Бузина, или Сто рассказов про деревню - Дарья Олеговна Гребенщикова
Подсолнушки
Живописуя милое моему сердцу Пестряково, невозможно упустить из виду пестряковские удовольствия от жизни. В больших шумных городах человек мечется, тратит с трудом утаенные от государства деньги на мнимые радости и все никак не поймет, что радость-то в любви. А любовь незаметна глазу и даже стыдливо сокрыта от остальных любопытных. Потому и подсолнухи. Вот ты меня спроси – на что ты про цветок, и где любовь? Ответ, для нас, пестряковцев – прост. Подсолнух от «под солнцем». Резонно? А то! Так и семья когда есть пара – тут либо муж солнце, а жена в его сторону головой ворочает, либо ровно напротив – муж повернут и греется в лучах любви. Потому по весне пестряковцы щедрой рукой засевают, что можно – подсолнушками. И к августу по огородам любо дорого смотреть на красоту. Везде полыхает огонь любви загасить нечем. Ярко, жарко! А еще и шмель полетит, и пчелка, и какая букаха – она прикормится у цветка, как, стало быть – дети-внуки у бабы с дедом. Пей-ешь, ничё не жаль! Опять семенки. Ну, это такое изысканное дело, что семью объединит в один присест. Больше всяких подсолнушков ростит баба Настя Копейкина. Уж у всех хороши, а у бабы и избы не видать. Ага. Завместо крыши можно прятать себя в случае небесных осадков. А уж как повянут, головки опустят, тут баба идет срезать, семенки лущит, после сушит, на чистых рушниках. Но тут главное поклеву не допустить от птиц. А уж потом жарка. Тут секрет. Баба жар в печи нагребет, потом разгребет. И – сковороду – вовнутрь. Чтобы жар был всесторонний. И сольцы присыплет. И юх-эх! Как зачнут семенки скакать-прыгать, щёлк-пощёлк, зубами прям как волк. Тут тяни назад, вся изба в постном масле запаха, аж коты с печки падают в восторге аппетита. Тогда баба идет к соседу, тот вдовый, но похаживать ходит, а жаниться говорит смыслу нет в такие суровые года одиночества. Придет, конфекту бабе принесет, а сам носом, а нос – уточкой, воздух берет, пропуская в организм. И сядут, баба шкалик, и блюдо с семенками. Зубков у обоих мало оставши, так ногтем подковырнут – щелк-щелк, тьфу-тьфу, щелк-щелк. Чисто птица диковина. Лузги горки по обе стороны растут, баба Настя улыбается в надежде обретения счастья, и все на деда глаз косит – поймет этот старый дурак, что бабе с дедом надо быть в паре жизни, или нет? А дед себе мыслит – обженит, каких семенок доспросишь? У-у-у, только и паши на ее огород. И годит, молчит – насчет браку-то. Так и сидят, вечерят. Пока коров с поля не погонят.
Качели в небо
Ох, и доложу я вам с открытой душой – пестряковцы наши, чисто дети малые! А дети наши, пестряковские, насупротив будут умственнее. Пример – будьте любезны. По концу августа дети ноги разминают – мяч гоняют. Чтобы к учению в школе кровь от головы в ноги перешла, освободив голову для знаний. Но, то дети?! А старый, что малый! Хотя и ревматизьм гуляет в суставах, не разогнуться. Так и обложись пчелой, или утин иди прискать, еще в мешок неплохо прыгнуть. Листа березового насуши – и на печку. Лежи, как в бане. Есть же опыт народных исцелений! Нет! Ну, нет, и нет! До картохи еще пара недель, яблоки пошли, радости много. Опять – пенсия ко времени. Колбаса в сельпо. Стой в очереди, думай о вечном. Нет. И все дед Ванька Прошкин. Шебутной старичок, невзирая на оклад бороды. У других дедов бороды висят ровно, чисто полотенца, а у Ваньки вечно половичком задравши. Это он, говорит, я часто на небо глядел-глядел, все хотел лебедь белую, принцессу-королевишну увидать. А увидал баб Зинину дочку. Молодуху. Катьку-с-пряником. Ничё тётка, веселости лихой, но уморила она деда нашего, не сказать какими играми. То ей прятки, то горелки, то качели, то карусели. До чего игривая Катька, вертушка просто. Все на ярманки любила ездить. Медведя поглядеть, какой на гармошке играет, и даже наладилась в тире по зайцам палить. Во, как! И сильно пряники печатны любила. Страсть у ей была. Чтоб прослоечка смородова, или яблошна, а всего лучше – малинова. Все дедовы пенсии профукала на те пряники, да. А тут затеявши старички наши на досточке прыгать. Такая забава нехитрая. Один на конец досточки встанет, сам сожмется, а руки – как птица крылья разбросает. А другой на свободный конец доски и сиганет со всей дури. Так и скакали. Бабам, правда что, неловко было насчет юпок. Но они низко. А деды – фр-р! фьють! Собаки лают, яблоки от грохота падают, ребятня аж про мячик позабыла. Кто бабки подревнее из боязни рассыпаться, сидят культурно, частушки поют:
ты играй, моя гармошка,
да не рви свои меха —
мне до космоса немножка
не хватило пороха!
Не в склад, а слуху отрадно. Ну, прыгали-прыгали, а тут Катька-с-пряником забравши, ногами сучит, и-эх-прокачу-скоро в космос полечу! А дед возьми, да сигани с одонка. Ага. И улетела Катька-то. Так. В чисто голубое небо. Дед сказал, спутником теперича будет. А либо куда приземлится, за горы-то. Там пряников несчитано как много и пенсия у городских гораз как – больше.
Пестряковские резервы
Вот, как говорят? Спорт, мол, это мир. То бишь, без спорта иди друг на дружку стенкой? Наши, пестряковские, мнения такого же. Потому физически культурная деревня наша вся. И, понятное обстоятельство – каждой культуре – свое время года. Ибо, всякие народ занятия к должной погоде климата приспособил. Сам рассуди? Зимой либо поплывешь? В размашку-т? Гребкам? О! А на лодке? О! В прорубь некоторые лодку пробовали упихнуть. Прорубя расширили, вторкнули! Это братья Михалевы, Иван да Илья. И лодка ровно под лёд легла, как крейсер Аврора в ожидании последнего залпа Варяга. Хоша сие и печально. Ну дак красиво – мальцы ходют, дышат на ледок, окошечко отпотеват – лодку видат. Жаль, якорь не прошел. Он изделан был из чужой куйни. Неловко было б. Ага. Ну, потому на зимнюю погоду всякое бесчинство крепости духа выходит на лёдные озёры. Потому как малышня что? Одне санки на уме, ничё боле. А мелкие те баб катают. То не спорт, а сплошное непотребство если в схожести лиц. Есть и кто зверюшку мучит – те в лес идут. Снегоступы обуют и шасть-хрясть, белку забижат. Нам с ними по пути. Мы это, к олимпийским резервам. Нам медали тожа есть куды! Кителя с войны висят! А либо и на самовар можно. Опрятно и глаз радует. Вот, Михей Михалыч Стукотин с бабой Прошкиной по девичеству а ныне тоже в его фамилию Стукотиной Валькою ополоумевши от близости олимпияды, решили фигурного катания насмотревшись показать. Баба верещит, коньки белы! А дед – валенки черны! На! Кто бурки тебе скатат? Пошли в черном. Овцы-т ихние дуры, все были, как ни на есть чисто калоши черные. Дед Михей посреди добра уволенного с сараю, нашел полозья коньковые, заточил –
