Гарри Поттер, эльфы, люди и притворщики - Таня Белозерцева
Гарри любопытным взглядом окинул стол, оценивая блюда. Хм, весьма разнообразно: картофельное пюре, рядом полное блюдо крупных котлет, соусница с мясной подливкой к картошке же. Ещё что-то, но пока накрытое крышками, видимо следующие смены блюд. Ну и, конечно, корзинка с хлебом, которую верзила начал передавать по кругу. Все брали кто сколько хотел, Гарри взял два и принялся за картошку, бросая быстрые взгляды по сторонам. Любопытство никто никогда не отменит, это очень живучая штука. Верзила имел живописный вид: угольно-черные патлы, стянутые банданой, на лице — вселенская скорбь, в льдисто-синих глазах печальная обреченность, вечное ожидание подвоха от жизни. Интересно, кто это? Очевидно, его интерес был заметен, потому что Михаэль представил его:
— Это Дог, наш конюх.
Интересненько, а конюхов за один стол с хозяевами сажают? Или здесь он больше, чем просто конюх? До чего странно…
На кухонную стойку внезапно запрыгнула серая полосатая кошка. Зыркнув подозрительным взглядом по гостям, она прошла к кружке, села перед ней, макнула туда лапу, смочив её водой, вытащила и облизала, снова макнула, вылизала и… в общем, пьет она так, понял Гарри, макнет-оближет, макнет-оближет…
Да есть в этом доме хоть что-нибудь нормальное?!
Насколько понимал Гарри, кошки едят и пьют на полу, воду — лакают, а не сидят на столешнице стойки и макают в кружку лапу. А кошка, очевидно, решила их добить. Покончив с «питьем», она передвинулась к тарелке с её кормом, растопырила лапку, выпуская когти, подцепила когтем кусочек, поднесла лапу к своей мордочке и взяла его в пасть, аккуратненько прожевала и проглотила. И какое-то время она так и ела, с лапы, неаккуратно вываливая из тарелки на стол еду. Правда, потом она, к облегчению Гарри, всё-таки стала есть нормально, по-кошачьи — мордой.
Это кошачье священнодействие так ошеломило Гарри, что он забыл про свою еду, сидел, замерев и вытаращившись на кошку. Опомнился он после голоса Лери:
— Гарри, ты ешь. Не обращай на неё внимания, ты ещё устанешь смотреть на это безобразие, она так каждый день ест по нескольку раз.
Гарри кивнул и спросил:
— А как её зовут?
— Сороконожка.
— Э-э-э… а почему?
Лери хихикнула и показала вилкой на Люпина:
— А это его заслуга, раньше кошку звали Сорока, так вот, Люпинелю пять лет было, когда он начал играться со словами. Иду я, значит, и слышу его детский лепет: Сорока, сорокошка, сороконожка… помнится, насмешило меня это до истерики и я решила, что так кошку больше нигде не назовут. Поэтому она и стала Сороконожкой.
— А Сорокой почему? — не унимался Гарри.
— Так она всё блестящее и шуршащее любила, увидит и обязательно схватит поиграть, ну прямо сорока какая-то!
— А как вы её научили лапой есть? Разве кошки дрессируются?
— А её никто не учил, она сама придумала. Это у неё вместо охоты, наверное, я же ей запретила на птиц охотиться, вот она и сочинила свою собственную добычу, кусочки-то она тоже когтями хватает, ну и вот — наловит и кушает.
Гарри слабо улыбнулся, ну что ж, ничего мистического, все вполне объяснимо, вот только…
— А собака? Серая… она кланяется.
— Холмс-то? Тоже сам придумал, случайно. Я его разбудила как-то раз, он проснулся и стал потягиваться, а я его похвалила, погладила, угостила чем-то просто так, а он и запомнил. Так и повелось, кланяется на “здрасьте” и “привет”.
— Его зовут Холмс, потому что умный?
— Да.
— А какой он породы?
— Шилон. Маленький бродяга Зальцбурга.
— Почему маленький бродяга?
— Понятно, ты не смотрел этот сериал, Гарри, жаль. Был такой замечательный сериал про собаку, «Маленький бродяга» назывался, там выступал пёс породы шилон.
Вот за такими разговорами и прошел остаток обеда. А после него Гарри вернулся в комнату и стал разбирать свой рюкзак, раскладывая вещи по полкам. Кроме них, здесь обнаружился встроенный шкаф с раздвижными дверцами, они были украшены колоннами, увитыми гроздями винограда, и облаками, вся картина в целом была на тему “Греция” не иначе, и Гарри чувствовал, что правильно угадал.
Ему начинала нравиться его новая комната с Пегасом на потолке. Эх, заживем!..
Глава шестая. Первые ростки доверия
Исчезновение Гарри Поттера и «страшного Пожирателя смерти» Северуса Снейпа взбудоражило всю магическую Британию, Министерство магии бурлило как сберкасса в день выдачи пенсии. Кингсли Бруствер, брызгая слюной, рассылал отряды бойцов во все места, где, по его мнению, мог бы предположительно прятаться Снейп, этот недобиток, карманный Пожиратель наивного дурака Дамблдора. Лично он, Кингсли, считал, что бывших Пожирателей не бывает, и, к безумной радости фениксовцев, распорядился при поимке Северуса Снейпа применить казнь — Поцелуй дементора. Угу, наивный… прямо как Дамблдор.
О том, что с дементорами происходит что-то неладное, первыми заметили, конечно же, сами заключенные. Прежде всего, дементоры перестали внушать привычный страх, перестали высасывать из пленников все их чувства, эмоции, радость. Затем они почему-то стали развеиваться, истаивать в воздухе, а их черные балахоны невесомой марлей оседали на землю, истлевая на лету, рассеиваясь клочьями серого тумана. И непонятно было, умирают ли дементоры или освобождаются, уходят из этого мира…
Теперь заключенных не сдерживали даже решетки, разве они серьезное препятствие для волшебника? Хе… не смешите мои… хм, палочки. Азкабан опустел за считанные секунды, быстрее, чем пожарник успеет одеться по тревоге.
И теперь лорды-меченые-бывшими-татушками надежно попрятались по своим мэнорам, приютив под своей защитой тех, кто остался без дома. К примеру, в Малфой-мэноре спрятались Лестрейнджи, Руквуд и Долохов.
Со дна Марианской Впадины поднялся взвихренный ил, киты, собравшиеся со всего мирового океана послали ещё один пучок ультразвуковых волн. Они наконец-то добились своего, разбудили владыку моря — Морского Змея, и если кто-то думает, что он похож на удава-переростка, то он сильно и глубоко ошибается. Песочно-илистая муть не успела рассеяться, как по океанскому дну
