Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год
Молча поднимаемся с Верой Коларовой по каменной мостовой Тримонциума к институту «Фракия». Внезапно над головой с треском раскрывается окно и кто-то нетерпеливо кричит:
— Вера! Ты куда? С кем? Меня ищут? Бегу...
— Я же говорила, что мы встретим Крыстева. Вот он собственной персоной — бывший мэр старого Пловдива, Атанас, Начо, или, как зовут его у нас, «Начо-культура»,— мягко улыбается Вера.
Конец фразы слышит Атанас Крыстев, скатившись по крутой лестнице вместе с неразлучным, как я уже знал, другом — рыжей собакой Полькой.
Хлопнув меня приятельски по руке, он с ходу начинает рассказывать. И речь его так же быстра, как и походка, и все его движения.
— После армии приехал в Пловдив. Даже стыдно вспомнить: ничего не знал, а сразу же — работать в горсовет, заниматься старым городом. У нас хоть и не Габрово, но пловдивцы тоже остры на язык, прозвище дают метко. Так и пошло — «Начо-культура» да «Начо-культура». Про фамилию будто забыли... Заскочим домой на минутку.
Крыстев достает из кармана видавшей виды куртки связку ключей и самым большим открывает калитку. В его апартаментах холодно, бродит голодная киса, которой он наливает молоко в блюдце. Старинная прочная мебель, стены увешаны картинами болгарских художников, есть и интересные портреты самого Крыстева.
— Это все друзья писали. Один я тут... В мэрии иной раз кофе себе сварю. Посмотрите книгу...
На темном длинном столе лежит солидный том — «Пловдивский дом» архитектора Христо Пеева.
— Книга вышла после его смерти. Большой души и большого ума человек. Учился в Петербурге, участвовал в рабочем движении, был сослан в Сибирь. Вернулся в Болгарию и по собственному почину делал зарисовки, чертежи домов болгарского Возрождения. Подвижник. Без него мы не смогли бы восстановить множество домов. Эта книга — мой учебник, всегда на рабочем столе. Я счастлив, что был знаком с Христо Пеевым, мы часто встречались в последние годы его жизни...
По дороге в мэрию Крыстев, отчаянно жестикулируя, в лицах рассказал целую эпопею — историю создания «Аптеки Гиппократа».
Хотелось сделать аптеку, достойную Тримонциума и действительно похожую на прежние, старинные. Уже отреставрировали подходящий дом; где только могли доставали старую мебель, банки и склянки, бюсты великих медиков и даже кассу прошлого века.
В разгар подготовки к аптечному новоселью Крыстев получил приказ о том, что здание займет какая-то «канцелярия», как называет Атанас всякие непонятные ему учреждения. «Не бывать тому!» — воскликнул с жаром «Начо-культура». Ключ от аптечных дверей он опустил в карман и позвонил директору аптекоуправления: «Объект готов, можно въезжать». Объект, то бишь аптека, была взята без боя в течение 24 часов. Прибывшие с опозданием столы «канцелярии» отбыли восвояси. Как позже выяснилось, «Аптека Гиппократа» разместилась в доме, где жил врач и действительно в далеком прошлом существовала аптека.
Зайдя сюда, я как на редчайшие экспонаты смотрел на бюсты Эскулапа и Гиппократа, на скульптуры у аптечной стойки и банки с латинскими надписями. А от кассы «Националь» — со звонком! — просто не хотелось отходить.
В книге отзывов, лежащей открыто, есть восхищенные записи певца Николая Гяурова, поэта Павла Матева, художника Бориса Димовского и... той женщины, которая подписывала приказ о въезде «канцелярии».
Житие Атанаса Крыстева богато подобными происшествиями. Он убежденно непримирим к казенщине и твердо верит в заповедь своего наставника архитектора Пеева: «Сохранять старый город, как живой действующий механизм». В восстановленных зданиях Атанасу Крыстеву вместе с общественностью удалось создать Дома творчества писателей, художников, ученых, архитекторов.
В крошечной кофейне «мэрии» старого города Крыстев варит крепчайший кофе, а я рассматриваю на стенах рисунки — автографы известных художников. Есть среди них и шарж на «Начо-культуру». Атанас Крыстев влюблен в художников, очень дружил со Златю Бояджиевым. В числе его заслуг — коллекция выдающихся болгарских художников в «Доме Балабанова».
Подвижничество завещано ему Пеевым. И хочется повторить слова Валентина Распутина, произнесенные на болгарской земле: самое сильное впечатление у писателя осталось от старого Пловдива и встречи в нем с Атанасом Крыстевым...
