Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1970 год

Я видел, как пьяные возились с «разряженными» ружьями, а потом эти ружья вдруг выстреливали в доме, принося горькое похмелье. Однажды на утиной охоте у меня взбесился винчестер и стрелял до тех пор, пока в магазине оставались патроны. Он прыгал у меня в руках и лягался, как дикая лошадь; слава богу, у меня вошло в привычку держать ружье стволами от человека, иначе я непременно застрелил бы своего товарища. Я видел человека, отстрелившего почти начисто себе ступню из ружья, из которого, как он думал, были вынуты все патроны. Я видел другого человека, который на оленьей охоте выстрелил в кусты, куда ушел олень, и сделал вдовой жену своего лучшего друга. Старик пилил меня и обтесывал около трех лет. Однажды, когда я, забывшись, полез через изгородь с заряженным ружьем, он огрел меня палкой.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, Старик выкрал у меня ружьецо двадцатого калибра. Он ехидно улыбался и объявил, что это был «индейский дар» в самом прямом смысле этого слова. Это озадачило меня, но не очень, потому что Старик вообще был с чудачествами: эдакий хитрый деятель. Позже я пошел в свою комнату и увидел на кровати двустволку в кожаном чехле, на котором стояло мое имя. Ружье было с серебряной гравировкой, изображавшей собак и перепелок, а к прикладу была прикреплена серебряная пластинка с моим именем.

Старик ублажал свою язву спиртным, когда я ворвался к нему, прижимая к груди новое ружье. Он ухмыльнулся мне поверх стакана.

— Это подарок по случаю окончания курса, — сказал он. — Вот уже три года, как мы открыли эту лавочку, и пока что я цел. И собаки тоже. Я полагаю, что теперь можно снять с тебя опеку. Но ежели ты возомнишь себя чересчур уж взрослым и начнешь вольничать с этим ружьем, я отберу его у тебя.

Теперь я уже достаточно большой, чтобы ругаться. Я вдоволь насмотрелся на дураков, не умеющих обращаться с оружием и запугивающих осмотрительных людей до полусмерти. Но у них не было такого учителя, как Старик. Не всем везет.

Благодаря рыбе мы избегаем неприятностей

Быстро наступило южное лето, с крепким запахом деревьев и розами, распускающимися в саду мисс Лотти. Вот уже и магнолия зацвела большими, словно восковыми, цветами, коричневеющими от первого прикосновения.

Как-то мы играли в салки. Старик вышел посмотреть на нашу игру, а когда мы кончили, подозвал меня и сказал, что сейчас самое время отправиться на рыбалку. Только весь вопрос в том, сказал он, на какую.

— Теперь у нас лето, — говорил Старик, — а лето не время для серьезной рыбалки. Лето не время для тяжелой работы. Я мыслю себе летнюю рыбалку так: берешь ты удочки, лески и усаживаешься где-нибудь на берегу тихой бухты половить черных окуней, а то можно взять лодку и отправиться к какому-нибудь хорошему омуту, где пятнистая форель так и кишит, и половить ее на одну леску без удилища. Главная цель летней рыбалки, — продолжал Старик, — не в улове, а в том, чтобы уйти из дома и немного поразмышлять на досуге. Да и у женщин в летнее время характер портится, так что чем меньше ты будешь слоняться по комнатам, тем меньше у тебя шансов навлечь на себя неприятности.

Я сказал, давай, мол, выгребем на середину канала, отыщем себе омут с форелью, забросим леску, а там уже дальше видно будет. Старик согласился, что, пожалуй, это неплохая мысль, но добавил, что даже летняя рыбалка требует некоторых приготовлений. Он порылся в кармане, отыскал десятицентовую монету и швырнул ее мне.

— Спустись к лавке и купи на эти деньги креветок, — сказал он, — и смотри, чтобы они были мелкие и свежие. Нет, постой, я передумал, давай-ка деньги назад. Мы наловим их сами. Ты заодно научишься пользоваться накидкой, это тебе всегда пригодится. И это почти то же развлеченье, что и сама рыбалка, если, разумеется, делать все как положено.

Я отправился на кухню промыслить какой-нибудь еды и набрать воды в кувшин, а Старик полез под дом, где у него хранились палатки, запасные лодки и дамское седло мисс Лотти, оставшееся еще от тех времен, когда женщины ездили верхом амазонкой. Он вылез обратно чертыхаясь, с ломотой в спине, в руках у него была аккуратно свернутая накидка. Старик сам плел ее, словно прелестную тонкую паутинку, равномерно распределяя по кайме свинцовые грузила. Это было произведение искусства. Как я припоминаю, он потратил на нее всю зиму, если не считать охоты и игры на скрипке; правда, он еще трудился над миниатюрной моделью парусника в полной оснастке...

