Скрипка неизвестного мастера - Дашевская Нина
— Ну и что? — удивился Кешка.
— Да ты дальше читай!
И Кешка, наконец, увидел:
«Агнессе Филипповне выпала тяжёлая судьба. Детство её прошло в блокадном Ленинграде…»
— Ну? — победно посмотрел на него Тигр.
— Ну да, — пожал плечами Кешка. Тигр даже обиделся.
— Ну-ка, дай посмотреть, — взял газету Михаил Соломонович. — Отлично; но как, ты думаешь, это нам может помочь?
— А мы к ней придём и спросим: не знали ли Вы случайно мальчиков Кешу и Яшу? — саркастически сказал Кешка. Он почему-то разозлился на Тигра. Для него это просто игра. А им теперь что, тащиться к этой ужасной Агнессе?
— Она скажет «нет». И что дальше?
— А то! — не смутился Тигр. — Мы спросим, какие у неё есть знакомые с тех времён. Потом — какие у них знакомые… Я слышал, что всё население Земли знакомо друг с другом через шесть рукопожатий! То есть можно выстроить цепочку из шести друзей — и она соединит меня, скажем, с каким-нибудь вождём племени туарегов …
— Интересная теория, — удивился Михаил Соломонович.
— Так вот, — продолжал Тигр, — если они жили в одном городе — цепочка из трёх, максимум, четырёх человек приведёт нас куда нужно!
— Хорошо, — заметил Кешка, — скажем, у этой Агнессы есть знакомые: Иванов, Петров и… Тумбочкин, — Таня фыркнула. — Как ты теперь узнаешь, от кого из них тянется правильная цепочка?
— Никак, — вздохнул Тигр. — Придётся всех проверять.
— Да-а, — протянул Кешка. — Вероятность невелика…
— Да что ты со своей вероятностью! — вдруг вскипела Таня. — Между прочим, Тигр весь вечер тут сидит, телефон нашёл Агнессы этой, договорился, а ты!
— Как договорился?! — в один голос вскричали Кешка с Михаилом Соломоновичем.
— Так, — смутился Тигр. — Я ей сказал, что мы какой-то там отряд… Историю изучаем. Пишем летопись военных лет…
— Ну ты даёшь! — покачал головой Михаил Соломонович. Кешка — так просто потерял дар речи. Вот так Тигр!
— В общем, завтра идём, — объявила Таня.
* * *Кешка и с самого начала не ожидал ничего хорошего от этого похода. Но как только открылась дверь — ему захотелось оказаться где-то совсем в другом месте. Скажем, на северном полюсе. Потому что перед ними стоял Шуруп.
— Здравствуйте, — приветливо сказал Михаил Соломонович и протянул ему руку. — Мы к Агнессе Филипповне.
— Пойдёмте лучше отсюда, — Кешка малодушно дёрнул его за рукав. Даже Таня — и та попятилась назад.
— Давно не виделись, — ухмыльнулся Шуруп. — Это к тебе! — бесцеремонно заорал он вглубь квартиры, и пошлёпал в комнату, не оборачиваясь.
«Как же его зовут?» — мучительно вспоминал Кешка. «Не скажешь же — Шуруп!»
— Это наш математик. Которого из-за нас уволили, — прошептала Таня недоумевающему папе.
Тут появилась и Агнесса. Высокая, прямая как швабра. Да ещё и с усами. На ней были брюки и растянутый свитер. В высшей степени приятная особа. «Ну и семейка», — подумал Кешка.
— Проходите на кухню, а то везде бардак, — сказала она густым басом. — Да не вздумайте разуваться, у нас не стерильно!
Пришлось пробираться на кухню между какими-то коробками, хотя больше всего Кешке хотелось просто сбежать. Кухня оказалась странная. То есть обычная, но все стены исписаны какими-то формулами, вычислениями. Филиал дурдома.
— Ну и народу, — проворчала Агнесса и бухнула на стол четыре чашки. Кешка подивился их разнообразию: ему досталась с Гарри Поттером, Михаилу Соломоновичу — кружка с каким-то городом, Тигру — вообще с лягушкой вместо ручки; а вот Тане — неописуемая красота из тонкого фарфора; Кешкина мама такую бы продержала всю жизнь в серванте, не то что давать сразу незнакомым гостям!
— Студенты дарят, — усмехнулась Агнесса. — У каждого своё чувство прекрасного…
— Интересно, — улыбнулся Михаил Соломонович, — надо будет моим идею подать, а то в доме вечно чашек не хватает… Я тоже преподаю, — объяснил он.
— Где, если не секрет?
— В музучилище, класс скрипки, — объяснил Михаил Соломонович.
— Что ж, коллега, очень приятно, — голос суровой Агнессы потеплел; видно, к музыкантам она относилась с уважением. — Илюша! — крикнула она в комнату. — Конфеты принеси, у меня гости!
