Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
— Эй, — сказал Дитер, — в этом есть что-нибудь для нас? Я хочу сказать, это ведь наш дом — должны же мы получить права на патент или что там еще!
— Боюсь, нет, — спокойно ответил следователь Морусаки. — Никаких патентных прав на результат спонтанной мутации не может быть — если мутационный процесс не был устроен сознательно.
— Тогда как насчет прав на открытие? — спросил Дитер. — Ведь это мы обнаружили его, не так ли?
«Я обнаружил его, — подумал Рик, — а не мы.»
— Вы заметили запахнувшую розу, — сказал мистер Мергатройд. — Едва ли можно сказать, что вы обнаружили невидимого червя, подточившего ее. Эта честь, боюсь, принадлежит доктору Джореги, следователю Морусаки и мне. Но если вам станет от этого легче, знайте, что никто из нас не получит личную выгоду от этого открытия, так как все мы здесь выполняем служебные обязанности. Ваш дом разделит вместе с нами честь быть упомянутым в десятке ссылок в научных журналах и справочниках, но мы не получим за это ни гроша.
— Кроме меня, — с вежливым сожалением произнесла доктор Джореги. — Боюсь, мне все же придется выставить счет за консультацию и лечение — и за замену экрана внизу, если вам угодно, чтобы я занялась этим.
Недовольный взгляд Дитера переместился с мистера Мергатройда на Рика, который просто отвернулся, умышленно отказываясь от каких-либо замечаний.
— Вам не стоит печалиться, — дружелюбно произнес Мергатройд. — Поверьте, лучше всего взглянуть на это с моей позиции. Это примечательный момент в истории жизни на Земле — начало новой эволюционной цепочки — и он впервые проявился у вас в детской.
Это своего рода чудо, счастливый подарок судьбы. Кто может знать, что со временем сможет развиться из правоспиральной ДНК, теперь, после того, как сделан ее первый шаг к независимости от творящей человеческой руки? Давайте попробуем подняться выше меркантильных рассуждений и посвятим мысли этому. У вас в детской были неполадки, вам затопило подвал… но в действительности сегодня здесь произошло иное. В действительности сегодня в мире впервые появилось нечто новое… нечто по-настоящему новое и живое.
Рик по-прежнему был зол на всех, и у него по-прежнему адски болели руки, но внезапно он понял, к чему клонит Мергатройд, и понял, что тот прав. На молекулярном уровне действительно произошло нечто важное… нечто гораздо более значительное, чем порезанная рука или приступ паники, может быть, слишком глупый, чтобы быть выраженым словами, а может быть, и нет.
Чудо. Счастливый удар судьбы.
— Где это сейчас? — успокоившись, спросил он. — Если вы собираетесь лечить дом, то как вы намерены сохранить вирус?
Мистер Мергатройд открыл портфель и достал полиэтиленовый пакет — возможно, один из нескольких, которые он хранил там. В запечатанном пакете находилась одна из роз, срезанная со стены в детской. Она еще не казалась больной.
Все несколько мгновений не отрывали от нее глаз — все семеро.
Затем мистер Мергатройд убрал розу в портфель, закрыл его и направился к двери. Она отворилась перед ним, как показалось Рику, с трусливой подобострастностью. Врач и сотрудник ВБР вышли следом.
Когда все ушли, Роза подошла к Рику и положила Стивена ему на колени.
— Ну что, — сказала она, — вот и все. Через пять минут у меня начинается консультация.
— О, гниение, — воскликнула Хлоя. — Я должна была быть в робото-буре еще двадцать минут назад.
Дитера уже не было; он исчез словно по волшебству.
Рик с облегчением вздохнул, оставшись один. Они даже не начали понимать, что он пережил, и это обесценивало успокаивающее действие их присутствия. Хотя Рику по-прежнему хотелось, чтобы его кто-то слушал, кто-то ему сочувствовал, он понимал, что никто из обитателей дома не способен выполнить эту функцию.
Стивен, открыв глаза, на мгновение встретился взглядом с Риком и начал плакать.
Рик посмотрел на малыша, и у него защемило сердце. «Сорок восемь часов,» — подумал он, вспоминая, что сказали посетители. Пройдет еще сорок восемь часов, прежде чем детская станет безопасной для дальнейшего использования. А до тех пор…
Рик встал и направился на кухню за бутылочкой и соской. Разумеется, от этого отдавало двадцать первым веком, но Рик решил, что, если немного повезет, у него все получится, учитывая, что Стивен достаточно проголодался.
Так и вышло. Выплюнув соску один раз, Стивен затем пошел на компромисс и начал сосать. Наступила тишина.
Рик погладил малышу головку рукой, которую врач обработала и закрыла синтетической кожей. Ощущение было странное.
