Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1991 год
После дня пути автобусом из Вашингтона до Буффало все мои попутчики были немного сонные и молчаливые — даже представительницы прекрасного пола, — и ничто не нарушало тишину. Однако вовсе не шум падающей воды, так когда-то поразивший первых европейских путешественников и породивший множество преданий и верований среди местных индейцев, обнаруживал близость водопада. Казалось, все дорожные указатели, стоило шоссе выйти за пределы Буффало, только и твердили: впереди — Американский водопад. И было такое впечатление, будто все те сотни и тысячи машин, что неслись по дороге, двигались только и исключительно к Ниагаре.
Как я позже узнал, на канадской стороне границы все дорожные знаки показывают путь к Канадскому водопаду. Река Ниагара, в том месте, где совершает свой знаменитый прыжок, разделена Гоутайлендом — Козьим островом, и одна часть водопада зовется «Американский», другая — «Канадский». Для всего мира это просто Ниагара, но все дорожные знаки Северной Америки соблюдают полную географическую точность... И название «Ниагара» можно на них встретить лишь в названиях городов Ниагара-Фоле, лежащих по обоим берегам реки.
...Впервые вся панорама водопадов открылась мне в полукилометре ниже их по течению, со смотровой площадки, откуда лифты спускают туристов на дно ущелья. Там, внизу, я увидел два небольших кораблика, выглядевших с высоты игрушками, особенно на фоне огромной, мощной и никак не желающей успокоиться после прыжка реки. Эти суденышки, двигавшиеся, преодолевая течение, от пристани у лифта к водопаду, были синими из-за людей, тесно стоявших на палубе. И эти люди во всем синем невольно вызвали у меня странное и немного неуместное здесь предположение: китайцы? Но неужели они до сих пор, как во времена «культурной революции», ходят в своих синих мешковатых костюмах и почему их тут так много?
Когда я спустился вниз и ступил с очередной партией туристов на борт кораблика, отходящего в рейс к водопаду, сам стал таким же «синим человеком» — каждому пассажиру у трапа вручали плащ цвета «электрик» из плотной непромокаемой ткани. Но на борту я действительно оказался среди китайцев, правда, тайваньских, которые своим видом и роскошными видео- и фотокамерами скорее напоминают японцев, чем своих сородичей образца 60-х годов с континента. А из-за электронной «дудочки», напевавшей одну и ту же короткую музыкальную фразу, которой руководитель их группы собирал вокруг себя своих подопечных и не давал никому отстать и потеряться в толпе на берегу, казались даже большими японцами, чем сами Японцы.
Плащ должен защищать пассажиров от мелкой водяной пыли, что пеленой висит на подступах к водопаду. Корабль, борясь с мощным течением, направился к тому месту, где гигантский поток шириной в 1200 метров низвергался с высоты двадцатиэтажного дома. Назывался он «Дева Тумана-1».
Имя это связано с легендой, одной из тех, какими обычно окружают излюбленные туристами места. Говорят, индейцы, жившие некогда в этих краях, поклонялись богу Хину, или Маниту, обитавшему в пучине водопада. В качестве жертвоприношения ему индейцы ежегодно выбирали красивейшую девушку племени — «Деву Тумана», которую одевали в лучшие одежды и сажали в специальную пирогу без весел выше водопада. Однажды выбор пал на дочь вождя племени. Не в силах вынести разлуки с любимой дочерью, тот последовал за ней...
Впервые эта история появилась на свет божий в «Описательном путеводителе к водопаду», изданном в 1851 году. Кто бы ни придумал эту легенду, она занимает ныне достойное место среди разнообразных историй о Ниагаре. Вполне вероятно, что в ней есть и доля правды — с незапамятных времен люди попадали в водопад — кто случайно, а кто и преднамеренно. Может, «Дева Тумана», которая вернулась к людям в виде духа, и существовала на самом деле. Однако история, поведанная в путеводителе, выглядит весьма банальной в сравнении со вполне реальными эпизодами последних полутора веков, связанными с попытками покорить Ниагару.
