Песнь войны - Илья Витальевич Карпов
— Сам-то он может и болван, но, похоже, они с Таммареном заодно. Прошлой ночью сир командующий не пустил меня к королю! И заявил, что никого не пустит!
— Эдвальд уже настолько ослаб, что не может подняться с кровати, Велерен. Думаю, это и к лучшему. Вы ведь не хотите уморить его насмерть. Мы оба этого не хотим. Нам не нужна гражданская война вдобавок к эльфам.
— Гражданской войны не случится, если Церковь успеет взять правление в свои руки, — осторожно проговорил патриарх. — Заручимся поддержкой Ригена, и эльфы будут раздавлены. Тогда удерживать короля в живых уже будет не обязательно.
— Я понимаю, к чему вы клоните, — проговорила королева после продолжительной паузы. — Но на этот шаг пойти нелегко.
— Конечно, ваше величество, я понимаю. Это ведь ваш муж и когда-то вы его даже любили.
— Любила? — усмехнулась Мередит. — Можно подумать, вам не известно, как лорды выдают замуж дочерей. Мой отец, Эттингар Русворт, всегда, сколько я его помню, был гадким ворчливым стариком. Холодным, как скалы, на которых стоит его замок в Коггенпорте. Он был совершенным прагматиком в вопросах брака, а любовь для него была не более чем забавным словом и юношеской болезнью. Наверное, он сам любил Эдвальда больше, чем я. Не будь этот человек моим отцом, я бы искренне его ненавидела. Однако благодаря ему я больше никогда не увижу этой проклятой продуваемой всеми ветрами Солёной скалы и не услышу сводящий с ума непрекращающийся шум чёртовых волн, разбивающихся о камни у подножья замка.
— Но всё же вы хотите выдать собственную дочь за сына ригенского императора, не спросив её желания.
— Ах, Велерен. В сравнении с Ригеном Энгатар — такая же помойка, как и Коггенпорт в сравнении с Энгатаром. Я хочу сделать Мерайе дар, пусть даже она никогда не сможет оценить его в полной мере. Моя девочка заслуживает лучшей жизни, — голос королевы задрожал. — И даже если для этого придётся перешагнуть через холодное тело Эдвальда… Что ж, так тому и быть.
— Но для этого нужно разобраться с проклятым Кавигером, — сквозь зубы процедил патриарх.
— Убить? — неуверенно предположила Мередит. — Два покушения подряд?
— Как показывает опыт с Явосом, это не лучший выход. Права на ошибку у нас нет: неудачное покушение лишь даст ещё один повод командующему арестовать нас.
— Почему же он всё ещё не сделал этого?
— Дэйн Кавигер ещё молод. Он боится принять неверное решение, и не пойдёт на решительный шаг, пока не будет абсолютно уверен в собственной правоте. Пока же он колеблется, и лишь это отделяет нас от плахи, ваше величество.
— В таком случае, почему бы не арестовать его первыми? У меня есть личная стража, что верна лишь мне. И слово королевы всегда будет для них выше приказа командующего гвардии.
— Прекрасно. В таком случае нам нужен лишь повод. И тогда первый же его неверный шаг станет шагом в могилу.
Глава 2
Большая часть придворных Чёрного замка была не на шутку взволнована здоровьем короля, но, в отличие от командующего гвардией, верховного казначея, патриарха и королевы, они не имели ни малейшего представления, что могло послужить тому причиной. А если какие-то домыслы и приходили им в голову, то они были весьма далеки от реальности.
Так среди казначейства, на время лишённого Таммарена, но без проблем продолжавшего выполнять обязанности, ходило мнение, что, дескать, Его величество просто решил отдохнуть от дел государственных и отлежаться в покоях. Того же мнения они были и о Явосе, завистливо полагая, что история с покушением была от начала и до конца выдумана, а сам верховный казначей просто вздумал таким образом устроить себе отдых.
Многочисленные слуги и служанки, как водится, судачили обо всём, что происходило в замке. Но недуг короля, разумеется, был стократ интересней, чем перемывание костей кому бы то ни было, так что все разговоры в итоге сводились к этому, даже если начинались совсем с другого, причём версий было немногим меньше, чем самой прислуги. Но самые безрадостные разговоры велись на кухне, где из-за исчезновения пиров и застолий у поваров появилось непривычно много свободного времени. Старый кондитер родом из Нераля, так и не сумевший за годы службы в замке избавиться от акцента, ворчал, что король подхватил простуду, подтверждая свои слова тем, что весна нынче непривычно холодная и у него самого то и дело ломит кости от такой погоды. Ему вторил ригенский мясник, сетовавший, что его величество непременно спасла бы наваристая и жирная похлёбка из баранины, и что юной принцессе это блюдо бы тоже не помешало.
— Кто ж такую кнохиге в жёны-то возьмёт! — говорил он. — Худая как щепка, а ведь ей ещё королю внуков рожать!
На такие слова упитанная пожилая мойщица посуды обычно отвечала ему, мол, кому предложат, тот и возьмёт. Кто ж от дочки королевской откажется?
— И то верно, — усмехался в усы мясник и отрубал очередной кусок мяса от свиной туши, принесённой с ледника проворными поварятами.
О возможности отравления не говорил никто — от старшего повара до последнего поварёнка. Таково было негласное правило: разговорам о ядах и отраве на кухне не место.
Если бы король вдруг слёг полгода назад, пересудов было бы куда больше. Но сейчас замок этого словно бы не заметил, постепенно привыкнув, что его величество покидает покои всё реже, а теперь так и вовсе не выходит. В конце концов, мало ли было королей-затворников?
Сильнее всего, похоже, состояние короля отразилось на придворном шуте Тилле. Если раньше без его проказ не проходило ни дня, то теперь они становились всё реже, пока, наконец, вовсе не сошли на нет. Самого шута стали видеть нечасто, а если и видели, то вид у того был понурый. Даже свой скипетр с колокольчиком Тилль всё чаще оставлял в покоях. Обитатели замка впервые за несколько лет вздохнули с облегчением, почти не опасаясь поскользнуться на собачьем дерьме у двери или услышать о себе скабрезную шутку.
Всё касающееся военных дел перешло в распоряжение Джеррода Раурлинга, лорда Раурова камня, хранителя клинка и ветерана множества сражений. «Клинком» назывался цельнокованый серебряный меч с гравировкой, а его хранитель был верховным командующим военных сил королевства, во время военных походов имеющий право отдавать приказы не только простой пехоте и рыцарям, но даже лордам.
Причём власть эту он имел не только на поле боя, но и во время сбора армии, планирования военной стратегии или хода битвы в полевом командирском шатре. Разумеется, сам Клинок был
