Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 2009 год
Каркасные деревянные церкви, ставкирки, начали появляться в Норвегии с XI века. Когда-то их было более тысячи, сейчас — меньше 30. Фото: Алекс Миловский
Музейные редкости
Приятная особенность бергенского культурного ландшафта — обилие маленьких и очень маленьких музеев, не убивающих своими размерами и «культурными посланиями» и часто расположенных в оригинальных стенах. Например, в старинном госпитале Святого Георга все осталось, как при враче Герхарде Хансене, который открыл здесь в 1873 году бациллу проказы. Славный музейчик имеется и при старинной школе, что возле городского собора: в классах сохранились и парты, и аспидные доски, и даже карикатуры на учителей, процарапанные на стенах. Особенно порадовала «методическая таблица», демонстрирующая комара в разрезе.
Большие музеи компактно расположены вокруг озера Лилле Лунгегордсванн (того самого, что видно из моего окна). Особого внимания заслуживает музей Расмуса Мейера. Мейер — это здешний Третьяков. Сперва он решил собирать только картины Юхана Кристиана Даля — норвежского передвижника, воспевавшего красоты окрестной природы: скалы, водопады и сенокосы. Но потом ответственность собирателя взяла верх над личными эстетическими пристрастиями, и Мейер купил немало картин Эварда Мунка, за которыми теперь и приезжают в Берген поклонники северного Ван Гога.
Второе выдающееся собрание находится слегка на отшибе — метров пятьсот в ближайшую гору: это культурно-исторический музей при Бергенском университете. В музее, по жанру напоминающем краеведческий, собрано всякой твари по паре — от крестьянской утвари до декораций к пьесам Ибсена. На первом этаже музея норвежских школьников учат играть в викингов: прививают им навыки кройки и шитья одежды из грубой ткани и перетирания зерна гранитными жерновами. Таких жерновов, кстати, стоит с полдюжины у Бьёрна на каминной полке. Говорит, нашел, роясь перед домом. Не такие они и древние: подобными предметами пользовалась еще его бабушка.
Вообще, слово «викинг» означает «морской воин, находящийся вдали от родины». Попросту говоря, пират и разбойник. Конец периода викингов — его датой условно считается 1066 год — совпадает с началом формирования национальных государств Скандинавии, которые, конечно же, не были заинтересованы в грабеже у своих берегов. Тем не менее ладьи викингов, время от времени откапываемые археологами, украшают все бергенские музеи.
Отдельный этаж музея посвящен раннехристианскому искусству. Сюда перенесено содержимое нескольких деревянных церквей из округи: алтари, скамьи и, конечно, деревянные фигуры святых. Это что-то потрясающее! В своей еще очень непосредственной экспрессии они немного напоминают «пермских богов» — деревянную скульптуру Урала. Сами церкви (тоже XII—XIII веков), судя по фотографиям, похожи на Кижи или Валаам — видимо, сам материал, дерево, диктует определенные художественные решения.
Надо отметить, что ни в один действующий храм, несмотря на все старания, мне попасть так и не удалось. Три церкви, расположенные в исторической части города, — красивые и древние, XII века, строгих романских форм, — почти всегда закрыты. Потому что норвежцы не католики, а протестанты, и церковь открывают только тогда, когда собираются на службу. А на службу они собираются крайне редко, так как заняты трудами…
В своей загородной резиденции Тролльхауген Григ провел 22 лета. Правда, работал он в не в самом доме, а в расположенной неподалеку деревянной избушке. Фото: Алекс Миловский
Основание Бергена по времени практически совпадает с принятием Норвегией христианства, что произошло почти одновременно с крещением Руси. Норвежский первокреститель, «вечный король и покровитель Норвегии» Олаф II Святой — тот самый, что несколько лет провел в Новгороде при дворе свояка, Ярослава Мудрого: оба были женаты на дочерях шведского короля. В 1030 году Олаф погиб в битве при Стиклестаде от рук враждебной ему части норвежской знати. За заслуги перед родиной и явленные после смерти чудеса был канонизирован в 1164 году. Кстати, благоверный князь Олаф — последний святой, канонизированный до схизмы и почитаемый, таким образом, обеими ветвями христианства. То есть Олафом можно при желании крестить и православного младенца.
В последний день нашего пребывания в Бергене Бьёрн развил необычайную активность. Оказывается, сегодня вечером приедут новые постояльцы — парочка из Германии. Бьёрн их собирается поселить в комнату, которая мне показалась чуланом и которую хозяин намеревается разобрать до вечера. Он складывает вещи в небольшие кучи и распихивает их по многочисленным деревянным шкафам.
