Добрым демоном и револьвером - Харитон Байконурович Мамбурин
Навык быстро выпускать из рук ненужное – один из первых, которому меня выучили инструктора боя.
Мощный очаровательный малыш потрясающе эффективен на дистанции в два-три метра, но далее его пули летят по своим делам, попадая совсем не туда, куда целишься. Зато теперь в правой руке «Линьер» - я лихорадочно верчу головой, стараясь держать под контролем обе стороны коридора и продолжающего лежать на полу карлика-убийцу. Тот не шевелится, его руки так же вытянуты вперед, а лицо уткнуто в пол. Люди в этой позе вызывают у меня безотчетное и неоправданное доверие, не могу выстрелить просто так.
Из двери аккуратно высовываются головы Уокера и Кикути, я отвлекаюсь на них и вновь попадаю впросак, теряя целую секунду, а то и полторы. За это время еще двое одетых в черное успевают появиться и пробежать половину дистанции до меня. «Линьер» дважды коротко и сухо щелкает, его маломощные, но точные пульки устремляются строго в лоб агрессорам. Слышен звон, оба дергают головами, останавливаясь, но на этом все. Бегущий первым коротко встряхивает головой и взмахивает рукой, чувствую пару толчков в грудь и что-то лишнее на лице. Я выпускаю остальные четыре патрона барабана – по два в грудь каждому из врагов. Потом появляется боль.
Мельком бросаю взгляд на учителя и дворецкого. Они до сих пор смотрят на все широко раскрытыми глазами. Оружия я не вижу. Разум диктует, что времени вся схватка заняла совсем немного, но Господь Всемогущий, сколько можно пялиться просто так?
Легкий «француз» отброшен, рука привычным движением достает и раскладывает нож-бабочку из левого рукава. Три патрона в «Клатче» и длинное двадцатисантиметровое лезвие из отменной стали.
- Господа, с вас пять фунтов за просмотр спектакля, - хрипло шучу я, но получить ответ не успеваю. Оконное стекло вагона лопается, сквозь него пролетает еще одна черная фигура, ударяя меня двумя ногами в плечо. Влепляюсь в противоположную стену, как муха в стекло эфирного мобиля, роняя нож и утрачивая ориентацию в пространстве. Покрасовался.
Слышу тревожный вскрик Кикути, но он не несет угрозы моему противнику. Тот это прекрасно осознает, приподнимаясь с пола и награждая меня пинком в голову. Следующий пинок приходится в грудь, туда, куда раньше что-то ударило.
Боль.
Отрезвляет.
Но слишком поздно. Противник опытен как тренировавшие меня седоусые отставники, ветераны халифатских сражений. Пинки только для дезориентации, черный уже выдернул из-за спины короткое лезвие и наносит горизонтальный режущий удар, призванный рассечь мне горло. Резко заваливаюсь набок, защищая левой рукой горло. Грохот, скрежет, боль.
Тьма.
Интерлюдия
Мистер Чарльз Уокер имел все основания считать, что в его случае сорок четыре года – это закат. Несмотря на богатый и разносторонний опыт, взять на работу человека с его «рекомендациями» вряд ли бы кто осмелился. Более того, слишком специфичен был этот его опыт, чтобы быть востребованным в домах британской знати. Впрочем, Уокер вряд ли бы смог претендовать хотя бы на место инструктора в пансионате для мальчиков - на Островах никому не хочется нанимать человека, вызвавшего гнев знатного семейства.
Менять же страну Чарльз не собирался – он и так провел слишком много лет вне берегов Англии. Последнее время это его решение все чаще проверялось на прочность, отказы следовали за отказами. Пенсии же Уокеру хватило бы на тихое и спокойное дожитие, но он был решительно против подобного исхода. За пятнадцать-двадцать лет до момента, когда он превратится в дряхлую развалину, можно достичь многого. Был бы шанс.
Агенты графа Эмберхарта вышли с ним на связь тогда, когда Уокер уже всерьез начал размышлять о еще одном контракте возле халифатских границ. Ставить точку - так передав кругленькую сумму Дороти и Генри, дети хоть и живут безбедно, но явно будут не против дополнительных средств.
Граф предложил куда больше, чем просто деньги, купив Уокера с потрохами. Сразу, влёт, с первых минут разговора. Но такие немыслимые блага полагалось отрабатывать соответственно.
Сейчас, глядя, как нашедшийся в одном из вагонов поезда врач суетится, накладывая швы на тело и лицо раздетого до исподнего смуглого подростка, Уокер смотрел сквозь людей и стены, вспоминая монолог угрюмого графа.
«Мистер Уокер, к Алистеру неприменимы никакие стереотипы. Он может показаться вам рассудительным, чрезмерно взрослым, даже гением, – эти впечатления не будут обманчивы. Совершенно. Но в жизни все, так или иначе, уравновешивается. В случае моего четвертого сына это правило работает целиком и полностью. Я не могу сказать, что Алистер страдает от паранойи, легкой шизофрении и мании преследования, но с уверенностью могу описать несколько десятков случаев, когда от этих его недугов страдали окружающие. Без смертельных исходов, но в будущем это может измениться. На ваше с ним пребывание в Японии я возлагаю большие надежды. Впереди его ждут пять мирных лет в академии, где безопасность иностранных студентов гарантирована императором. Надеюсь, что это позволит моему сыну расслабиться в достаточной степени. В любом случае, я, а значит и вы, не позволим ему позорить имя семьи. Чем? К примеру, превращением выкупленной мной недвижимости в укрепрайон или наймом армии охранников. В целом, кроме ваших основных обязанностей, мистер Уокер, я вменяю дополнительные – держать в узде параноидальные желания моего потомка и сопровождать Алистера в «специальных» случаях. У последних будет много общего с вашей будущей наградой, поэтому я надеюсь на ваше полное молчание»
Что может быть проще, чем провести пять спокойных лет в особняке, протирая пыль и изредка выполняя просьбы подростка? Получив за это новый шанс на достойную жизнь… даже более – способ исполнить свою мечту?
Первые сомнения в легкости поставленной перед ним графом задачи появились, когда в Йокогаму, где Чарльз ожидал прибытия молодого сэра, пришло радиосообщение об убийстве на корабле. Сухая сводка о смерти жулика была сопровождена дополнительным комментарием капитана, высказавшего уверенность в том, что молодой аристократ осознанно заманил покойного на корму судна. Остальные улики и свидетели были целиком на стороне молодого Эмберхарта, но осадок радиограмма у Чарльза оставила. Будущий дворецкий прекрасно понимал, что Алистер осознанно застрелил человека, хотя обладал всеми необходимыми навыками, чтобы решить ситуацию без жертв.
Теперь счетчик трупов несовершеннолетнего подскочил еще на пятерых. Последнего, норовящего раскромсать
