Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх
— Сострадание — признак истинной маги, — сказала Эолин. — Наш мир стал лучше, Мариэль, потому что ты это помнишь.
Никола крепко спала, грудь вздымалась и опускалась в ровном ритме. Ее руки и ноги были связаны.
— Ты заколдовал ее? — спросила Эолин Кори.
— Да, — ответил он. — Это был самый простой способ подчинить ее.
— И ее магия надежно связана?
— Мы убедились в этом.
— Тогда разбуди ее.
Кори шагнул вперед, положил ладонь на лоб Николы и пробормотал короткое заклинание.
Никола пошевелилась и застонала. Она открыла глаза и окинула взглядом все вокруг. Осознание пробежало по ее чертам. Она сосредоточилась на маге, наблюдавшем за ней.
— Что меня ждет теперь? — спросила она горьким тоном. — Пытка? Чары?
— Я бы пропустил эти любезности и отправил тебя прямо на костер, — ровным голосом ответил Кори. — А наша королева милосердная, и ей, кажется, взбрело в голову отсрочить твой приговор.
— Хватит, маг Кори, — сказала Эолин.
Маг взял молодую женщину за руку и помог ей сесть.
— Ну же, Никола. Королева Эолин желает поговорить с тобой.
Никола опустила голову, отказываясь встречаться взглядом с Эолин.
— Оставь нас, маг Кори. Мариэль, ты тоже.
— Но я хочу…
— Ты слышала меня.
Мариэль посмотрела на Кори, который нахмурился и слегка покачал головой. Юная мага поклонилась и ушла с явным разочарованием на лице.
— Я бы предостерег вас от пребывания наедине с этой женщиной, моя Королева, — сказал Кори.
— Я понимаю, маг Кори. Но прошу тебя уйти. Хотя прошу не уходить далеко.
Когда Кори ушел, Эолин села на стул, оставленный Мариэль. Она вызвала свечение в хрустальном наконечнике своего посоха, и оно отбросило голубоватый свет на нее и пленницу. Никола вздрогнула, а потом снова замерла. Ее прямые и нечесаные волосы ниспадали на лицо. Ее гордые плечи были согнуты, сильные руки — крепко сжаты.
«Каким лидером я стала, если моя дочь по магии была доставлена мне вот так?».
— Я ожидала, что ты придешь сегодня, — Никола нарушила тишину злобным голосом.
— Армия Рёнфина быстро приближается к сердцу Мойсехена, — ответила Эолин. — Возможно, снова медлить было ошибкой, но прибытие нашего союзника с Параменских гор потребовало переоценки нашей стратегии.
— Решение Хелии ничего не меняет. Ты проиграешь эту войну. Это воля богов.
— Сколько жизней должно быть принесено в жертву тому, что ты называешь волей богов? Было ли уничтожение Селкинсена их волей? Страдания его мужчин, женщин и детей?
Никола стиснула зубы.
Эолин почувствовала, как рядом с ней материализовался дух Акмаэля. Его дыхание задевало ее ухо. Он прикоснулся к ее щеке.
Вечная боль в ее сердце усилилась.
— Никола, — тихо сказала она, — любила ли ты когда-нибудь кого-то так сильно, что шли за этим человеком по пути, который все остальные считали безрассудством?
Никола вскинула голову. В ее взгляде вспыхнул огонь.
— Не смей сравнивать нашу связь с твоей.
— Ты права. На этом сходство заканчивается, потому что выбранный мной путь принес нашему народу десятилетие мира. Возможно, это мало в огромном пространстве истории, но, тем не менее, это важно для всех тех, кто помнит Войну маг и последовавшие за ней чистки. С другой стороны, твой выбор втянул нас в войну. Невинные умерли; гордый и красивый город был потерян. И по всем оценкам, этот конфликт только начался. Мой Совет говорит, что тебя нужно сжечь. Что скажешь, Никола? Какое будет справедливое наказание за всю кровь, которая была и будет пролита из-за тебя?
— Ты искажаешь правду в своих целях!
— Я говорю только то, что знаю, то, что я видела и слышала с того дня, как вы забрали Элиасару и передали ее человеку, который использовал ее для удовлетворения собственных амбиций.
Никола опустила взгляд.
— Некоторые говорят, что любовь ведет нас к глупым решениям, — продолжила Эолин. — Я полагаю, что в некоторых случаях это правда. Тем не менее, я твердо придерживаюсь учения Эйтны о том, что в целом любовь побуждает нас к более здравому суждению.
— Мне надоели твои милые слова. Скажи о моей судьбе, и покончим с этим.
— Твою судьбу выбирать тебе, Никола. Ты можешь жить среди нас, а можешь жить в изгнании.
Никола подняла голову.
— Жить?
— Если останешься в Мойсехене, ты должна отказаться от Высшей магии. Часть твоей магии, которая теперь связана, будет полностью удалена. Ты сложишь оружие и поклянешься, что все твои дары будут до конца жизни посвящены служению нашему народу в смирении. Если нарушишь клятву или попытаешься запросить другой посох Высшей Магии, ты будешь заключена в тюрьму; запертая и забытая в самых темных глубинах крепости Вортинген. Останешься там без компании до того дня, когда ты умрешь.
— А если я выберу изгнание?
— Тогда ты можешь оставить свой посох, и я буду молиться, чтобы ты добралась до дома, где сможешь посвятить свои дары лучшему делу, — Эолин встала, сказав то, что хотела сказать. — Завтра мы поедем на запад. Тебя вернут в Римсавен, где ты останешься в плену, пока эта война не закончится. Мариэль будет твоим охранником и компаньоном. Я подозреваю, что у тебя будет много времени, Никола, чтобы обдумать свой путь.
— Почему бы тебе просто не сжечь меня?
Эолин медленно выдохнула.
— Это были неспокойные времена. В последние дни я узнала, что способна на великий гнев и великую жестокость. Но одного я не сделаю: я не казню своих дочерей, какие бы преступления они ни совершили против меня или моего народа.
С этими словами Эолин повернулась, чтобы уйти.
— Король-маг без колебаний сжег бы меня, — крикнула ей вслед Никола.
Эолин остановилась на полушаге и встретилась взглядом со своей ученицей.
— Нет. Но, надеюсь, ты увидишь, Никола, что я — не Король-Маг.
Глава сорок восьмая
Поля конфликта
Солнце сияло высоко над головой, когда Эолин и ее эскорт поднялись на вершину невысокого холма. Их приветствовали открытые луга, отмеченные разбросанными рощами деревьев. Армия вторжения расположилась лагерем сразу за хребтом на дальнем конце этой широкой долины. Флаги цвета шалфея и золота развевались среди знамен серебра и пурпура, цвета, бросавшие вызов королеве Эолин и притязаниям единственного сына Акмаэля. Сам лагерь не был хорошо виден, что затрудняло определение того, сколько там скопилось войск Тэсары. Холм спускался по травянистому склону, который огибал долину, простираясь к ним земляными объятиями. К северу местность заканчивалась острыми белыми скалами над рекой Фурма.
— Я узнаю эту стратегию, — сказала Эолин. — Мой муж воспользовался подобными обстоятельствами, когда мы
