Мальчик-Которого-Нет - Рина Зеленая

этот раз. Завтра на вокзале тебя встретят твои любимые дядя и тетя. Ты отправишься с ними, будешь наслаждаться отдыхом в кругу семьи, исполняя каждую маленькую просьбу Дурслей. У тебя и мысли не возникнет о побеге. Но, так и быть, после дня рождения тебя заберут Уизли. Тебе понравится их дом и вся семья Молли и Артура. А теперь иди. Скоро ужин.

Довольный собой, Дамблдор развернулся и направился к себе. И не видел, как околдованный им студент развернулся и блеснул в спину волшебнику ненавидящим взглядом.

40

Завернув за угол, я беззвучно, но экспрессивно высказала все, что думала об Альбусе Дамблдоре в целом и его методах в частности, и сползла по стеночке. Ноги после пережитого не держали.

С зимних каникул я вынужденно изучала свойства мантии-невидимки из-за близнецов Уизли и успела многое выяснить опытным путем. Во-первых, почувствовать мантию удавалось только при очень сильной концентрации, в остальное время она оставалась невидима и неосязаема как для меня, так и для других. Но это не мешало мне становиться невидимой — мантия слушалась мысленного приказа и жеста «набрасывания» капюшона. После этого для меня все оставалось почти неизменным, но другие меня не видели. Я даже могла колдовать, не «снимая» мантии. Разницу между невидимым и видимым состоянием я отслеживала по своим ощущениям. Под мантией все пространство вокруг, даже ночью, чуть подсвечивалось мягким золотистым сиянием, а затылок, плечи и спину окутывала знакомая прохлада. Я будто вновь оказывалась в тех снах, когда ко мне являлась Смерть.

Во-вторых, в скрытом состоянии на меня нельзя было воздействовать физически и магически. Чужие заклинания и руки просто проходили сквозь меня. Сама Смерть не могла мне что-то сделать, куда там каким-то людям!

Если бы Поттеры не прервали традицию передачи мантии, сейчас Джеймс и Лили вполне могли быть живы!

Опытным же путем удалось выяснить, как включить свойства мантии без использования невидимости. Это требовало волевого усилия и концентрации, но стоило того. К концу года я наловчилась держать мантию в активированном состоянии круглыми днями. Отныне мне были не страшны магические ловушки, рассеивавшиеся от соприкосновения с телом, зелья в соке и попытки прочесть мысли.

Но полностью неуязвимой я себя не ощущала. Исследование мантии-невидимки давало понимание, что остальные Дары Смерти не могут быть слабее. А значит, Старшая палочка вполне способна преодолеть действие мантии-невидимки.

Именно поэтому с января я по часу каждый вечер уделяла внимание дневнику, куда вносила сведения о прежней жизни, книжной саге, свои наблюдения и мнение об окружающих. И с тех же пор вместе с горсткой конфет таскала в кармане мантии фантик с приклеенной к нему запиской для себя. Никого не удивлял доносившийся от меня шелест, а я хотя бы пару раз за день натыкалась на пустую обертку и невольно ее рассматривала. И пока короткая надпись на клочке пергамента не вызывала недоумения, что внушало покой и кратковременную уверенность.

У Локхарта страшно не было. Я не верила, что волшебнику-неумехе удастся меня заколдовать. Так и вышло, я успешно разыграла и потерю памяти, и рассеянность вместе с внушаемостью. Да и зелье в какао почувствовала после первого глотка, но ради алиби сознательно пошла на риск, допивая напиток.

Гораздо больше я опасалась Дамблдора. Интуиция не давала расслабиться. И не зря! Какие-то диагностические чары, похожие на Приори, сработали без осечек. Так что дальше я тряслась, как осиновый лист.

И когда несколько дней спустя Старшая палочка вычертила передо мной две грани треугольника, меня едва не передернуло от неприятного липкого прикосновения чужой магии. На миг внутри все похолодело от оправдавшегося дурного предчувствия. Но затем чужие чары, так и не обхватив меня удерживающими клещами, просто скатились с тела, оставив испарину испуга. Переживать что-то подобное еще раз совершенно не хотелось. Но хотя бы обман директор распознал не лучше учителя ЗОТИ.

— В следующем году он может придумать что-то другое, — не чувствуя себя победительницей, тихо прошептала я, потирая заледеневшие щеки. — Использует какой-нибудь артефакт…

Передернув плечами, я поспешила прочь и в холле едва не столкнулась с Хагридом.

— О, Гарри! Я как раз тебя ищу, — пророкотал полувеликан и хлопнул меня по плечу так, что внутри что-то хрустнуло, щелкнуло, а плечо обдало жаром. Даже захотелось встряхнуть рукой от уверенности, что из рукава что-то обязательно выпадет: какая-нибудь кость или вся рука.

— За-ачем? — перепугано выдавила я.

— Дык эта… Я давно хотел с тобой поболтать, — сообщил лесник, глядя на меня совершенно невинными детскими глазками.

«Ага, так давно! И целый год все собраться не мог!» — мысленно истерично воскликнула я.

— О чем? — уже спокойнее уточнила у Хагрида.

— О твоих мамке и папке, конечно, — ответил полувеликан.

— Конечно, — едва слышно отозвалась я и закатила глаза, благо лесник этого не видел, направившись к выходу. И он, судя по всему, был полностью уверен, что я побегу следом, как собачка, которую поманили косточкой.

Ну я и пошла. А чего б не пойти? После Дамблдора мне уже никто не страшен. Да и хотелось узнать, что же сподвигло Рубеуса, целый год не замечавшего неправильного Поттера, заговорить со мной перед каникулами так, будто мы десять месяцев чаевничали по вечерам.

Под довольно вкусный чай и печенки размером с блюдце мне была рассказана сказочка про прекрасных гриффиндорцев и героев, которые верили Дамблдору, как родному дедушке. Про самого Дамблдора, который величайший волшебник, конечно, и вообще лучший человек на земле. А после, когда я уже ждала торжественной передачи из рук в руки альбома с колдофото, Хагрид вдруг выскочил из своей хижины и вернулся с клеткой. В клетке, пуча желтые глаза, сидела белая полярная сова.

«Северный пушной зверек, — констатировала я при виде птички. — Песец».

Канон всячески настигал и пытался меня собой придавить.

— Это подарок! Вот! — торжественно сообщил Хагрид и сам себе растрогался. — Я ведь не поздравил тебя, Гарри, с одиннадцатилетием, а уже скоро двенадцать стукнет.

Ага. По голове.

Мы с совой одинаково огромными глазами смотрели на то, как полувеликан утирает слезы здоровенным клетчатым платком.

— Не… Не стоило, — с запинкой выдавила я.

— Ну как же! — возмутился лесник. — У тебя и животинки никакой нет. А совы