Шкафы, как выясняется, — «антикварная» ИКЕА. Такое бывает, наверное, только в Скандинавии: у них-то ИКЕА существует не 10 и даже не 20 лет, а уже более полувека! Собственно, весь дом Бьёрна обставлен «антиквариатом» от ИКЕА ранних 1960-х (первый филиал шведской фирмы открылся неподалеку от Бьёрна в 1963 году). Не в обиду будет сказано демократичнейшему из мебельных домов, раньше ИКЕА была лучше: во-первых, мебель была только из массивного дерева, никаких прессованных опилок, во-вторых, все предметы — очень простых и строгих форм, помесь крестьянской эстетики со стилем «Баухауз».
А мне пора улетать. Бьёрн сдержанно раскланивается, вручает в качестве сувенира банку моченой морошки.
Спустя месяц я получила от него письмо: «Дорогая Анастасия, можете меня поздравить. Да, мой проект признан лучшим. Теперь я буду очень занят. Но вы тем не менее можете всегда меня навестить». Так что будете в Бергене — не забудьте: в центре города — рынок, который построил Бьёрн.
Анастасия Буцко
Зеленая буря над Ираном
Фото: GILLES PERESS/MAGNUM PHOTOS/PHOTOGRAPHER.RU
В середине 1970-х Его Величество Мохаммед Реза Пехлеви озвучил план, согласно которому к 2000 году национальная экономика Ирана должна стать пятой в мире. На тот момент страна стремительно европеизировалась, казалось, ее граждане жаждали благосостояния, комфорта и экономического развития. Но в одночасье все вдруг изменилось: зеленому доллару иранцы решительно предпочли зеленое знамя ислама.
Власть шахиншаха Ирана была практически безраздельной с 1953-го, когда американцы помогли ему свергнуть националистичеcки настроенного премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка и взять всю власть в свои руки. В следующие два десятилетия с западной помощью была проделана большая работа по модернизации страны. И вот, в 1978 году иранский шахиншах имел все основания быть довольным собой — он упорно стремился к своим целям и вроде бы почти достиг их. Росли как грибы новые производства. Например, 15 заводов выпускали западные авто на любой вкус и кошелек, от представительских «линкольнов» до «тойот» и микроавтобусов, которые приобрели особую популярность у иранцев — людей, как правило, многодетных. Выпускались и собственные модели — юркие и дешевые «пейканы» («стрелы»). 100 000 студентов из числа подданных шаха учились за границей. Сотни страховых контор, от дальних деревень до центра Тегерана , бойко обслуживали патриархальный народ.
Реза Пехлеви называл себя «хранителем Персидского залива», и для обоснования таких претензий были нужны мощные вооруженные силы. Из Великобритании десятками военнотранспортных бортов прибывали тяжелые танки, в США правительство Ирана заказало пять эсминцев такого класса, каких тогда не было на вооружении даже у самих американцев. ФРГ взялась за строительство трех атомных подводных лодок . Одновременно Иран оказался обладателем самого мощного флота итальянских боевых вертолетов. Американские специалисты помогали ему создавать ядерную программу. И хотя речь шла исключительно о мирном атоме , нет сомнений, что у Ирана были шансы получить и ядерное оружие. Однако проамериканское, казалось бы, правительство шаха производило и у СССР закупки грузовиков, ракет класса «земля — воздух», гранатометов РПГ-7 и многого другого.
Тегеран. Один из многочисленных киосков с кассетами, где можно было купить речи Хомейни. 1979 год. Фото: GILLES PERESS/MAGNUM PHOTOS/PHOTOGRAPHER.RU
Народ, по-видимому, привыкал к новой жизни. На севере Тегерана выросли благоустроенные небоскребные кварталы, которые насквозь пересекли несколько «шахвеев» — современных дорог, названных по ассоциации с хайвеями. В барах и гостиницах — толпы иностранцев, в кинотеатрах — американские фильмы, многие мусульманки уже открыли лица. Но все эти нововведения были поверхностными и поспешными. Между «западниками» и большинством населения, особенно пожилыми людьми, традиционно уважаемыми в Иране, нарастала напряженность. Шахское прославление столь непривычных мусульманину ценностей вызывало у них недоумение и даже брезгливость. К тому же режим становился все более авторитарным, игнорируя настроения значительной части общества и используя для подавления недовольных свою тайную полицию САВАК. Противостояние шаху означало борьбу за свободу, правда, кто-то подразумевал под этим словом представительную демократию, а кто-то — свободу жить согласно предписаниям ислама.
