Маленькие ангелы - Софья Бекас
Снова весело зазвенел колокольчик, и Сервин, звонко цокнув копытами о мостовую, взлетел на козырёк одного из небольших домиков. Началось увлекательное катание по заснеженным крышам; в большинстве окон уже не горел свет, и только таинственно мерцали гирлянды на новогодних ёлках. Где-то под ними уже лежали подарки, только рождественские носки не были наполнены конфетами. Затормозив на скате одной крыши, Лира вышла из саней и, захватив большой мешок с конфетами, ловко прошмыгнула в окно, которое открыла по щелчку пальцев. Маленькая девочка крепко спала, завернувшись в объёмное пушистое одеяло, а в её ногах дремал не менее объёмный рыжий кот. Лира наполнила конфетами праздничные носки и, удовлетворённо кивнув самой себе, уже собиралась уходить, когда заметила под ёлкой традиционное угощение. «И почему дети так радуются, когда Санта-Клаус его съедает? — подумала она, выпивая до дна большой стакан молока. — А взрослые наверняка опять свалят всё на кота». С этими мыслями Лира снова вернулась на крышу, где её ждал Сервин, и угостила оленя сладким имбирным печеньем.
Они объехали весь город, прежде чем праздничные носки в каждом доме наполнились конфетами и пришёл черёд подарков. Подарков было немного — всего пять. Новичкам никогда не поручали слишком много посылок, чтобы ни в коем случае по вине неумелого эльфа ребёнок не остался без подарка.
Полная луна снова появилась на небе, заливая жидким серебром обледеневшие крыши, и будто лукаво подмигнула путешественникам. Теперь она напомнила Сервину уже не страшный слепой глаз, который смотрел за ними в Заспанных горах и Чёртовых ущельях, а растопленное сливочное масло, которое хозяйка добавляет в тесто для пряничных человечков.
Остался последний подарок. Лира наконец-то расслабленно откинулась назад, позволяя себе немного прикрыть веки и предаться волшебным мечтам. Сервин неспешной рысью направлялся на окраину Винтербурга, тихо насвистывая себе под нос «Jingle bells» и иногда постукивая копытами в такт музыке. Лира опустила взгляд вниз и увидела ещё одну картонную коробку, скромно не напоминавшую о себе. Это был подарок Крампуса. Лира взяла его в руки и легонько потрясла, но не услышала ничего, кроме глухого стука чего-то тяжёленького о стены коробки. Лира открыла крышку и заглянула внутрь: увесистый медный бубенчик с красивой выгравированной надписью лежал внутри, лениво перекатываясь, когда Сервин поворачивал в другую сторону. «Крампус», — гласила надпись. На дне Лира нашла небольшой клочок бумаги, на котором немного криво, но всё равно очень изящно было написано: «Маленькому эльфу от страха детства». Лира неуверенно взяла колокольчик в руки и потрясла. Призрачный звон, словно полупрозрачная тень, завис в воздухе, и сразу в крови разлилось неприятное чувство волнения, как напоминание о том, что он всегда рядом.
Последний дом, такой же, как и остальные на этой улице, встретил путешественников холодной темнотой в окнах и пустотой. Лира непонимающе заглянула внутрь: ни единого огонька, ни единого украшения. Она обошла здание со всех сторон в надежде найти хоть что-то, напоминающее о прежней жизни, но всё было мертво и глухо. Вдруг в правых окнах Лира всё-таки разглядела пламя свечи — оно было такое незаметное, такое тонкое и хлипкое, что его можно было легко не заметить. Лира прошмыгнула внутрь.
На чёрной кухне на столе стояла одинокая свеча. Когда глаза немного привыкли к темноте, Лира увидела три едва подсвеченных грустных лица — они как будто специально стояли в тени, словно боялись огня. Два молодых и одно пожилое, хотя в тот момент все они показались Лире до невозможного старыми, словно какая-то очень тяжёлая печаль легла на их плечи. На столе перед свечой стояла фотография мальчика школьного возраста, занавешенная чёрной полупрозрачной тканью. Внезапное осознание ударило в голову Лиры, и она виновато посмотрела на подарок у себя в руках. «Ру́касу Бигу от Санта-Клауса», — было написано изящным почерком со множеством завитушек на небольшой бумажке в правом углу коробки. Одно молодое лицо поцеловало в лоб пожилое и, шепнув «Спокойной ночи, ма», тихо выскользнуло вместе с другим из кухни. Лира подошла ближе и пригляделась: сухопарая женщина с довольно широким лицом, сгорбившись, сидела за столом, и распущенные длинные волосы седыми волнами покрывали её спину, как снег покрывает пологие чёрные склоны. Серые глаза, доверху наполненные пеплом, внимательно рассматривали фигуру мальчика с фотографии, и Лира видела в её зрачках, как оживает потерянный образ.
Лира выскользнула из дома, тихо закрыв дверь. Сервин, который наблюдал за всем из окна, понуро подошёл к ней и положил подарок обратно в сани.
— Я не верю, что он умер, — грустно, но при этом как-то твёрдо сказала Лира. — Я думаю, его забрал Крампус.
— Почему ты так считаешь? — тихо спросил Сервин, поглядывая на кухню.
— На фотографии Рукас с рогаткой, а Крампус всегда забирает непослушных детей… Я не уверена, но стоит попробовать.
С этими словами она достала из саней невзрачную картонную коробку, вынула из неё большой медный колокольчик и что есть силы позвонила в него. Несмотря на то, что Лира трясла его довольно ощутимо, звон всё равно вышел каким-то призрачным и полупрозрачным, как будто бубенчик звонил не здесь, а очень-очень далеко.
Резко налетел холодный ветер; снег, до этого такой мягкий и пушистый, вдруг стал колючим и жёстким, словно тысячи мелких иголочек. Знакомый лязг цепей прозвучал где-то совсем близко, и Лира в последний миг успела заметить большую чёрную тень, спрыгнувшую с крыши дома напротив. Крампус, тяжело и хрипло дыша, стоял перед ними, и Лире на какой-то момент показалось, что он с интересом рассматривает колокольчик у неё в руках.
— Отпустите его. Пожалуйста, — только и сказала Лира, зная, что он поймёт. Крампус несколько долгих мгновений неподвижно смотрел зияющей пустотой капюшона сначала на Лиру, потом на Сервина, будто раздумывал, стоит ли выполнять её просьбу. Но вот он лениво стащил со своей спины огромный мешок и развязал его, откуда в следующий миг показалась голова мальчика с ошалевшим видом и большими от страха глазами. Сервин помог ему вылезти, и Рукас разрыдался, ползая перед Крампусом на коленях.
— Я больше не буду, правда, не буду…
Крампус ничего не сказал, только медленно
