Сахар на обветренных губах - Тата Кит
— Господи! — воскликнула соседка, которая, оказывается, всё это время была рядом.
А я так и не смогла оторвать взгляда от лужи крови и розовой курточки в ней.
— Алёна…
Тихий шёпот, уверенное касание рук к моим плечам. Знакомый запах свежести и трав, свидетельствующий о том, что меня уткнули носом в теплый джемпер. Тяжелая ладонь между лопатками и сильное сердцебиение совсем рядом.
А перед глазами, которыми я забыла, как моргать, всё ещё стояла ужасающая картинка.
— А дело приняло интересный поворот, — резюмировал друг Одинцова. — Жмур. Уже холодный. Видать, давно лежит. Явно не десять минут прошло. Вези свою студентку обратно в участок. С неё подписка о невыезде и пальчики.
— Вы чего?! — возмутилась вдруг соседка. — Она здесь вообще ни при чем! Она вчера звала на помощь, я смотрела в глазок. Смотрю, у них дверь в квартире дёргается. Будто открыть не могут или закрыть. Непонятно…
— Почему сразу не сообщили в полицию, если слышали подозрительные крики? — хладнокровно спросил один из полицейских.
— Так сколько уж вызывала в своё время. А толку? — фыркнула соседка. — Ваши, в такой же форме, приедут, поспрашивают. Эти… — она кивнула в квартиру. — …что-то наплетут, а потом я остаюсь крайней и дурой. Больше не звоню. У них почти каждые выходные такие фестивали. Но вы на девчонку покойника не вешайте. Она здесь точно не виновата. Я своими глазами, когда подошла к глазку, увидела, как она выбежала из квартиры. Зареванная, рукав кофты на нитках болтался… А потом её папаша вот с этим… — теперь она кивнула на пол, где лежал друг отчима без признаков жизни. — …вывалились на площадку. Дрались. Кричали… А вы у соседа спросите, — указала она рукой в сторону соседней двери. — Они несколько раз ударили в его дверь. Он ещё им замечание сделал. Спросите-спросите. Он на них гаркнул, а эти два ссыкуна… Не знаю, как этот, а Борька, тот точно ссыкливый… зашли в квартиру. Ещё что-то потолкались там внутри. Потому что ещё несколько минут что-то гремело и будто в стену ударялось. А потом всё резко стихло. Ну, я подумала, что они сели мириться за бутылкой, а тут вот что, оказывается… — заключила соседка неутешительно, глядя на лужу крови так, будто она смотрела на спокойное синее море.
— Вези её в участок, — обратился к Одинцову её друг. — Я позвоню, её примут.
— В смысле «примут»? — это слово Одинцов воспринял в штыки. Я тоже. Только я даже губами не смогла пошевелить, продолжая сжимать в кулаках его джемпер.
— Подписка и пальчики, Кость. Не волнуйся, никто твою студентку без следствия не закроет, — мужчина перевел на меня недобрый суровый взгляд. — Увези её уже. Белая, как стена. Нахрена ей эти кошмары? Опросим соседей, установим время смерти и дальше решим, что с ней делать.
— Что с ней делать?
— Тут два варианта, Кость: свидетель или главная подозреваемая, — безразлично повел плечами мужчина.
— Пошли, — Одинцов мягко, но настойчиво оторвал мои руки от своего джемпера и помог спуститься вниз. Вывел из подъезда и усадил в свою машину.
Я не понимала, где я, что я и как я оказалась во всём этом.
Одинцов завел двигатель машины, и только тогда я отмерла.
— Я не убивала его, — произнесла я, еле шевеля губами. — Клянусь. Я не убивала его.
— Я знаю, Алён. Успокойся. Ты ни в чем не виновата.
— Я видела эти ножницы на полу, но я не убивала его.
— Ты трогала эти ножницы?
— Нет… Не помню… Не трогала. Я хотела только в крайнем случае… Не трогала.
Как психически больная я обнимала себя за плечи, чувствуя озноб. Бегала глазами по мелькающим за лобовым стеклом зданиям и начала осознавать в полной мере, во что я вляпалась.
— Маме своей звонила? — голос Константина Михайловича вырвал меня из болота собственных мыслей.
Стало понятно, что он уже не в первый раз спрашивает.
— Не звонила. Мы же в полиции были, а потом это… Я не успела.
— Дай мне телефон.
— Зачем? — спросила я, уже вкладывая свой телефон в его руку.
— Отправлю номер твоей матери Женьке.
— Женьке? Кто это?
— Полицейский. Пароль, — потребовал он.
Я назвала четыре цифры — день и месяц рождения Кати.
— Пусть работают и с ней, — сурово заключил Одинцов, вернув мне телефон. — Ты пока не звони ей. Не сообщай ей ни о чём. Не факт, что она будет на твоей стороне. Судя по тому, что ты успела рассказать утром, на твоей стороне она ещё ни разу не была.
Внутри себя я верила в то, что это не тот случай, ведь отчим перешел все мыслимые и немыслимые границы.
Какая же я дура…
Глава 38
И снова полицейский участок. Снова хладнокровие и равнодушие в незнакомых лицах.
Я подписывала какие-то бумаги, но делала это только после того, как Константин Михайлович их прочитает и одобрительно кивнёт.
Меня водили из кабинета в кабинет. Я снова рассказала то, что уже рассказывала ранее. Это было то единственное, что далось мне легче всего. Потому что я не врала ни в первый раз, ни в этот.
Оказывается, правда — это легко.
Жаль только, что я узнала об этом при трагических обстоятельствах.
— Поехали, — Константин Михайлович открыл для меня дверь, выпустив из полицейского участка.
Мы дошли до его машины, и только тогда я поняла, что мы на свободе, а на улице уже не пасмурное утро, а яркий весенний день.
— Куда мы поедем? — скрестив руки на груди, я смотрела на машину перед собой. Опустила взгляд на порванную толстовку и вспомнила слова полицейских о том, что зря я всё это постирала.
Кто же знал, что всё так обернётся? Да и, закидывая вещи в машинку, я даже близко не думала о том, что сегодня с раннего утра окажусь в полицейском участке.
— Ко мне, — Одинцов открыл для меня дверцу машины и долго ждал, когда я начну соображать и шевелиться. — В подписке ты указала мой адрес. Поживешь у меня, пока идёт следствие и суд. А дальше посмотрим.
— У вас? — я посмотрела на мужчину и будто впервые за сегодняшний день увидела его.
Темные круги под глазами. Щетина, которой раньше я у него не видела. Уставший и измученный вид. Ни идеально выглаженной рубашки, ни аккуратно убранных от лица волос.
— У меня. Я пообещал, дойти с тобой до конца. Как видишь, заднюю я не дал. Надеюсь и ты останешься при своём мнении. Для тебя есть отдельная комната. Позже съездим за твоими вещами,
