Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год
— Не знаю — так мне почему-то казалось.
Однако же Трурль догадался, в чем тут дело: при монтаже он использовал детали разобранного бочечного адвокатора, и память о той истории отложилась в подсознании нового агрегата, породив характерный комплекс.
— Где же твое толкование? — спрашивает конструктор.
— Вот оно: компетентного трибунала нет — не будет и рассмотрения дела. То есть ни выиграть, ни проиграть его невозможно.
Вскочил конструктор со стула, погрозил юрисконсуленту кулаком, но слово пришлось сдержать, и ничего он ему не сделал.
Пошел Трурль к Клапауцию и все ему рассказал.
— Говорил же я — безнадежное это дело, а ты не верил,— напомнил Клапауций.
— Бесчестье мое не останется безнаказанным,— горячится Трурль,— и если я не добьюсь справедливости юридическим и судебным путем, то разделаюсь с коронованным негодяем иначе!
— Но как, любопытно узнать? У короля есть Совершенный Советчик, и хотя погубить тебя он не может, все остальное ему по силам; он отведет любую угрозу, любой удар, любую беду, которые ты обрушишь на короля или его королевство. И я, дорогой мой Трурль, не сомневаюсь, что так и будет, поскольку полностью доверяю твоему конструкторскому таланту!
— Ты прав. Похоже, создав Совершенного Советчика, я лишил себя всякой возможности наказать эту августейшую мразь. Но должна же тут быть какая-нибудь зацепка! Плох я буду, если ее не найду!
— Что ты задумал? — спрашивает Клапауций, но Трурль только плечами пожал и вернулся к себе.
Долго не выходил он из дому, размышляя в уединении. То в библиотеке лихорадочно перелистывал сотни томов, то в лаборатории таинственные опыты проводил. А Клапауций, навещая его, не мог надивиться упорству, с которым Трурль пытался самого себя превзойти: ведь Советчик, наделенный разумом Трурля, был как бы частью его самого.
Однажды, придя, как обычно, после полудня, Клапауций не застал хозяина. Дверь была заперта, ставни на крепких засовах, а Трурля и след простыл. Понял Клапауций, что коллега его начал действия против повелителя Множественников. Так оно в самом деле и было.
Меж тем Мандрильон вовсю наслаждался властью, а когда не хватало фантазии, обращался за подсказкой к Советчику. Отныне король не боялся ни дворцовых переворотов, ни мятежей и никакого вообще неприятеля, но правил железной рукой; и меньше красуется ягод на лозе полуденного винограда, чем болталось в то время повешенных на государственных виселицах.
А Советчик имел уже четыре полных сундука орденов за проекты, коими порадовал короля. Микрошпик, заброшенный Трурлем в державу Множественников, воротился назад с донесением, что за последнюю услугу монарху — пускание по воде венков, сплетенных из обывателей,— Мандрильон публично обласкал Советчика, назвав его «моя душечка».
Недолго думая (ибо план кампании был уже разработан), Трурль взял листок кремовой почтовой бумаги с нарисованной от руки виньеткой в виде земляничного деревца и набросал письмо, содержания самого обыкновенного:
«Милый Советчик! — говорилось в нем.— Надеюсь, живется Тебе хорошо, не хуже, чем мне, а то и получше. Государь, как я слышал, удостоил Тебя доверием; поэтому Ты, сознавая огромную ответственность перед Историей и Государственным Благом, должен верой и правдой служить на своем посту. В случае каких-либо трудностей при исполнении августейших желаний прибегни, пожалуйста, к методу «Экстра Особой Выдержки», с которым я в свое время детально Тебя ознакомил. Черкни, если хочешь, несколько строк, но не обессудь, если отвечу не сразу, поскольку я теперь занят конструированием Советчика для короля Д. И не располагаю избытком свободного времени.
Шлю Тебе сердечный привет, а Твоему Государю — уверение в моем нижайшем почтении. Твой Конструктор Трурль».
Послание Трурля возбудило вполне естественные подозрения Тайной Множественной Полиции и подверглось тщательному исследованию, причем на бумаге не оказалось никаких химических реактивов, а в рисунке, изображавшем деревце,— ни малейших намеков на шифр. Обстоятельство это вызвало немалый переполох в Главном Штабе Полиции, и письмо было переснято, ксерокопировано, ротапринтировано, а также переписано от руки, оригинал же, запечатанный как положено, вручен адресату.
Прочитав письмо, Советчик пришел в ужас, догадавшись, что это уловка Трурля, рассчитанная на его, Советчика, дискредитацию, а может, и ликвидацию. Он тотчас сообщил о письме Мандрильону, назвав при этом Трурля мерзавцем, норовящем очернить его в глазах государя, и взялся расшифровать послание, будучи твердо уверен, что невинные фразы — лишь маска, за которой скрывается нечто зловещее и чудовищное.
