Клятва на огне - Ирина Игоревна Голунцова
— Вернись к нам.
Ощутив, как мою ладонь сжала чья-то рука, я обернулась и увидела Якуши. Младший брат улыбался, хотя я с трудом различала черты его лица.
— Вернись к нам, пожалуйста… вернись ко мне.
Его голос не похож на голос маленького мальчика.
— О чем ты?
Он промолчал, тихо засмеялся уже привычным звонким смехом и потянул меня прочь. Его рука выскользнула из моей, и несмотря на то, что людей продолжало становиться больше, брат не собирался останавливаться.
— Мама! — обернувшись, я только удостоверилась, что родители не замечали нас. Испугавшись, что вновь потеряю брата, бросилась за ним. — Постой, Якуши!
Вновь потеряю?
Я бежала, пробивалась хрупким телом сквозь толпу, в которой ускользал брат. Словно рыба, ловко плывущая в густых водорослях. Свет становился все ярче, белизна снега заполняла все перед моими взором.
— Ты должна бороться! — разносилось эхо над головами безликих фантомов. — Не сдавайся, прошу.
— Якуши…
Нет, это не Якуши, не его голос.
Остановившись посреди толпы, темных силуэтов, которые уже сливались в однообразную дымку, я закрыла глаза и прислушалась. Шум нарастал, как и холод вокруг, однако тонкая нить, теплом идущая от моего сердца, словно тянула меня куда-то вверх. Пытаясь ухватиться за нее, чтобы выбраться из бесконечного потока, я каждый раз думала, что смогу разорвать замкнутый круг. В момент, когда звон становился нестерпимым, я открывала глаза.
— Не бойся, — улыбалась мама, — пойдем с нами, смелее.
Так продолжалось раз за разом. Не знаю, который раз я уже видела этот храм, гналась за убегающим в толпу Якуши. Единственное, что менялось в этом залупленом цикле, это фразы брата, вырываемые из контекста разными голосами. В основном я слышала голос парня, призывающий меня бороться. Иногда со мной говорил мужчина, просящий прощение.
Не с первой, и далеко не с сотой попытки мне удалось нагнать Якуши. Он словно белый кролик, теряющийся в снегу, слишком шустрый и прыткий, однако я смогла ухватить его за руку. Казалось, этот жест тоже заставил его очнуться от бесконечного цикла.
— Ты никак не хочешь идти к нам, сестренка, — улыбнувшись, подметил брат. — Почему? Ты нас не любишь?
— Я… нет, — вопрос заставил меня задуматься, но ничего, кроме печали я не почувствовала. — Я люблю вас, но… какая разница? Вы же не настоящие. Ты ненастоящий, так?
— Разве это что-то меняет? Ты нас не любишь?
— Отпустите меня. Мне надоело бегать за тобой, Якуши. Бегать, пытаться поймать… как в тот раз, пытаться уберечь…
— Ты чувствуешь вину. Думаешь, что все могло бы быть иначе, уйди мы с сестренкой Аямэ?
— Да, все так. Но мы не ушли с ней, и все обернулось так, как обернулось.
— Ты пошла против сестренки, — нахмурился мальчик, — это плохо. Отец наверняка будет злиться.
— Он уже не будет злиться, Якуши, — подойдя ближе к мальчику, я мягко обхватила его личико маленькими ладошками. Только сейчас заметила, что мой голос звучит под стать девятилетнему ребенку. — Мне очень жаль, Якуши… мне правда жаль, что я не смогла спасти тебя. Но я хочу жить, потому что есть те, к кому я могу вернуться. Кто хочет, чтобы я вернулась.
— Но отец будет злиться, — насупившись, упрямо повторил мальчик, — ты пошла против сестренки. Ты должна…
— Якуши, не надо кричать на сестру.
От нежного голоса, раздавшегося над нашими головами, у меня сжалось сердце. Бледная рука легла на плечо мальчика и потянула его назад, освобождая от моих ладоней. Я боялась поднимать взгляд, но когда четко увидела лицо своей матери, на глаза навернулись слезы. Скромная улыбка и сияющий заботой взгляд. Я думала, что забыла их, но сейчас видела, как в реальности.
— Тебе рано умирать, Наги, ты еще не исполнила свой долг.
— Что?
Ее слова вызвали недоумение.
— Тепло, — коснувшись своей груди, женщина сменила ласковый взгляд серьезным. — Ты должна исполнить свой долг.
Серьезно? Меня к жизни взывает воля цербера, явившаяся образом родной матери? Даже не знаю, плакать или смеяться. Воля к жизни. Воля цербера. Долг. Я хотела жить не из чувства долга, а потому что отказывалась умирать, отказывалась терять то, что обрела за последнее время. Возможно, моя воля к жизни как раз таки и ослабла, и, обратившись младшим братом, тянула на дно.
Но я отказываюсь сдаваться. Я хочу увидеть мир, каким бы он ни стал. Хочу вновь увидеть, как улыбаются те ребята из класса 1-А, хочу раздражать Старателя и играть на чувстве вины. Хочу стать героем, даже если врачи скажут, что мое здоровье ослабнет. Хочу увидеть мир, хочу увидеть… твою улыбку. Обнять тебя, поцеловать, сжать твою руку и сказать, что все хорошо.
Я обязана выжить, хотя бы ради тебя, Шото. Одна мысль о том, чтобы ты вновь страдал, заставляет злиться. А злость помогала закалять волю.
Мне жаль, что я разочаровала семью, Аямэ, однако ты, как семья, тоже подвела меня, и цепляться за прошлое я не намерена. Все, что нужно сделать, это цепляться за жизнь, бороться до последнего, не сдаваться.
Делать все возможное, чтобы в один прекрасный день почувствовать тяжесть, разливающуюся по телу, тупое покалывание в легких от глубокого дыхания. Учуять холодной больничный запах, сдобренный ароматом свежих цветов, стоящих на прикроватной тумбочке.
Сжать кулак, открыть глаза и бескомпромиссно заявить:
— Я буду жить.
