Боги мёртвого мира - Darknessia
— С каких это пор тебя стала заботить судьба других людей, а, барончик? — язвительно проворчала Нова. Она все еще пребывала в плохом настроении и выражала это либо упрямым молчанием, либо едкими фразочками. — Двадцать лет заботился лишь о себе, а тут вдруг решил исправиться?
— Я не… — начал было возмущенный Берт, но сразу остановил себя, поняв, что Нова на самом деле так не думает, а просто провоцирует его в силу своей натуры. — Какой в этом смысл? Если нет ни небесного царства, ни царства мертвых, о спасении своей души можно не заботиться.
— Зато есть царство живых, — твердо проговорил Келл.
Невысказанные слова так и повисли в воздухе, потому что впереди за молодой рощицей поднимался к небу широкий столб серого дыма.
— Очень надеюсь, что это всего лишь местные решили зажарить себе бычка на ужин.
Из-за рощи долетали звуки возни, чьи-то приглушенные фразы. И вдруг нагретый вечерним солнцем воздух вспорол тонкий девичий крик. Келл в ту же секунду сорвался с места.
Глава 40. Мертвые птички
Колонны солдат шагали на север вот уже несколько недель. Одни были более дисциплинированы, другие же напоминали разбойничьи шайки. И каждая следующая колонна все расширяла тракт своими сапогами. Скоро они принялись топтать не только придорожную траву, но и овес, который с таким трудом удалось посеять Иларту. Вначале он терпел. Что может сделать простой стареющий крестьянин отряду крепких молодых парней? Приходилось терпеть ради безопасности семьи. С болью в сердце подсчитывать убытки, как только скроется из виду спина последнего рекрута, и молиться, что скоро поток солдат иссякнет.
Но он все не иссякал.
Вот очередная нестройная группа рекрутов показалась за окном. Иларт стиснул челюсти с такой силой, что заскрипели немногочисленные оставшиеся во рту зубы.
— Да чтоб им пусто было! — в сердцах воскликнул старик. — Специально они на мой овес наступают? Нет, ты посмотри. Специально же, сука такая! Все мало им места, везде насрать надо! Не думал я, что на моем веку… Что это он там удумал? Курей моих режут! Курей!
Иларт вылетел во двор с удивительной для его возраста скоростью, а дочка его, Тима, только и успела испуганно крикнуть в спину:
— Ты что! Не ходи туда! — и кинулась следом, однако нерешительно замерла на пороге.
Двое рекрутов зашли в поле поглубже и бесцеремонно принялись хватать пасущихся в траве кур. У каждого уже висело на поясе по одной мертвой птице. Товарищи из отряда разделились на тех, кто неспешно потопал дальше, и на тех, кто с интересом или равнодушием наблюдал за присвоением чужой собственности.
— Ах вы, уроды! — гневно заорал старик, потрясая кулаками. — Курей моих оставьте и проваливайте с моей земли!
Двое дружно заржали, и к ним присоединилось еще несколько человек.
— Угомонись, папаша! — сказал один, с оспинами на лице и переломанным носом. — Жалко что ли пары птичек для солдат объединенной армии Юга? Мы вообще-то на благое дело идем, защищать народ от северных выродков, вас защищать! Прояви хоть немного благодарности.
— Благодарности? Благодарности? — Иларт вскипел. Сквозь прорехи в зубах полетели брызги слюны, а глаза выпучились. — Вы неделями топчете мои поля, а теперь еще и скотину принялись воровать средь бела дня! Вот тебе моя благодарность!
Старик плюнул рябому в лицо, но плевок получился слабый, и слюна осела у того на жилете. Мужик медленно перевел взгляд с Иларта на свой живот, запятнанный слюной и чем-то еще, а второй, с густыми бровями и бородой, хрустнул куриной шеей в наступившей тишине. Рябой так же медленно поднял взгляд на старика, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
— Ах ты ублюдок!
Рябой выхватил из-за пояса нож и в один прыжок подскочил к старику. Одной рукой схватил того за плечо, а другой воткнул лезвие в тощий живот Иларта. Вытащил и ударил еще раз, повыше. Дочка Иларта истошно завопила с порога. Среди солдат поднялся гомон, одни кричали одобрительно, другие протестующе. Кто-то уронил окурок в траву, и сухие колосья вмиг занялись пламенем.
— Эй, народ! У него свинья в загоне! Возьмем за оскорбление?
Еще двое из толпы решили присоединиться к разбою и в предчувствии сытного ужина направились к хлеву. Иларт осел на землю, дрожащими руками зажимая исколотый ножом живот, а Тима кинулась к нему. Она попыталась сначала зажать раны руками, но кровь хлестала отовсюду и останавливаться не собиралась. Девушка с громкими всхлипами подхватила отца под мышки и попыталась потащить к дому. Наконец после бесплодных попыток рухнула на землю, вся в слезах, соплях и отцовской крови.
— А девка ничего, — протянул мужик с оспинами, который все это время с ехидным оскалом наблюдал за ней. — Нам сегодня везет, парни!
Он схватил девушку за руку и поволок прочь от отца, тот из последних сил вцепился рябому в сапог. Рябой злобно прищурился, надавил свободной ногой на локоть старика. Хрустнула кость, Иларт со стоном разжал пальцы. Тима завопила и кинулась на рябого, но тут подоспел бородатый, который одним ударом свалил девушку на землю. Рябой принялся пинать старика ногами в живот, туда же, куда недавно бил ножом. Старик корчился с кровавой пеной у рта, а его затуманенный взор был прикован к дочери, которой он не мог помочь.
Бородатый склонился над Тимой и грубыми резкими движениями разорвал ее платье, оголяя золотистую кожу и маленькую грудь. Он сжал в пальцах розовый сосок, облизнулся, но услышал топот копыт за спиной и повернул недовольно голову.
— Что за…
Келл на скаку рубанул мечом, целясь в горло. Голова бородатого сумела удержаться на месте, но лезвие рассекло плоть до самого хребта. Мужчина с глухим бульканьем повалился на Тиму, а ее грудь и живот в считанные секунды окрасились красным. Следом Келл замахнулся на рябого, но тот сумел отскочить в сторону.
— Тварь! — выплюнул рябой и выставил перед собой нож, в то время как Келл спрыгнул с лошади и с искаженным ненавистью лицом надвинулся на противника.
Келл ударил первым, но рябому снова удалось отпрыгнуть. Однако следующий удар достиг цели, лезвие рассекло мышцы на бедре, из раны тут же хлынула кровь. Рябой на миг отвлекся на распоротую ногу, и в это мгновение Келл обрушил меч на его правое плечо. Под тяжестью удара сломалась ключица, нож выпал из раненой руки, а его обладатель вскрикнул. Без лишних драматических пауз Келл вспорол рябому живот, так что из прорехи показались кишки, и оставил его корчиться в грязи.
Те двое, что так и не дошли до
