Пси - Александр Горбов

Утром на прокуренную кухню вышла Хельга. В покрасневших глазах женщины стоял ужас.

— Прости, Анрюшка. Я не хотела. Веришь?

— Когда это случилось?

Она закашлялась и распахнула окно, выпуская дым. Отставила табуретку к противоположной стене, боясь приближаться к Андрею.

— Почти сразу, как тебя арестовали. Я испугалась. Что мне было еще делать? Все разбежались, бросили меня. А там сказали, амнистия для тех, кто придет сам. У меня мама сердечница, она бы не пережила, если бы меня в лагерь. Что я должна была делать? Что?!

— Я всё понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Тебя выворачивает наизнанку, а помочь некому. Все друзья разбегаются, как от чумы. Сестра трубку бросала, когда я звонила. Я спать не могла — ждала, когда за мной придут. Соседи здороваются, а я думаю, настучали они уже в комитет или нет? Работу бросила, хари видеть их не могла. Жила, не знаю на что. А вы смылись, все!

— Я был в лагере, Хель. При всем желании не мог бы помочь.

— Другие были! Но вы же богоизбранные, вам помочь, что себе руку отгрызть. Суки!

Хельга сорвалась на крик, впадая в истерику. Рот её скривился, руки сжались в кулаки. Она готова была броситься на мужчину. Избить, искалечить, растоптать.

— Ты бросил меня! Это я тебя спасала, когда тебе было плохо. А ты бросил!

Стакан с водой стоял рядом, и Андрей не раздумывая плеснул в лицо Хельги.

— Успокойся.

Она разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Плач был похож на глухое карканье.

Андрей взял кухонное полотенце и подошел к ней. Вытер слёзы и воду с рук, лица, шеи.

— Ну. Не надо. Всё прошло.

Хельга вдруг обняла его, уткнулась лицом в живот. И принялась неразборчиво причитать.

— Они меня бросили! Представляешь? Только заметили, что со мной не так — разбежались, как крысы. Я звонила, ходила, никто даже разговаривать не хотел. На другую сторону дороги переходили, гады. А как «надела браслет», понабежали. Стали называть гуру, в глаза заглядывать. Чуть не молились, сволочи. Я их всех выгнала. Не хочу видеть. Иуды.

Рыдания не стихали. Андрей чувствовал, на животе футболка становится мокрой от слёз. Он автоматически гладил её по голове и чувствовал, как нарастает боль в голове. Разбуженная близостью «холодной» пси-масса ворочалась, пузырилась, разрывая виски тупыми ударами.

Рыдания прекратились. Хельга отстранилась и посмотрела на него снизу вверх. С тоской и болью. В распахнувшемся халате, Андрей увидел её грудь. Темные маленькие соски, родинка справа. Никакого желания не возникло. Только раздражение и усталость.

— Я сейчас.

Запахнувшись, женщина вышла из кухни.

Вернулась она не скоро. Андрей успел сварить кофе, снова накурить на маленькой кухне и окончательно впасть в мрачное настроение.

— Сделать тебе яичницу?

— Давай.

Зашипело масло на сковородке. Было видно, как Хельга делает вид, будто ничего не произошло. Она затянула веселую песенку, но радость в голосе звучала фальшиво.

— Хель, а где ключи?

— Что?

— Ключи от моего дома. Я туда поеду. Страшно устал, хочется побыть в одиночестве. Соскучился. Сварю кофе, устроюсь на мансарде…

— Андрюш…

Хельга, стараясь не встречаться взглядом, поставила перед Андреем тарелку с яичницей.

— Ты же когда уехал, ну то есть тебя забрали, не сказал, что с ними делать. Только записку с ключами оставил, вроде как посмотреть. Ходила туда иногда. Убирала. Но далеко же, часто не наездишься. Сам понимаешь, дом требует ухода. А у Мишки и его девушки, у них сложная ситуация была. Родители у него дачу продали.

— Короче, Хель.

— Я подумала: пусть живут, дала ключи. Ну, пока тебя нет. Я не знала, когда ты вернешься. А теперь как их выгнать? Им жить совсем-совсем негде. Так даже справедливо, помнишь, ты их дачей пользовался? Я решила, что так будет правильно. Тебе они не помешают. Мишку ты знаешь, девушка его тоже очень хорошая. Ты бы знал, какие у них трудности. И родители против.

— Это у меня трудности. Я сам буду решать, кто будет жить в моем доме. Давай ключи.

— Ты ешь, а то остынет. Ключи у Мишки, они ведь там живут.

— Ясно.

— Ты ведь их не выгонишь?

Андрей подцепил вилкой кусок яичницы и сунул в рот. Подгоревшая корочка с одной стороны и недожаренный белок с другой отбили всякое желание завтракать.

— Посмотрим. Если дом в порядке, пусть живут.

— Андрюшка, ну, пожалуйста, им же некуда идти!

— Я сказал, посмотрим.

Настроение стремительно портилось. Ноющий голос Хельги, отвратительная яичница, запах скисшего молока.

— Пойду, наверное. Сигареты закончились, значит, пора валить.

— Может, еще кофе хочешь?

В голосе женщины послышалось облегчение. Липкое, отвратительное.

— Нет, мне хватит. Где мой рюкзак?

Она попыталась чмокнуть в щеку на прощанье, но Андрей отстранился. Дверь квартиры хлопнула за спиной. Выйдя из подъезда, он вытащил последнюю сигарету, смял и бросил на асфальт пустую пачку. И, перебивая дымом горький вкус, пошел к остановке. Больше он сюда не вернется, ни за что.

Искушение собой. Часть 2

Два с половиной года назад

Пугающие воспоминания о чужих голосах Андрей постарался вытравить, окунувшись в работу. Новый год встретил вдвоем со Светой тихо и по-домашнему. Жизнь, словно компенсацию за неприятности, подкидывала неожиданные сюрпризы. Повышение, отпуск в середине зимы на Бали, родители Светки подарили денег на покупку машины. Андрей радовался и подставлял ладони под открывшийся рог изобилия. Только с Хельгой, свидетельницей пережитого «позора», старался не видеться. И натыкаясь в ящике стола на ключи от дачи только морщился, решал вернуть, но каждый раз благополучно забывал.

В середине апреля Андрей неожиданно разругался со Светкой. Сначала из-за ничего не значащей мелочи. Потом всплыли какие-то старые обиды. Скандал перешел в неконтролируемую стадию, Светка разбила пару тарелок и ушла ночевать к подруге. Андрей выпил найденную в холодильнике бутылку пива и мрачным идолом завалился на диван. Включил старый боевик и тут же задремал под грохот взрывов.

Сон принял его, как ледяная вода под треснувшим льдом. Со всех сторон Андрея обступила звездноглазая тьма, шипящая змеями. Холодные пальцы забрались под череп, перебирая сны и мысли, как монетки. Как будто нищий обыскивал бесчувственное тело пьяного гуляки. Вытряхивал из карманов ничего не значащую мелочь. Пока не нашел золотой червонец, спрятанный у сердца.

Он вздрогнул и проснулся. Бессмысленно уставился в телевизор, не понимая, что происходит. Экран стер картинку шумом пустого эфира, мигнул и погас. Из рифленого бока потянулась тонкая струйка синего дыма, распуская по комнате запах паленого пластика.

Андрей вскочил как ошпаренный. Метнулся через комнату