Мы спустились к воде. Старик нес накидку, перебросив ее через плечо, и пару лесок, аккуратно намотанных на деревяшки с зарубками на концах, в которые были глубоко воткнуты крючки, грузила же свободно болтались. У меня была коробка с завтраком, бутыль с водой и коробка, полная запасных крючков, грузил и поплавков. Старик всегда очень серьезно относился к запасному снаряжению. Он говорил, что рыбаку, потерявшему крючок, просто нечего делать, если у него нет запасного, а охотник, не имеющий хоть самого дрянного запасного ружья, понапрасну тратит время в лесу.

Наша лодка лежала высоко на берегу и жарилась на солнышке. Мы перевернули ее. Пятясь, я вошел в воду, босиком, конечно, и мы столкнули ее в веселую, по-летнему искрящуюся зыбь. Мы сложили наши припасы, Старик взял шест и оттолкнулся от берега, направляя лодку к краю болота, где стоял скверный, бьющий в нос запах тины, но зато там, добавляя лишней ряби, ходили стайки кефали и креветок. Старик положил шест в лодку и взял накидку. Он тряс ее до тех пор, пока она не развернулась и не повисла, словно тяжелая юбка, и затем очень осторожно опустил в воду, чтобы она намокла и не спуталась при броске.

Если вы не знаете, что такое накидка, — так это штука, похожая на юбку «солнце-клеш», в подол ее вдеты бечевки, концы которых пропущены сквозь узкое роговое кольцо горловины. При броске подол раскрыт, накидка скатертью ложится на воду, и свинцовые грузила быстро увлекают ее парашютом вниз. Простым рывком бечевки накидку можно превратить в закрытый сетчатый кошель — надежную ловушку для всего, что окажется внутри. Конечно, накидкой можно пользоваться только на мелководье, на глубине свыше четырех-пяти футов от нее мало проку, а забрасывать ее, как я убедился, — это настоящее искусство и самый верный способ раздобыть наживку с минимальной затратой сил.

Старик встал и легким движением расправил накидку, подобно тому как тореадор расправляет свой плащ. Он взял одно грузило в рот, левой рукой он держал бечевки, а правой сжимал кусок подола. Таким образом, получилось треугольное построение: правая рука, рот и левая рука, которой он придерживал левый внешний край подола. Не выпуская его, Старик завел левую руку за спину, правая рука его легла поперек груди, и он швырнул сеть. Она закружилась и, грациозно развернувшись, распласталась на поверхности воды, словно громадная круглая бабочка, накрыв стайку брыкающихся креветок. Погружаясь, она увлекла их за собой. Старик дернул левой рукой за бечевки и потащил сеть к лодке.

Бечевки стянули тяжелый подол, накидка захлопнулась и превратилась в надежный капкан. Когда схлынула вода, внутри сетки оказались крошечные дрыгающиеся серовато-желтые креветки. Старик втащил накидку в лодку, ослабил бечевки и осторожно вытряхнул ее. Сотня, а то и больше креветок запрыгала, заметалась по дну лодки. Старик собирал их пригоршнями и опускал в ведро с соленой водой.

— А теперь попробуй ты, — сказал он. — Это не так легко как кажется. Помни, когда бросаешь накидку, она должна у тебя раскрутиться, словно дамская юбка в вихре вальса, и, если ты забудешь про грузило во рту, это может тебе стоить пары передних зубов. И еще нужна сноровка, чтобы выбрать момент, когда дергать за бечевки. Ты должен дать ей время накрыть креветок, но не копайся, иначе они уйдут из-под низу. Ну, давай крутани.

Я провозился с этой сетью почти все утро. От грузила у меня болели зубы. Сеть все время запутывалась у меня в руках, и я дергал за бечевки то слишком рано, то слишком поздно, а иногда просто бросал ее на пустое место. Наконец я научился раскручивать ее и забрасывать в намеченное место и в конечном счете наловил фунта два креветок и мелких, трехдюймовых кефалей. Много лет спустя я получал огромное удовольствие, рыбача с накидкой на мелководье и вылавливая вполне приличную рыбу, которая приходила поохотиться на мелочь. Но тогда утром я едва не вывернул плечи из суставов, пока Старик наконец не сказал: «Довольно, давай перекусим и порыбачим на отливе».

Мы отошли от берега приблизительно на милю, туда, где вода образовала широкую воронку. Там Старик бросил якорь и вытравил всю слабину. Лодку отнесло в сторону, и она остановилась поодаль от воронки носом к быстрине. Мы начали разматывать лески и опускать их в воду, чтобы намокла крученка. Потом вытащили их, одновременно сматывая, и уложили аккуратными влажными витками на дно лодки. Старик полез в ведро и выбрал креветку порезвей. Он насадил ее на крючок, осторожно расправил спинку на бородке и забросил удочку. То же самое проделал и я.