Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима - Майк Брукс
— Контакт! — призывает магистр ауспекса и выдает координаты и траектории. Артиллерийские офицеры приступают к расчетам, направляя орудия Призрака Разрушения на вновь прибывших на территорию Нового Бадаба. Боевая баржа — не самое подходящее судно для ведения межкорабельной войны: ее главная задача — обстреливать планету перед высадкой штурмовой волны космодесантников, — но это не значит, что она не сможет удержать свои позиции, особенно на коротких дистанциях. Если нарушители подойдут достаточно близко, они, конечно же, узнают, каково это — оказаться под ударом абордажной партии космических десантников; проблема в том, что Гурон взял с собой в рейд лишь небольшое количество своих лучших солдат, и поэтому он не может устроить ту резню, на которую был бы способен в оптимальных условиях.
Он смотрит на тактический ауспекс, который начинает обновлять информацию, поступающую на сенсоры Призрака, и по его телу пробегает холодок.
— Кровь Варпа… — вздохнул он, и кислотная слюна потекла по его нижней губе. — Что это?
— Это… — заикается магистр ауспекса.
— Дайте мне идентификатор! — рычит Гурон, его голосовой синтезатор трещит от ярости. Он видит, что это такое, и видит, что его сопровождает, но имя подскажет ему, с чем он действительно столкнулся.
Мастер ауспекса поворачивается к нему с лицом, лишенным всех эмоций, кроме отчаяния.
— Повелитель, это «Честь Макрагга» и еще двадцать кораблей значительных размеров.
Линкор класса Глориана. Шестнадцать миль величественности, построенный во времена, предшествовавшие Великому Крестовому Походу, и оснащенный достаточным количеством оружия, чтобы в одиночку уничтожить флот меньших кораблей. Это реликт другого времени, когда человечество было полно сил, а покорение галактики казалось его судьбой.
Это флагман Робаута Жиллимана.
— Сближение! — приказывает Гурон, но даже когда его разум отказывается от идеи сразиться с «Честью Макрагга», какая-то его часть приходит в восторг от мысли о том, что ему предстоит встретиться с примархом на поле боя. Тактический гений Гиллимана всегда считался непревзойденным, но это было десять тысяч лет назад. Он вернулся в галактику, которая наверняка изменилась до неузнаваемости, и вошел в место сосредоточения власти Гурона. Даже примархи могут быть излишне самоуверенны.
Кроме того, две вещи остаются верными. Во-первых, хотя данные об Ордене, послужившем прародителем генов Астральных Когтей, затерялись в несовершенной и лабиринтообразной системе записей Империума, Ультрамарины считаются одним из главных кандидатов. Гурону было бы очень забавно сразиться с примархом, чей генетический материал, возможно, и создал то тело, которым он сейчас обладает.
А во-вторых, он дрался и плевался, сражался и имел дело с почти непостижимыми силами, чтобы сохранить это тело, привязанное к его духу, и если его существование должно закончиться, то попытка нанести смертельный удар Мстящему Сыну кажется достойным способом.
Он вдыхает.
— Приготовиться к…
— Честь Макрагга вызывает нас! — восклицает офицер вокса, а затем трусит в ожидании болезненного или смертельного возмездия, ибо она начала говорить так же, как Гурон, и поэтому перебила его.
— Принять, — приказывает Гурон. Это важнее, чем наказывать члена экипажа.
Статика шипит и превращается в голос. Он глубокий и мощный, каким никогда больше не будет голос Гурона, но это не голос примарха. Это голос космодесантника, и Гурон узнает его.
— Приветствую тебя, Владыка Мальстрима, — гремит он. — Я возвращаюсь с военными трофеями.
Губы Гурона кривятся. Он не смотрит на Даллакс: он заметил ее внезапную, отчаянную надежду, когда было объявлено название нового корабля, и чувствует ее сокрушительное отчаяние, когда всем им становится ясна реальность. В любое другое время эмоциональное потрясение инфокузнеца позабавило бы его, но сейчас он должен уделить этому событию все свое внимание.
— Вернгар, — прохрипел он в ответ. — Вижу, ты не утратил склонности к драматизму.
Четыре
Лорд Вернгар Отступник, как полагает Гурон, в полной мере соответствует образу отступника Астартес. Он высок и крепок, а его лицо еще не настолько испорчено мутациями или боевыми повреждениями, чтобы лишиться благородного, хотя и несколько сурового облика. Его доспехи уже были кроваво-красными, ведь когда-то он был Обагрённым Ангелом, одним из бесчисленных сыновей Сангвиния, но был изгнан из Ордена за то, что настаивал на том, что Красная Жажда, поразившая их, на самом деле была прикосновением Хаоса. Теперь капли крови с крыла летучей мыши на его наплечнике заменены на когти Красных Корсаров, а его доспехи увешаны жуткими трофеями.
Однако Гурона беспокоит не это. Его беспокоит то, что Вернгар — не простой космический десантник, отступник или кто-то еще; он по-прежнему талантливый командир и лидер, и хотя он потакает жажде крови, которая настигает его в бою, он не впадает в Черную Ярость и не теряет рассудок. Вернгар в высшей степени злобен, но при этом держит себя в руках. Возможно, это результат какой-то его собственной сделки с богами Хаоса: Гурон знает, что это вполне возможно. В общем, Вернгар способен подняться в рядах Красных корсаров еще выше, чем он уже поднялся, и это будет проходить не так тихо и спокойно, как в лояльном Ордене.
Гамадрия Гурона тихонько похлопывает его по плечу, предупреждая, но он и так прекрасно осознает опасность. Никто из бывших Астральных Когтей еще не осмелился бросить вызов его лидерству, и он не верит, что они это сделают, но новички? Те, кто перешел на его сторону за десятилетия после Бадабской войны, имитируя тем самым его великое предательство Империума? У них меньше причин для преданности, и теперь некоторые из них начинают приобретать значительную власть и влияние с помощью хитрости, интриг и простого кровопускания.
Он попал в гнездо гадюк, и ему следует быть начеку.
— Повелитель? — спрашивает Арменней Вальтекс, и Гурон понимает, что Магистр Кузницы смотрит на него с ожиданием. Как, впрочем, и все остальные присутствующие.
Что ж, это военная палата Тернового Дворца. Этого следовало ожидать.
Гурон переводит взгляд на Вальтекса, затем на Вернгара, стоящего на противоположной стороне гололитового стола со шлемом под мышкой и прикрепленным к спине могучим громовым молотом Демон Бури. Отступнику каким-то образом удается в одной и той же позе выразить и почтительное внимание, и самодовольное пренебрежение — настолько, что к нему невозможно обратиться с последним, не показавшись при этом параноиком или сверхчувствительным, а это не самое лучшее впечатление в Мальстриме. Гурон выжидает еще
