас наверняка работает избирательно, по отдельным целям.