Из кафе мы поднимаемся в управление «Старинный Пловдив», где нас ждет его начальник инженер Радко Стефанов Петков. Беседуем о новых территориях и памятниках культуры, включаемых в охранную зону. Только в районе Тримонциума резерв старого города — 350 домов, из них свыше 200 — ценные памятники. Есть надежда — и хорошо бы она сбылась,— что в «резерват» войдет античный форум, который органично примыкает к заповеднику старого Пловдива. Заповедник станет «живым организмом»: будет расширен жилой фонд, помещения в старых постройках станут комфортабельными — тогда придут молодые семьи; наладится комплексное обслуживание горожан и туристов — откроются кафе, магазинчики. В лавках-мастерских «Товарищества народных ремесленников» будут рождаться керамика, рисунки по фарфору, станут трудиться медники, резчики по дереву, ткачи и кондитеры. В дни праздников на улицах, во дворах старого Пловдива зазвучат музыка и песни.
...Сумерки тихо вплывают в улочки Тримонциума, резко звучат шаги по каменной мостовой. Вера и Атанас шутливо спорят, в какое время года лучше всего Пловдив. Осенью город тихий, нежный и золотистый. Зимой — как снежная сказка. Летом — жаркий и радостный. Весной он выбрасывает ростки зелени и весь в ожидании будущего...
Пловдив — София — Москва
В. Лебедев, наш спец. корр. Фото Веры Коларовой
Цена тщеславия
У каждого народа есть свои поэтические сказания. Немало их и у народа овамбо, который живет на севере Намибии и юге Анголы. Его язык относится к группе языков банту — на них говорят многие племена и народности Африки. Да и весь уклад жизни скотоводов-овамбо имеет много общего с нравами и обычаями других южноафриканских народов. Советский читатель впервые знакомится с фольклором овамбо. Эти истории переведены мной из сборника сказок, подготовленного для намибийских детей сотрудниками СВАПО — Народной организации Юго-Западной Африки, борющейся за освобождение страны от южноафриканских оккупантов.
Ольга Михайлина
У одного крестьянина жил козел Шикомбо. Каждое утро после сна он тщательно вытряхивал соломинки из мохнатой шелковистой шубки, начищал до блеска копытца и только тогда выходил из загона пастись в поле. Ходил он важно и любил, чтобы на него обращали внимание. С наступлением темноты он возвращался под защиту ограды родного крааля (Крааль — у народов Южной Африки несколько хижин, скотный двор и амбары для зерна, обнесенные оградой.).
Петух Кондобола жил в том же краале. В отличие от козла он выглядел не столь опрятно, ведь целыми днями ему приходилось копаться в пыли в поисках корма.
Однажды утром, когда Шикомбо ушел пастись в поле, крестьянин сказал жене, что завтра к ним придут гости.
— Есть ли у нас ячменная мука, чтобы сварить пиво? — поинтересовался он.
— Да, конечно. А что приготовить на обед?
Кондобола подслушал этот разговор и испугался. Когда Шикомбо вернулся вечером домой, петух слетел с насеста и рассказал ему о том, что задумали хозяева.
— Что же делать? — вздохнул козел, разравнивая солому на лежанке.
— Давай завтра пораньше убежим из крааля и спрячемся где-нибудь,— предложил петух.
Шикомбо согласился. Кондобола разбудил товарища задолго до рассвета, и Шикомбо тут же принялся приводить себя в порядок.
— Поторапливайся, у нас нет времени,— подгонял его петух.— Хозяин проснется с минуты на минуту. Пошли скорее!
— Я не могу появиться на улице в таком виде,— отвечал козел, позевывая.— Что обо мне подумают?
Петух услышал, что хозяин проснулся, и подтолкнул товарища к выходу. Шикомбо глянул на траву, мокрую от росы.
— Мне нельзя ходить по росе, я промочу ноги. Давай подождем, пока взойдет солнышко и высушит траву! — заныл он.
Кондобола помотал головой. Спорить бесполезно. Времени на разговоры не осталось. Тогда петух перелетел через ограду и со всех ног помчался в лес.
А крестьянин тем временем думал, как бы получше угостить гостей, и решил зажарить петуха. Он разбудил сына и послал его ловить петуха, но тот вернулся ни с чем.
— Где же петух?
— Его нигде нет.
— Ладно. Тогда лови Шикомбо.
Сын вышел во двор, где козел все ждал восхода солнца, схватил его за рога и поволок в хижину.
— Омуне! Помогите! — заверещал козел.
Петух услышал жалобный зов товарища, но помочь глупому козлу был уже не в силах. Стоит ли расчесывать шубку, когда надо спасать голову?
