Время новогодних чудес - Лариса Агафонова
— Один… И я одна… — откликнулась эхом Валентина.
Где-то внизу взорвалась петарда, за ней вторая-третья, праздник нахально ворвался в комнату.
— Сколько времени? — вздрогнула Валентина. — Новый год же. Включай телевизор скорее.
—
Без двадцати двенадцать, — подскочил Василий. — В кухню, в кухню побежали, там телевизор. И шампанское есть. Гирлянду я повесил в кухне, люблю эти мигающие огоньки, грешен. А ёлка-то где? Её ж нарядить нужно.
— Не нужно, — принялась распаковывать заказ Валентина. — Хозяин фирмы сделал подарок всем, кому на сегодня доставку перенесли. Шарики и мишуру повесили. Ёлочка же маленькая, расход небольшой, а клиент доволен.
— Уж как клиент доволен, не передать, — хитро прищурился Василий. — У меня, кстати, утка с яблоками есть. Я каждый год запекаю. Праздник ведь. Вот только оливье нет, — виновато развёл он руками, — не научился готовить.
— У меня есть оливье. И селёдка под шубой. Дома. Я ж не планировала по гостям ходить, — усмехнулась Валентина.
— А мы завтра твой салат оприходуем, Тинка-Валентинка. Пригласишь?
— А не поздно, Васенька? Поезд-то давно ушёл.
— Нет, Тинка, наш поезд только набирает ход. Вот увидишь.
— Ой, президент речь толкает. Шампанское открывай скорей.
Били куранты, мерцали огоньки гирлянды, по всей стране нарядные люди писали на бумажках желания и сжигали в пламени свечи, чтобы успеть до двенадцатого удара часов на самой известной башне.
Успеть на свой перрон, в свой поезд, в свой вагон…
Если чудеса и случаются, то именно в эту длинную новогоднюю ночь…
ЖЕЛАНИЯ ПОД НОВЫЙ ГОД
— Мам, а ты когда-нибудь жалела, что родила меня так рано? — запыхавшаяся от быстрой ходьбы по глубокому рыхлому снегу девчонка в ярко-красном комбинезоне и голубой шапочке упала на спину, раскинув руки и подняв в морозный воздух ворох искрящихся снежинок.
— Никогда, — плюхнувшись рядом, ответила молодая женщина в таком же комбинезоне и пушистой жёлтой шапке со смешным помпоном. — Ни одного дня, вот ни минутки. Сначала было прикольно — такая юная, и вдруг — мамочка. Страшно порой было — это да. Особенно, когда ты вздумала болеть в три месяца со страшенной температурой и судорогами. До сих пор в дрожь бросает от воспоминаний. Если бы не твои дед с бабулей, Женька, у меня б от страха точно крыша съехала.
— А как ты вообще рискнула рожать в шестнадцать? Мам, ну правда, ты никогда не рассказывала, — состроила просительную гримасу девчонка, увидев, как мать махнула рукой.
— Женёчек, ну ты время нашла — валяемся на холодном снегу, а тебя на разговоры потянуло. Давай вставать уже. В другой раз расскажу.
— Мамуль, снег совсем не холодный. И комбезы у нас суперские. Не замёрзнем. Давай ещё чуточку полежим, а ты мне как раз быстренько расскажешь.
— Ну, ладно, если только быстро. Хитрюга ты моя, — улыбнулась женщина. — Я тогда и сама не поняла, как забеременела. В смысле, не собиралась рожать. В смысле, — она окончательно запуталась.
— Ага, ты ещё скажи, что мне про это рано знать в мои шестнадцать, — прыснула Женя.
— Вот же заноза в одном месте, — рассмеялась мать. — В общем мы с твоим будущим папенькой планов никаких не строили, уж на ребёнка — это точно. Влюбились до одури, не расставались практически целыми днями, вот ты как-то случайно и получилась. А когда я обнаружила, что беременная, тут мы и поняли, во что вляпались.
— А ты избавиться от меня не хотела? — тихонько спросила Женя.
— Нет, дочунь, не хотела. Я сразу как-то приняла эту мысль. Пришла к родителям и «бух» с порога — мол, беременная.
— А они?
— Бабулю нашу ты знаешь, — усмехнулась женщина. — Покричала, конечно, для порядка. Мол, кто в таком возрасте рожает, каким местом думала, и всё в таком духе. А потом прижала меня к себе и сказала, что любит больше всех на свете и всё у нас будет хорошо.
— А дед?
— Дед? — женщина задумалась. — Сначала хотел морду моему кавалеру набить. Потом остыл и сказал, что женить нас надо, чтобы по городку сплетни не ходили.
— Да уж, наша провинция не упустит случая посплетничать, — закатила глаза Женя. — Только повод дай.
— То-то и оно. Где-нибудь в столице, наверное, прокатило бы незаметно. А здесь все, как клоуны на арене цирка. В общем, расписали нас по-быстрому через месяц. Тут и сказочке конец.
— Мам, так не честно, никакой это не конец. А совсем даже и начало. А почему ты с моим номинальным папенькой не осталась вместе?
— Почему-почему? Нам по шестнадцать, молодые, глупые. Жизни совсем не знали. Любовь — это ведь ещё не вся жизнь. В общем, через два месяца бурной семейной делёжки территории и выяснения, кто главнее и умнее, выставила я суженого за порог с чемоданом и его подушкой пуховой. И больше на пушечный выстрел не подпускала.
— И ко мне? — приподнялась на локте Женя.
— А он и не пытался, — махнула рукой мать. — Ни ко мне, ни, когда ты родилась, к тебе. Развели нас так же быстро, как и расписали. Ты родилась в браке, мне этого было достаточно.
— А почему у меня твоя девичья фамилия? — не отставала Женя.
— Это твой дедуля отмочил. Он тебя регистрировать ходил. Вот и записал на свою фамилию. А я уж потом себе свою девичью вернула, через два года, когда в университет поступала.
— Спасибо дедуле, а то была бы сейчас Котёлкиной. Ну и фамилия, — сморщила курносый носик девчонка. — А почему ты потом замуж не вышла? Из-за меня?
— Рано мне замуж, Женька, — расхохоталась мать. — Я ещё не нагулялась. Да и принца пока не встретила.
— А мне не рано? — хитро прищурилась Женька. — Или будешь говорить, чтобы я на твоём опыте училась? И шишек не набивала.
— Каждый учится только на своём опыте, Женька. Только так. Не работает чужой. И шишки у всех свои, и успехи собственные. Всё, лежебока, подъём! Новый год на носу, а у нас салаты не дорезаны и причёсок нет.
— Успеем, мамуль! — вскакивая со снега, завопила на весь лес Женька. — И салаты, и причёски. И принца под куранты загадать! Кому принца, а кому и короля уже надо! — девочка со смехом подхватила пушистый снег и подбросила вверх.
Две ярко-красных фигурки стояли, подставив лица медленно падающим снежинкам, зажмурив глаза и одновременно загадывая желания. Какие? Пусть это останется их тайной.