Советчик заявил королю, что сам разоблачит происки Трурля; а затем, запасшись нужным количеством реактивов, штативов, воронок, пробирок и лакмусовой бумаги, предпринял сложнейший анализ конверта и почтовой бумаги. За всем этим, понятно, наблюдала полиция, вмонтировавшая в стены апартаментов Советчика винтики для подслушивания и болтики для подглядывания. Когда химия оказалась бессильной, Советчик прешел к дешифровке текста послания (расписав его предварительно в виде огромных таблиц) — при помощи ЭВМ, логарифмической линейки и счетов.
Ему невдомек было, что вместе с ним в это занятие углубились отборные полицейские умы с Маршалом Шифровальных Войск во главе. Чем дольше затягивались поиски дешифровщиков, тем большая воцарялась в Главном Штабе тревога. Эксперты более не сомневались, что шифр, столь дерзко глумящийся над попытками его разгадать, принадлежит к числу наиболее хитроумных из всех когда-либо испробованных.
Маршал сообщил об этом одному из придворных сановников, который жестоко завидовал карьере Советчика. Оный вельможа, больше всего на свете желавший посеять в душе монарха недоверие к новому фавориту, сказал Мандрильону, что Советчик, закрывшись на ключ, ночи напролет изучает подозрительное письмо. Но король только посмеялся над ним и ответил, что прекрасно об этом знает, поскольку Советчик сам ему обо всем поведал. Сановный завистник, сконфузившись, замолчал и немедля поделился новостью с Маршалом.
— Надо же! — воскликнул седоусый шифровальщик.— Даже и этого не скрыл от монарха? Что за неслыханное коварство! И что за дьявольский шифр, ежели можно болтать о нем с кем угодно!
И приказал подчиненным удвоить усилия. Прошла неделя, а результатов по-прежнему не было, и тогда на помощь призвали крупнейшего специалиста по загадочным текстам, создателя левосторонних, невидимых глазу шифров, профессора Ксивоса. Тот, изучив инкриминируемое письмо и отчеты военных спецов, предложил испытать метод проб и ошибок, а для расчетов взять компьютеры астрономического формата.
Это было исполнено, и оказалось, что письмо можно прочесть тремястами восемнадцатью способами.
Первые пять вариантов гласили: «Таракан из Мленкотина добрался благополучно, но помойка погасла», «Тетку паровоза на шницелях прокатить», «Чепчик заклепан — обручение масла не состоится», «Тот, кто есть, но нет кого, нынче сам казнит его». А также: «Из крыжовника, пыткам подвергнутого, немало вытянуть можно».
Последний вариант профессор признал ключом к шифру и после трехсот тысяч опытов установил: если сложить все буквы письма, вычесть из итога солнечный параллакс и годовое производство солнечных зонтиков, а из остатка извлечь корень третьей степени, то получится слово «Апокалипсус».
В адресной книге был найден обыватель по имени Апокаляпсус. Ксивос пришел к выводу, что ошибка внесена умышленно, для маскировки, и Апокаляпсуса арестовали. Будучи подвергнут внушению шестой степени, он показал, что состоит в сговоре с Трурлем, который обещал в скором времени прислать ему ядовитые гвоздики и молоток, дабы насмерть подковать государя. Располагая столь вескими доказательствами измены, Маршал Шифровальных Войск доложил о них королю; Мандрильон, однако ж, настолько еще доверял Советчику, что позволил тому говорить в свое оправдание.
Советчик не отрицал, что письмо можно прочесть разными способами, если переставлять буквы; он сам, по его словам, обнаружил еще тысячу сто вариантов. Однако, доказывал он, из этого ничего не следует, и письмо вообще не зашифровано, поскольку осмысленный (или похожий на таковой) результат можно получить, переставляя буквы любого текста, а то, что получается из перестановки, именуется анаграммой, и ведает этим теория пермутации, или комбинаторика. Трурль, восклицал Советчик в искреннем негодовании, желает оклеветать его и опорочить, создавая видимость шифра там, где шифра нет и в помине; обыватель же Апокаляпсус не виновен ни сном, ни духом, а то, что он показал на следствии, втолковали ему Мастера Убеждения из Главного Штаба Полиции, поднаторевшие в задушевных беседах с участием следственных аппаратов мощностью до нескольких тысяч трупсов. Выпады против полиции король встретил холодно и потребовал дальнейших объяснений. Тогда Советчик повел разговор о шифрах и кодах, сигналах и символах, об анаграммах и пермутациях и общей теории информации, да все мудренее и непонятнее, пока не вскипел король великим гневом и не велел бросить его в темницу. Тут же пришла открытка от Трурля следующего содержания:
