Цукиёми: И жили они долго и счастливо... - Кицунэ Миято
Бывший антагонист устал. Устал уже давно: от войны, от битв, от смертей, от пустоты в сердце. Ему хотелось просто человеческого тепла, семьи, любви, счастья. Неужели это исполнила техника? Это — было его самое глубокое внутреннее желание?
Мысли прервало ощущение непонятной возни в животе. Обито даже вздрогнул от неожиданности, задумавшись и совсем забыв о своём состоянии.
Какаши дернулся к нему, мгновенно оказавшись рядом, и присел на пол у кровати.
— Что с тобой? Ты испугалась? Всё в порядке? — от искренней заботы и любви в его голосе Обито стало не по себе. И в то же время почему-то очень приятно.
— Да. Всё в порядке, оно… ребёнок зашевелился, а я еще не привык-ла, что беременна, — смутившись под пристальным взглядом Какаши, пролепетал он. Получилось как-то очень по-женски.
Какаши пару раз моргнул, переваривая его слова, и тихо сказал:
— Я… мог бы помочь… успокоить его… если ты позволишь, мил... Оби-чан.
— Ты можешь это прекратить? — Обито обрадовался.
Ощущения не были неприятными, но когда в тебе неожиданно что-то толкается и пинается, словно хочет выйти наружу, это странно, и даже более, чем странно. Женщины привыкают к этой мысли и чувствам постепенно, а вот так вот с бухты-барахты проснуться утром на пятом месяце беременности. Да еще и мужчине. Странно, и слов других не находится.
— Да… но я должен буду до тебя дотронуться, ты не возражаешь? — Какаши сидел на полу на пятках, скромно положив руки на свои колени, словно боясь вспугнуть «жену». Затем подался чуть вперёд, заглядывая в глаза, и Обито снова смутился от такого близкого соседства. Но ребёнок продолжал буянить, и это не давало сосредоточиться на мыслях и ощущениях, затмевая весь мир.
— М… нет. Нет, не возражаю, если ты избавишь меня от… этого, — он выразительно показал на свой живот, который даже внешне подрагивал от разбушевавшегося внутри эмбриона.
— Вот поэтому ты хотела назвать его Араши, — Какаши несмело улыбнулся. Обито тихо засмеялся, оценив юмор самого, точнее самой себя. Имя «Араши» означало «буря» или «вихрь» и очень подходило к тому, что происходило внутри.
— А действительно, Хатаке Араши, красиво звучит, — задумчиво протянул он, наблюдая за манипуляциями, которые совершает «муж». — У меня ощущение, что он внутри меня исполняет «Вихрь листа», то тайдзютцу, которое нам показывал Майто Гай, помнишь?
Какаши улыбнулся, оценив шутку. Осторожно распахнул его халат, оголяя только живот, и касался, поглаживая определённые участки, что-то бормоча.
Обито прислушался.
— Мы же с тобой, сынок, не хотим расстраивать маму, она устала, давай поспи, спокойнее, малыш… — и всё в таком духе. К своему удивлению, Обито понял, что ребёнок и правда затих.
— Вау, это было круто. Ты меня удивил, Какаши, — ему хотелось признательно потрепать пушистые лохматые серебристые волосы, потому что на коленках, ласково поглаживающий и что-то шепчущий его животу, Хатаке был похож на пса, охраняющего хозяйку. Было даже приятно, да и ребёнок успокоился, прекратив свои попытки вырваться из плена с криками «свободу ниндзям!».
— Ты… — Какаши замялся, но потом, собравшись с мыслями, продолжил: — Оби-чан, Рин сказала, что если ты захочешь, то мы можем идти домой, или ты… если хочешь, можешь остаться в госпитале, под наблюдением. Решать тебе.
Он задумался. Ему надо было как можно скорее и больше узнать о своей жизни и вообще влиться в этот мир, так что оставаться в госпитале не имело смысла. Но… Тут было одно «но», идти «домой» вместе с Какаши было как-то…
«Муж» словно понял его сомнение.
— Ты не волнуйся, я не буду… — и закусил губу, словно сдерживая какие-то слова. — У нас несколько комнат. Я понимаю: ты еще не привыкла, я кажусь тебе чужим… — Какаши опустил глаза, подавив тяжёлый вздох, но Обито видел его смятение и боль от того, что произошло. Когда твой привычный мир рушится в одночасье, это страшно, Обито понимал его, как никто другой.
— Ты ведь любишь меня? — удивляясь самому себе, спросил Обито. Какаши кивнул, его скулы залились румянцем, что выглядело довольно забавным.
— Да, я люблю тебя, Оби-чан.
— Прости, я не помню тебя, как моего мужа и… возлюбленного, — он с трудом выговорил «возлюбленного», и от Какаши это не укрылось. — Но я помню тебя, как хорошего товарища и друга. Поэтому мы сейчас пойдём к… в общем, туда, где мы живём, и как бы начнём всё с начала. Я хочу лучше или снова тебя узнать и во всём разобраться. Что-то мне подсказывает, что память ко мне не вернётся, так что это пока единственное, что мне приходит в голову. Да, и ещё, называй меня Обито. «Оби-чан» мне не нравится.
— Как скажешь, Оби-то… Ты оденься, я подожду тебя за дверью палаты и еще поговорю с Рин, хорошо? — Хатаке заметно повеселел. Встал с пола, заметил брошенный на углу кровати букет и смущенно подал тот ему. — Это тебе… я… тут купил…
Вручив цветы, Белый Клык Конохи ретировался из палаты.
Обито скептически посмотрел на невзрачные мелкие белые колокольчики, висящие на тонкой веточке в широких тёмных листьях, но всё-таки понюхал. Запах был изумительный, нежный и томный, от него сладкой грустью защемило сердце.
— Как неожиданно от таких непрезентабельных цветов ощущать столь чудесный аромат, — хмыкнул Обито, снова задумавшись о Знаках, которые посылает судьба.
Глава 8. Мы ведь покажем?
— Наруто, ты помнишь, что мы сегодня идём к Учиха? — Кушина заглянула в спальню дочери.
— М? — Наруто поднял лицо от подушки и сонно посмотрел на мать.
— Учиха. Сегодня. Обед. Я. Отец. Ты. Есть. Пить. Поздравлять. День рождения. Жених.
— Прикалываешься с утра пораньше? — Наруто окончательно проснулся под смех матери.
— Ты весь последний месяц такая серьёзная, дочка, что просто оторопь берёт, — Кушина присела на край кровати и погладила Наруто по спине, отчего он довольно замурлыкал, ластясь к её руке. — Что с тобой? Минато говорил, что ты отказывалась от свадьбы, но мне моя девочка так ничего и не сказала.
— Не о чем говорить, — фыркнул Наруто. — Мы с отцом всё решили. Дипломатия. Политика. Я
