Следователь и Демон [СИ] - Александр Н. Александров
— Наведенные помехи? — спросил он, но, судя по кислой мине Артура, дело было не в этом.
— Нет, — выдавил призрак, яростно сжимая кулаки, — резонанс.
Фигаро сразу понял, что он имеет в виду. Существовало пять типов эфирных зон: нейтральные (около девяноста процентов поверхности Земли), концентрирующие, искажающие, рассеивающие и резонирующие. В этих последних, в силу каких-то особенностей структуры Единого поля, эфирные потоки как бы отражались в тысяче зеркал, разбиваясь, сталкиваясь друг с другом и проецируясь на сотни верст вокруг самой зоны искажения. Черные Пруды были идеальным местом для драугира — здесь найти его обычными методами эфирного сканирования было невозможно.
— Облом, — резюмировал Артур, выключая прибор. — Два часа работы псу под хвост.
— И что теперь? — грустно спросил следователь.
— Будем думать дальше. А вы, Фигаро, копайте ваши бумаги. Может, что и найдете.
—… и тогда они сели за стол, а королю передали какие-то бумаги. Министр спросил, имеют ли они отношение к их делу, и Фунтик сказал, что да, самое прямое. Рамбо попросил почитать, но король просто сказал, что это — дело секретное и вообще весь вечер был каким-то хмурым и неразговорчивым. — Гастон вздохнул. — А я опять роюсь в документах. И опять ничего существенного.
— Я тоже, — хмыкнул следователь, выпуская колечко дыма. — Скоро стану специалистом по истории старгородской губернии.
— Похоже, вас это ничуть не беспокоит… Кстати, великолепная музыка! — он кивнул на граммофон, который Фигаро водрузил на подоконник. — Где-то я это уже слышал…
— О, это вы еще не слышали вот эту! — Фигаро подскочил к граммофону и сменил катушку с магнитной проволокой. — Комната тут же наполнилась легким шипением, а затем из лакированного раструба полились чарующие звуки скрипки.
— «Прощание у черной реки», — следователь поднял палец. — Вслушайтесь, Гастон. Просто вслушайтесь. — Он зажмурился. — Это можно слушать бесконечно.
И верно: мелодия была запредельно красива. Некий гений с дьявольской виртуозностью превратил звучание инструмента в сон наяву: скрипка плакала, и вместе с ней разрывалось сердце; скрипка торжествовала и душу переполняла радость. Звук обращался в образ: вот дождь барабанит по крыше кареты, вот вороны кружат над кладбищем, а вот солнце вспарывает тучи яростным лезвием…
Они слушали, пока катушка не закончилась. Когда она с тихим щелчком выскочила из гнезда, Гастон зааплодировал.
— Великолепно! Браво! Я не знаю, кто автор, но я обязательно возьму у вас эту запись!
— С удовольствием дам вам копию… А теперь послушайте это… — Фигаро сменил катушку и в комнате тут же зазвучала новая мелодия.
— М-м-м… Недурно, но… — Гастон пожал плечами. — Не в моем вкусе.
— Ага! А теперь сравните эту запись и ту, что я ставил до нее.
— Фу! Фигаро, ну вы и скажете! То была музыка из глубин сердца гения, а это какой-то рыночный фокстрот, пусть и неплохой!
— Вот именно, — следователь выключил патефон. — Вот именно, дорогой мой Гастон! Небо и земля, перо мастера и желтая газетенка, кисть художника и мазня на стенах вокзальной уборной! И, тем не менее, автор обеих композиций — один и тот же человек!
— Уж не хотите ли вы сказать…
— Да, Гастон, да! Это произведения почтенного господина Клерамбо, всемирно известного музыканта, композитора и просто замечательного человека, чтоб ему пусто было! — Фигаро хохотнул. — Я переслушал уже сорок катушек, но тенденция проста: все, что Клерамбо написал за последние три года — мусор. Ширпотреб. Это, кстати, заметили и его агенты; у него серьезные проблемы с контрактами.
— А это вы откуда узнали?
— Как откуда? Через Фунтика, разумеется. Знаете, водить знакомство с королями, оказывается, очень удобно. Р-р-раз! И любая бумага ложится тебе на стол. Дайте мне такие полномочия, Гастон, и я буду закрывать по делу в неделю… Но я еще не все вам рассказал. Дело в том, что мировую известность произведения Клерамбо получили… — Фигаро внимательно посмотрел на Гастона.
— Десять лет назад? — тот пожал плечами. — Ну хорошо, вот только что все это значит?
— Пока что — понятия не имею. Но это дело становится все интересней и интересней. Мечта детектива, Гастон: одинокий дом в глуши, знатные персоны — каждый со своей темной тайной — таинственное убийство, призрак на болотах… Красота же, нет?
— Ну, не знаю… — Гастон почесал нос. — Что-то в этом такое есть, конечно. Но я бы предпочел сейчас стрелять уток, если честно.
— Я, вообще-то, тоже… А, кстати, я говорил вам что понял, как убийца генерала запер дверь изнутри?
— Нет, не говорили, — заинтересовался Гастон, — а как?
— Вот! — Фигаро торжественно протянул вперед руку. На ладони следователя лежала одинокая серная спичка.
— Спичка?
— Да, Гастон, да! Простая спичка! Я нашел ее на пороге комнаты генерала, но понял откуда она там взялась только сейчас. Прямо стыд берет, право слово… Смотрите: я поднимаю защелку — так? Вставляю в петлю спичку и подпираю защелку. А теперь смотрите… — Фигаро с силой захлопнул дверь. От удара спичка вылетела из петли и упала на пол. Защелка, тихо звякнув, встала на место.
— Ребенок бы догадался! А я — баран круторогий! Ну, хоть теперь сообразил…
— Ха! — Гастон хлопнул в ладоши. — Забавно! Теперь ясно, что за хлопки дверью слышала мадам Воронцова в то утро. Но что это нам дает?
— Пока что ничего, — вздохнул следователь. — Кроме одного — это не каминная спичка. Такими прикуривают. А поскольку Мари Воронцова не курит…
— …то круг подозреваемых сужается до трех человек. Вы молодец, Фигаро!
— Пока что не молодец. Дело-то не раскрыто… Так, Гастон, присаживайтесь вот сюда, на диванчик… Да… Сегодня мы с вами работаем с документами. Ваша задача — искать вот в этих книгах любые упоминания Черного Менестреля…
— Да их же тут вагон!
— Ничего, было два вагона. Один я уже перелопатил. А я пока займусь вот этим — следователь хлопнул ладонью по толстой стопке бумаг на столе. — Здесь все, что мне прислали из архивов Центрального управления по драугирам.
— Скучища. — Гастон погрустнел.
— Девять из десяти дней хороший следователь работает