— Знаешь, там, внизу, мы действительно были в беде, — ровным голосом произнес он. — Теперь, когда все закончилось хорошо, никому ни до чего нет дела. Я пытался спасти наши жизни, потому что у меня были все основания полагать, что им угрожает опасность.
Стивен не удостоил его и взглядом, но это не имело значения.
— Ты-то понимаешь? — продолжал Рик. — Ты был там, и ты вопил еще громче меня. Ты понимал, что нам угрожает. Ты понимал, что и зачем я делаю. Это наша тайна, малыш — твоя и моя. Мы понимаем.
Рик заговорил это только для того, чтобы сказать что-то, но, произнося эти слова, начал сознавать, насколько они верны — по крайней мере, близки к тому, чтобы быть верными.
Он находился в подвале не один, он запаниковал не только из-за себя. Он боялся и за Стивена. Он был прав, что боялся за Стивена, что запаниковал из-за Стивена, что дошел до предела… ради Стивена. Что бы ни думали о нем его со-родители, он сделал то, что должен был сделать, и ему не нужно ни перед кем оправдываться.
Выплюнув соску, Стивен изготовился к плачу, который неизбежно перейдет в завывание, которое перейдет в…
Встав, Рик понес младенца и соску в детскую в надежде на то, что знакомое окружение успокоит Стивена. С десяток роз было срезано и убрано, но сотни оставались, и ни одна из них не казалась больной.
— Посмотри, — зашептал Рик на ухо малышу. — Посмотри на эти прекрасные розы. Все будет хорошо.
Он попытался засунуть соску назад в рот младенцу, но Стивен сопротивлялся. Он теперь плакал, снова подбираясь к той ужасной ноте.
— В конце концов, — упрямо продолжал Рик, — Мергатройд действительно был прав, не так ли? Нам просто нужно перестать рассматривать случившееся как катастрофу и начать думать о нем как о начале, правда? Здесь сегодня произошло чудо, и мы с тобой явились его свидетелями. Мы должны быть благодарны за это. Мы и благодарны. Ведь правда?
И снова Рик сказал это для того, чтобы сказать что-то, и снова осознал, что это правда. Когда Стивен начал вопить, и его крик пронзил Рика в самое сердце, он вдруг почувствовал, что этот звук никогда не мог бы задевать его и не задевал бы так, если бы между ними не существовала какая-то особая связь, какая-то необъяснимая, единственная в своем роде гармония. Если только взглянуть на происшедшее трезво, у истоков его окажется не какой-то зловещий червь, гложущий душу Рика, а подтверждение того обстоятельства, что они с сыном что-то значат друг для друга… что между ними существует взаимопонимание.
Рик вставил импровизированную соску в рот младенцу, мягко, но настойчиво преодолевая его сопротивление.
— Не торопись, — успокаивающем произнес он. — Не торопись. Спешить некуда. Все время мира перед нами, сколько ни потребуется… все время мира.
И он огляделся вокруг, посмотрел на прекрасные розы — все яркие розы, которые, при заботливом уходе, если повезет, будут цвести столетия.
Линда Нагата
Старая мать[2]
Первый роман Линды Нагаты, «Создатель Бора», появился на прилавках книжных магазинов в Америке в 1993 году. Его действие развивается в том же мире, что и рассказ Линды «Освободительница», опубликованный в № 3 «Сверхновой» за 1994 год. Второй роман Нагаты, «ТехноРай», вышел в декабре 1996 года в издательстве «Бэнтем».
Действие рассказа «Старая Мать» разворачивается недалеко от дома писательницы, в округе Куда на Мауи. «Плантации хурмы и облачные небеса реальны, — пишет она, — хотя змеи (пока что) из области вымышленного. К несчастью, люди постоянно пытаются нелегально провезти на Гавайи „домашних“ рептилий, и я не удивлюсь, если за следующие сто лет на островах возникнет внушительная популяция змеи».
Оставляя позади яркий искрящийся след, с первыми мгновениями Нового Года небо усеяло множество шутих и петард, раскативших по прибрежному павильону оглушительный грохот канонады. Облака соленых брызг, вздымаемые ударами огромных океанских валов, наполнились едким запахом пороха. Прибою аккомпанировали гонги и барабаны, заставлявшие танцевать льва. Этот лев не был обычным животным — пятнадцати футов от носа до кончика хвоста, с переливавшейся белым, красным и золотым шкурой из гибкого нейропластика. Большие зеленые глаза поблескивали из-под тяжелых ресниц, гигантские челюсти разверзались и захлопывались — их обладатель хватал очередного невидимого толпе демона. Смеясь, Эша пригнулась и оступилась, когда лев проносился мимо. Клэй подхватил ее и с улыбкой помог встать на ноги. Барабанный бой вторил ритму сердца и стучал в висках девушки, заглушая сомнения. Радостный возглас Эши слился с сотней других, когда лев встал на задние лапы и прозвучал мощный рык, обращенный к звездам, которые мерцали над головой.
