Новые территории - Валентин Леонидович Юрьев
Из всех девушек только Канчен-Ка осмеливается прыгать вниз на тренажёре. Некоторые хорохорились, влезали в обвязку, хихикая от близости мальчиков и щекотки, а около края пропасти становились бледными и злыми, куда только там девается красота и нежность, зато сила появляется такая, что двое выпускающих отлетали в стороны как пацаны! А Канчен-Ка, с ума сойти, кларонесса, замужняя дама, мамаша, а сигает в провал без страха, я от неё просто торчу! И как это Мишка разглядел в худющем пацанёнке свою жену? Ума не приложу! У нас…
Ждите, продолжение следует…
Итак, перелёт закончен, причём недалеко, что по такой жаре — просто подарок… Рыбья кожа воздух не пропускает, потому и используется для крыльев. Команда «снять» даже не требуется, руки сами срывают петли, освобождая ноги, тело вывинчивается из пузыря, не дожидаясь выдёргивания всех шнуров, вся дисциплина коту под хвост, физиология сильнее приказов!
Вдалеке мелькнуло море, значит это самая близкая к Хассании граница, проходящая по полосе песка, глины и болот с солёной водой, на которых растут уродливые и гадкие растения, ползают уроды, способные жить в такой мерзости. Легенды о Море Слизи ещё мать рассказывала в детстве, а я, как ни странно запомнил, хотя это был не я…
Здесь, как говорят, нельзя ходить даже на плотах, мелко, камни острые, поэтому считается, что хассанов бояться нет причины. Кордоны стоят достаточно далеко от моря и объяснение весьма примитивное: — на широкой приболоченной полужидкой полосе невозможно строить никакие укрепления. Ходят слухи, что домики казарм целиком уходили в грунт, тонули. Да и строить-то, собственно, не из чего. Песок и ил, который, несмотря на липкость, на глину всё-таки не похож, на жаре рассыпается в серую муку — вот и все стройматериалы. И лишь там, где начинается царство колючей и острой как хороший кинжал травы, стоят постройки, в которых можно жить благодаря аргакам и навозу…
Только я, окидывая взглядом недружелюбный пейзаж, никак не могу понять, что здесь охранять? Мы приземлились чуть дальше от берега, следовательно, чуть выше уровня воды. Хорошо видно, как далеко вдаль уходит ровный гладкий пустырь без привычных глазу горных рельефов, даже низкие холмы не радуют взгляд, их просто нет. Причем, не только здесь, не видно, но даже далеко на Севере… Тоска…
Но ещё большее раздражение, до отвращения, вызвала сцена у казарм, к которым мы подошли внезапно по той простой причине, что никто здесь и не собирался ничего охранять… Толпа сгрудилась у жалкого невзрачного здания служебного барака и состояла из четырёх групп. Первая — охрана в потёртой и расхристанной форме Иллирии, в количестве не больше пяти десятков лиц, вторая — знакомые до хруста стиснутых от злобы моих зубов морды хассанских куришей, торговцев рабами, которые всегда отличались от простых хассанов округлыми брюхами и хорошей одеждой, а ещё властной уверенностью в своих правах… Но в этой сцене не они были добычей храбрых пограничников!
Третья группа!.. Она не стояла, а сидела на песке, связанная стандартным облегчённым способом для переходов — руки сзади за шею следующего. И состояла эта группа из девушек-ириток, продаваемых с совершенно определённой целью, так как все они были гораздо симпатичнее простых селянок, способных приподнять аргака, и неплохо упакованы в хассанскую женскую одежду. Шелковые шальвары, чувяки, нарядные пёстрые платья и платки, которыми они укрывали лица нисколько не радовали невольниц перед последним переходом в чужую страну.
Четвёртая группа, можно её назвать «провожающие», держалась немного в стороне и состояла из плачущих женщин весьма зрелого возраста, а ещё из постаревших сейчас на полжизни, крепко избитых, окровавленных клановых мужиков, впервые в жизни почувствовавших полную свою беспомощность перед судьбой и силой. Эти стояли на открытой жаре только для того, чтобы в последний раз увидеть своих дочерей, увозимых на позор, бесчестие и, возможно, смерть.
Это мы классно попали! Прополка клубневых выглядела сейчас, в сравнении с местным спектаклем — детской шалостью в комплекте с открытым и наглым попиранием всех норм нравственности. Такой неоспоримый факт прекрасно понимали организаторы мероприятия. Заметив нежданных гостей, они рванули к нам в объятия, не скрывая своих намерений. Думаю, что даже появление самого Калигона не остановило бы желания убрать ненужных свидетелей…
Первое мгновенье наш отряд проиграл, не ожидая настолько циничного нападения, но расстояние было слишком большим для стрельбы, что и помогло… В следующий миг на колючую траву полетели рюкзаки с костюмами, прямо перед нами появился второй наш отряд, групповой фантом, это Мроган сработал, а перед ним — защитная стенка, которая чуть бликовала в ярких лучах, это — Принц сотворил… По команде мы упали на землю и стали отползать за прикрытием рюкзаков, другого укрытия тут не было и вся выучка боёв в долине ничем не могла помочь. Даже шнурков для растяжек у моих ребят не было, да и видны они были бы прекрасно на гладкой полусолёной плеши. Поэтому, безоружные, мы в фантоме просто делали вид, что стоим, не удираем, как бы смирившись с судьбой.
Как всегда, полсотни вояк вместо того, чтобы рассыпаться веером и дугой охватить горстку из десятка новых жертв, мысленно ими приговорённых уже к рабству или смерти, пёрли кучей на то, что видели! На фантом. Навстречу им, охватывая, словно крыльями, росли невидимые стенки ловушки, Мроган и Принц мастерски замерли между фигурами фантома и колдовали быстро и привычно, пока весь табун не начал в лучших традициях биться мордами в прозрачное препятствие, обозначая собственной кровью, соплями и по'том границы своей тюрьмы.
В конце пробега Принц замкнул ловушку сзади и начал выдёргивать оружие из рук врагов, совершенно не ожидающих того, что роли давно уже поменялись, зато это издалека увидели родные, кинувшиеся к своим детям. Не думая о страхе, не понимая ещё, кто тут появился на печальном фронте, что за сила, дружественная она или нет, они молча рванули к дочерям, надеясь использовать свой шанс, и также молча, взметая туфлями фонтанчики песка, понеслись в сторону моря напуганные куриши, за которыми взмыл в небо Мроган.
Бег изо всех сил по рыхлой почве менее эффективен, чем даже небыстрый полёт с волшебной костью, поэтому временная тюрьма для куришей вскоре затормозила их,
