Если ты простишь - Анна Шнайдер
Когда муж рассказывал мне об этом, я спросила, почему он сдался. По какой причине больше не ездил туда, не пытался сбить цену?
— Просто я там был, — ответил Вадим, грустно усмехнувшись. — Кроме стен, от дома моего детства ничего не осталось. Мама и бабушка всё продали, я же говорил. А платить такие деньги ради того, чтобы любоваться на брёвна, я не стану. Мне есть куда потратиться и без лишней сентиментальности.
Вадим решил отказаться от этой мечты — я понимала почему. У него студия, я и Аришка — за нас всех он в ответе. И он не мог позволить себе швыряться деньгами в никуда. Покупка дома не давала ему ничего, кроме морального удовлетворения, да и то неполного — в доме же главное не стены, а обстановка.
Но обстановку можно и воссоздать. Наверное. По крайней мере, этот вопрос следовало хорошенько изучить. И да, я попросила Аришку по-тихому, когда папа не будет видеть, сфотографировать мне старые снимки из нашего семейного альбома, на которых был запечатлён дом детства Вадима. Фотографий там было много, я точно помнила.
Аришка справилась с заданием на ура, и уже на следующий день я получила от неё ворох фотографий в мессенджер. И стала их изучать.
С каждой минутой меня всё сильнее охватывали два противоречивых чувства. Первым была паника, потому что масштаб работ мне, если я решусь, предстоял колоссальный. А вторым — воодушевление.
Потому что если у меня получится…
Если у меня получится, это будет грандиозно. Да, именно так — не больше, не меньше. И даже если Вадим меня никогда не простит, я хотя бы смогу поблагодарить его за всё, что он сделал.
В первую очередь — за Аришку, которая появилась на свет благодаря ему.
— Мам, ну что? — Дочь, не выдержав, позвонила мне через пару часов. Судя по приглушённому шёпоту, делала это Аришка лёжа в кровати под одеялом. — Как думаешь, получится?
— Я не знаю, — ответила я честно и сразу пообещала: — Но я постараюсь.
96
Вадим
А умеют ли сорокапятилетние мужики по-настоящему влюбляться?
И спросить-то не у кого. А если и попробовать, ответ всё равно ничего не даст. В душу человеку не заглянуть, не почувствовать, не узнать, такая же у него влюблённость, как была в молодости, или другая? И если у кого-то она и вправду не менее всепоглощающая, как в школьные годы, значит ли, что и у меня она может быть такой?
Непонятно.
А понятно только то, что мне хорошо с Лерой. Влюблённость ли это? Не знаю, но что-то очень родственное этому чувству однозначно.
.
В третий раз мы вновь пересеклись в школе танцев, во время уроков у наших детей. И я в этот раз, как и собирался, спрашивал Леру не только про книги. Впрочем, как и она меня.
Мне показалось, что Лере было некомфортно открываться первой, поэтому я кратко рассказал про себя. Она внимательно слушала и как будто бы постоянно проводила в голове вычисления, всё анализировала и приходила к каким-то выводам. Кивала, пристально смотрела на меня, но глаза при этом иногда поглядывали куда-то наверх. Раскладывают всё по воображаемым полочкам?
— …недавно мы развелись. По некоторым причинам дочка осталась со мной, чему я очень рад. Но с бывшей супругой у меня дружеские отношения. Нам нужно вместе воспитывать Арину. Такая вот история моей жизни. А в данный момент я пью кофе и хочу узнать о вас больше…
Лера улыбнулась. Поправила волосы и, обхватив чашку двумя ладонями, начала свой рассказ:
— Я из маленького провинциального городка. В восемнадцать лет…
…Она сбежала из захолустья, чтобы поступать в столичный университет на филологический факультет. Успешно, даже получила право на общежитие. Там и познакомилась с будущим мужем. Через год сыграли скромную студенческую свадьбу, ещё через год родился сын — Марат. Но что-то пошло не так, вдаваться в подробности Лера не стала, и несколько лет назад она развелась. Муж с сыном общался, но только по выходным, да и то не всегда, часто пропускал встречи, по выражению Леры, «из-за своей нелепой работёнки». Какой именно, я решил не уточнять. Непонятно было, насколько вся эта тема болезненная. Мне вот совершенно не хотелось лишний раз обсуждать свой развод, и, возможно, Лере тоже.
Я старался быть не менее чутким слушателем, чем моя собеседница, но иногда всё-таки отвлекался, засматриваясь на неё: на лицо и шею, на движения губ, плавную жестикуляцию руками. Лера вообще была очень грациозной и неторопливой, ни разу за весь наш разговор я не заметил в ней той нервной дёрганности, которая была присуща Лиде, особенно в последние годы.
Как оказалось, Лера преподаёт английский и французский в онлайн-школе.
— Платят немного, но как-то справляемся с Маратиком вдвоём, — подытожила она и задумчиво опустила взгляд на пустую чашку из-под кофе.
В конце нашей встречи я предложил Лере перейти на «ты». А после согласия сразу поинтересовался, не хочет ли она встретиться на выходных, если у неё будет время.
— Есть одна старая книжная лавка, многое повидавшая на своём веку… Я очень хочу показать её тебе.
Лера согласилась не раздумывая, сказав, что постарается «пристроить Маратика» и освободить время в субботу.
Когда наши дети вышли после занятий и увидели нас вдвоём, я краем глаза заметил, как они странно переглянулись. Насколько я знаю, до этого момента они никак друг с другом не общались и даже не здоровались при встрече.
Странно, мы же с Лерой всего лишь стояли на ханжеском расстоянии друг от друга и разговаривали. Никакого флирта и даже улыбок. Просто родители болтают между собой.
Неужели дети что-то заподозрили? Так сразу?
Возможно. По пути домой Арина была подозрительно хмурой, а на прямой вопрос почему я получил лишь уклончивое пожимание плечами.
97
Вадим
В течение следующих двух недель мы виделись с Лерой ещё четыре раза, не считая традиционное «танцевальное» кофепитие.
Было в этом что-то юношеское — искать любую возможность для встречи. Но, если ты родитель и рабочий человек — для тебя эта задача не из лёгких. Однако мы справлялись неплохо. За это можно было сказать спасибо и Лиде, которая проводила с Аришкой сейчас так много времени, что я пару раз даже ощущал себя виноватым перед дочерью. Но о бывшей жене мне совсем не