Первым из европейцев, кто прослышал о существовании огромного водопада, был в самом начале XVII века основатель колонии Новая Франция Самюэль де Шамплен. Составляя — в основном по рассказам — карту будущих владений Франции, он даже нанес на нее в 1612 году предполагаемое местонахождение водопада. Европейцем, который первым увидел Ниагару, считается Этьен Брюле — правда, современники называли его не иначе как отпетым мошенником. А вот первое зафиксированное в письменных источниках описание водопада появилось лишь в 1678 году — оно принадлежало преподобному Луи Аннепену. В его записках, опубликованных в 1683 году в Париже, высота падения воды оценивается в 500 футов. Четырнадцать лет спустя, при переиздании своей книги, он добавил еще 100 футов, и писал, что шум водопада слышен на расстоянии 15 лиг (около 70 километров!). В 1703 году другой путешественник, барон де Лаонтан в своих «Новых путешествиях в Северную Америку» писал: «Что касается Ниагарского водопада, то высота его 7-8 сотен футов, а ширина — одна лига». Иезуит Пьер де Шарлевуа побывал у водопада в 1712 году и усомнился, видел ли Лаонтан водопад вообще. Шарлевуа определил его высоту в 140-150 футов, а Петер Кальм, шведский ботаник, изучавший природу Новой Франции в 1748-1751 годах, установил ее точно — 137 футов. Кальма вовсе не оглушил шум падающих вод Ниагары, и он отметил, что мог даже беседовать возле водопада, не повышая голоса.
Аннепен, хоть и завоевал в Канаде почетный титул великого лжеца, все-таки был первым, кто сослужил Ниагаре добрую службу — привлек к нему внимание многочисленных посетителей. И ныне он по праву рассматривается в качестве основателя и святого-покровителя туристского бизнеса Ниагары.
...Я не стану описывать вид водопада. За годы, прошедшие со времен Ан-непена, у Ниагары побывало достаточное количество людей, которые, безусловно, смогли сделать это несравненно лучше. Уже с начала XIX века Ниагарский водопад превратился в важнейшую достопримечательность США и Канады. Среди знаменитостей, посетивших его, — Чарлз Диккенс, Лонгфелло, Авраам Линкольн, И.К.Айвазовский, Фридрих Энгельс и Джек Лондон... Но не всех покоряло открывавшееся их глазам зрелище. Один нью-йоркский судья в 1800 году приехал к Ниагаре, бросив взгляд на водопад, спросил: «Что, это все?» и продолжил дальше свое путешествие, даже не сойдя с лошади. Зато первый поэт, который побывал на Ниагаре — Томас Мур в 1804 году, был так очарован открывшимся ему зрелищем, что посчитал английский язык не способным достойно передать впечатления. Свое повествование он закончил словами: «Нам необходимы новые комбинации языка, чтобы описать Ниагарский водопад».
В 1833 году двадцатитрехлетняя Гарриет Бичер, побывав на Ниагаре, написала: «Я чувствовала себя так, будто меня унесли воды. Это была бы прекрасная смерть. В ней совершенно не было страха. Я чувствовала, как скала дрожит подо мной, с какой-то радостью. Это так завораживало, что я бы понеслась вместе со скалой, если бы ее сорвало...» К счастью для американских рабов, Гарриет не унесло. Она вернулась на Ниагару через десять лет, уже как Гарриет Бичер-Стоу, собирать материал для «Хижины дяди Тома» у подлинного «дяди Тома» — преподобного Джосайи Хенсона, который тайком переправлял беглых рабов через Ниагару в Канаду...
Уолт Уитмен, побывавший на водопаде в 1848 году, написал: «Сели в вагон и приехали к Ниагаре: спустился под водопад, видел водоворот и все другие достопримечательности», — слабовато для крупнейшего американского поэта своего времени. Он, видимо, это понял сам, ибо спустя 30 лет вернулся туда и попробовал описать увиденное снова. Чарлз Диккенс вначале был так ошеломлен картиной водопада, что даже не мог оценить все величие сцены, развернувшейся перед ним. Потом он пришел в себя и пробыл у водопада десять дней, погрузившись в раздумья и сосредоточенно работая.
А соотечественник Диккенса, утонченный Оскар Уайльд, написал о Ниагаре лишь следующее: «Это просто огромное ненужное количество воды, текущей не в ту сторону и падающей с совершенно никчемной скалы. Чудо было бы, если бы вода не падала!»
Писатель Энтони Троллоп назвал водопад «более изящным, чем башня Джотто, более благородным, чем Аполлон» и добавил, что «в сравнении с ним альпийские пики не столь поражают своим уединением, а долины Голубых гор на Ямайке — своей зеленью». Зато зарубежный корреспондент лондонской «Тайме», прославившийся своими репортажами о Крымской кампании, Уильям Ховард Рассел, лишь пожаловался на то, что у Ниагары негде было выпить (дело было зимой, все гостиницы были закрыты), и сказал, что водопад похож на болотную воду. Но вот «Живописное описание Ниагарского водопада, рассказывающее об этом выдающемся чуде природы и всех достопримечательностях вокруг него», изданное в 1845 году, начиналось весьма скромно: «Автор отказывается от любой попытки описать водопад лишь потому, что это просто невозможно». А потом он на 200 страницах только это и делал...
