Маморитаи - Posok Pok
Учиха не сдержался, чихнул, медленно вытер лицо ладонью и сощурил слезящиеся глаза с дезактивированным пару минут назад шаринганом. Он собрал достаточно деталей для умозаключения, пришла пора уходить.
Мышцы Итачи напряглось, из рукава выскользнул кунай, крепко сжатый пальцами, алый шаринган пригвоздил к месту знакомое чучело с располовиненным на черный и белые цвета телом.
— Зецу, — ровным голосом обронил словно не застигнутый врасплох Итачи — Что ты здесь делаешь?
Человек-растение, как его прозвали в Акацуки, выглядывал из мраморного пола храма, одетый в непривычный серый плащ, заместо фирменного черного с красными облаками.
Он глумливо хихикнул, хрюкнул от смеха.
— Решил предупредить по доброте душевной: не гонись за Изуной.
— Она — моё наказание и моя миссия.
— Уже нет, — смех Зецу едкой копотью осел в груди сосредоточенного Итачи — Акацуки пали под властью твоей сестры. Заказ отменён.
— Что с остальными?
— Кто-то умер, кто-то сбежал. Вторых меньшинство, — злорадно хохотнул Зецу.
Между бровей Итачи залегла складка.
— В какой из групп Кисаме? — кадык Учиха дёрнулся, в ушах зазвенело.
— В первой, — в конец расхохотался Зецу и нырнул под землю.
Отступник пробыл в храме дольше положенного и скрылся за пределами столицы лишь перед самым закатом.
«Понял ли ты, что ты за человек в момент своей смерти, Кисаме?» — вздыхал заметно побледневший Итачи, глядя на луну. Он едва заметно нахсуриля и задался следующим волнующим вопросом:
«Как Изуна сумела убить шиноби S ранга? Она это сделала в одиночку? Всё равно звучит безумно»
Итачи встряхнул головой и продолжил путь по холодной ночной пустыни, распрыскивая после себя клубы песка и пыли грубыми рывками и колыханием ткани плаща.
* * *
От дневного жара в пустыне над песчаными полями поднимался лёгкий дымок, а пространство будто искажалось. Никакого ветра — один раскаленный воздух жёг незащищенные щеки. Спасительным островком в аду являлся хлипкий каменный купол, внутри которого царила более приятная температура. Стоило Итачи попасть внутрь, как последние силы покинули его. Он приложился к последнему термосу с водой, купленной в столице, выпил всё до последней капли. Выглядел Учиха не важно: длинные волосы стали липкими от обильно выделяющегося пота, одежда стерлась в некоторых местах, песок и грязь навечно срослись с тканью, прежнее чистое лицо стало чумазым, а запашок исходил такой, что легче перестать дышать, чем перетерпеть.
— Ну что там, даттебайо! — нетерпеливо подскочил Узумаки с места, ойкнул от боли в рёбрах и был утянут обратно резкой рукой Шикамару.
Нара закатил глаза, звонко цыкнул и — о, чудо — выдал надоевшему другу мягкий подзатыльник. Он проигнорировал восклицание Наруто, повернулся к Итачи, сверкая синяками под глазами, бледностью и злой складкой меж бровей.
Сам Итачи глянул на молчавшего брата: Саске сидел забинтованный, как мумия — одни глаза прожигают дыру во лбу старшего Учиха.
Итачи кинул термос в истерзанный сухим ветром и временем походный мешок, откинулся на тонкую, прохладную стену купола и сложил ладони лодочкой перед собой. Его сиплый, низкий голос разрезал напряженную тишину:
— Изуна отравила Даймё Ветра.
Наруто издал протяжный «Что-о-о?!», отразивший всеобщие эмоции в полной и всеобъемлющей мере. Саска дёрнулся туловищем, по змеиному зашипел, зажмурившись и не зная за какой из ожогов хвататься первым. Шикамару прикрыл глаза скрипучей от грязи ладонью, глубоко вздохнул.
— Т-ты уверен? — с дрожью в голосе переспросил Саске, открывая один глаз и шумно дыша — Как ИЗУНА…она не способна на подобное.
— Немыслимо, — пробормотал Шикамару, поддевая заусенец на большом пальце указательным.
Итачи полуприкрыл веки. Он уловил нотки презрения во фразе младшего брата и слегка, незаметно ни для кого, скривился. Его голос звучал не в пример внешнему фасаду изнуренно, одновременно с тем пусто:
— Не недооценивай нашу сестру, Саске. Мы не знаем её мотивы и цель, но ощутили на себе её отточенные навыки.
— Верно, — прервал охнувшего младшего Учиха Нара — Она использует Райтон, как Третий Райкаге, имеет высокие навыки кендзюцу… Не спорь! Я внимательно наблюдал за вашим боем и Изуна профессионально противостояла тебе, джонину Конохи… — осаждая подавившегося воздухом Саске прикрикнул Шикамару — Изуна умеет драться против нескольких противников без малейших ранений и в конце концов: она владеет техникой Четвёртого Хокаге.
Шикамару явил перед товарищами потёртый кунай с иероглифом на рукояти, одним из нескольких, которыми она отбила кунаи Итачи.
— Батя?! Нет, стой, стой, стой! — зачастил Наруто, выхватил у друга злосчастный кунай, вертя его со всех сторон, рассматривая с комичным кривлянием — Разве инструкцию созданий этих печатей не уничтожил Данзо после смерти отца?
— Естественно эта мумия ходячая прикарманила его себе, — пренебрежительно фыркнул Саске, уже более спокойно участвуя в беседе — Он, как сорока: собирает все блестящее в дупло.
Наруто покраснел от злости, его щёки надулись, а движения стали более эмоциональными и резкими. Его отец, Намикадзе Минато, пожертвовал жизнью, выторговывая свободу сына у совета кланов.
Узумаки помнил, как старик Третий признавался ему в этом перед скоропостижной смертью от рук змеиного саннина в период прохождения экзамена на чунина. Помнил и того, кто в первых рядах настаивал на том, чтобы джинчурики Девятихвостого стал Наруто и его отдали в Корень. Данзо. Старый хмырь пытался поиметь выгоду, пользуясь умирающей Кушиной, во время родов которой пришёл странный человек в маске и сильнее повредил сдерживающую печать. Из-за этого мать Наруто отдавала все силы, убавившиеся из-за сложных родов, дабы не дать лису выбраться наружу. Она сражалась три долгих дня, пока неблагодарные Лидеры кланов спорили, решая судьбу сына Четвёртого Хокаге.
Проблема разрешилась, как припоминает Наруто, благодаря Фугаку и Минато. Первый отдал Изуну на алтарь жертвоприношения, а второй, стоило пойти процессу перезапечатывания не по плану, с помощью незнакомой Наруто техники подарил Девятихвостому жизнь в новом вместилище — в Учиха Изуне. В тот день маленький Наруто стал круглым сиротой: мать умерла сразу по извлечению лиса, а отца забрал Шинигами.
Он поклялся отбить всю морду двум виновникам: Данзо и незнакомцу в маске. Если Шимура сбежал, то последний тем более неизвестно где.
— В любом случае к чему ей смерть Даймё Ветра? А взрыв? Что на счёт его? — с пониманием покосился на бухтящего друга Шикамару, нервно теребя заусенец на пальце.
— Она взорвала скульптуру Бога Хатиман — огорошил смертельно спокойный Итачи, переплел пальцы в замок, он глубоко и медленно дышал, в паузах между фразами сжимал челюсть и являл собой образец мрачности и злого предчувствия — Кожа на лбу Даймё вырезана в форме иероглифов имени «Курагари».
— «Тьма» — обмершими