Это Шуруп-то — Илюша?! Кешка вспомнил: точно, Илья Сергеевич. Неужели это чудовище можно звать Илюшей?
— А мои ребята, признаться, знакомы с Вашим сыном, — решился сообщить Михаил Соломонович.
— Внуком, — поправила Агнесса. — Учились, что ли, у него? То-то смотрю, такие пришибленные сидят!
— Вот именно эта троица, если хочешь знать, на меня и настучала, — заложил их «Илюша», нимало не смущаясь. — Марков-Каспарян-Соловьёва, — и знакомым жестом ковырнул в каждого пальцем.
— Ах, вот оно что! — сверкнула глазами бабуля, и теперь все трое были готовы провалиться под землю. Да и Михаил Соломонович, похоже, с ними за компанию. Суровая Агнесса выдержала паузу, смерила каждого взглядом и вдруг изрекла:
— Ну и молодцы. Скажешь, нет? Тебя к детям на пушечный выстрел нельзя подпускать!
«Илюша» хлопнул дверью и ушёл, обиженный.
— Ужасный характер, весь в меня, — даже с некоторой гордостью заявила Агнесса. — Но ужасно талантливый мальчик, ужасно! — И добавила в его сторону: — Не стой под дверями, Илья. Иди к нам, никто тебя не съест!
Чай вскипел. Агнесса, уже не казавшаяся такой ведьмой, заварила удивительно ароматный чай. Шуруп, как ни странно, действительно зашёл и сел в угол, отвернувшись к окну. На подоконнике валялись изгрызанные карандаши. Он тут же схватил из них и, как ни в чём ни бывало, продолжил художественную роспись обоев. Значит, формулы на стенах — его работа!
— Давайте ближе к делу. Рассказывайте, что у вас за отряд!
— Нас, в первую очередь, интересует блокадный Петербург, — взял себя в руки Тигр.
— Ленинград, — поправила его Агнесса. — Это, други мои, не совсем по адресу. Меня, слава богу, довольно быстро эвакуировали. Чудом. Мне семь лет было. А вот что дальше…
— Видите ли, — мягко перебил её Михаил Соломонович, — нас как раз интересует Ленинград. Даже довоенный. Тигран немного нафантазировал — на самом деле мы никакой не отряд.
— Не отряд? А что тогда? — удивилась Агнесса.
Неожиданно Шуруп повернулся и протянул Кешке салфетку.
— Попробуй, реши, — вдруг предложил он. На салфетке было накарябано какое-то уравнение. Кешка растеряно рассматривал её; а Михаил Соломонович продолжал:
— Мы ищём человека. Вернее, двух. Мальчишек, примерно Ваших ровесников. До войны они жили на Морской. Вы не знали никого с Морской?
— Морская — улица немаленькая, — ответила Агнесса и наморщила лоб.
— Я сейчас фотографию покажу. Вдруг?… Братья-близнецы, Кеша и Яша, — и Михаил Соломонович открыл сумку.
— Не надо фотографий, — вдруг остановила его Агнесса.
Она достала папиросу и не спеша затянулась.
Все молчали. Только Шуруп грыз свой карандаш. Агнесса выпустила клуб дыма (как дракон!) и показала папиросой на Кешку.
— Ну и повезло же Вам, что ко мне пришли. Вот она, фотография, сидит. Кешкин или Яшкин?
— Кешкин, — ответил Кешка, абсолютно не соображая, что происходит.
Она убрала ему чёлку лба и стала рассматривать, как какой-то неодушевлённый предмет.
— Надо же, — сказала она, наконец. — Через столько лет — как живой. Одноклассники мои, Кеха и Яха. В первый класс пошли вместе. Значит, выжили… Хорошие пацаны.
— Невероятно, — прошептал поражённый Михаил Соломонович. — Просто удивительно!
И он в очередной раз рассказал всю историю: про своего отца, появившегося в Ташкенте ниоткуда, и про то, как один брат потерял другого брата, про то, как он сам случайно познакомился с Кешкой, и что он, Кешка — и другие люди тоже — утверждает, что он, Михаил Соломонович, чрезвычайно похож на Иннокентия Михайловича…
— С ума можно сойти, — развела руками Агнесса. — Мексиканский сериал.
— Расскажите про них, — попросил Михаил Соломонович. — Что вспомните.
— Почти ничего и не помню, — сказала Агнесса. — Хотя они заметные мальчишки были. Во-первых, близнецы. Во-вторых — самые маленькие в классе, по-моему, шестилетки. Пели хорошо. Прямо на уроках мычали без конца — им за это влетало! Бегали к моей подружке Таське. У неё папа был — скрипичный мастер… Яшка всем говорил, что на скрипке будет играть, а Кешка — на трубе.
