Семья волшебников. Том 3 - Александр Валентинович Рудазов
В дверь толкнулась собачья морда. Обычно во время таких моментов фамиллиары их не беспокоили, но в этот раз Тифон принес дальнозеркало. То светилось и дрожало — Майно кто-то зеркалил.
— Вот, я принес, — неловко пробубнил пес, кладя зеркало на ночной столик. — Я ухожу.
Волшебник не хотел сейчас ни с кем говорить. Но стекло упорно не гасло, кто-то очень хотел с ним пообщаться. Возможно, что-то срочное.
— Мир вам! — рявкнул Майно, проводя рукой.
В зеркале появилось женское лицо. Красивая светловолосая девушка с голубыми глазами и заостренными ушами. При виде Майно она приветливо улыбнулась, а тот сначала нахмурился, явно не сразу вспомнив, но потом его лицо просветлело.
— Оллиния! — воскликнул волшебник.
— Мир тебе, Майно, — мягко произнесла полуэльфка.
Лахджа прищурилась. Она смотрела в зеркало глазами мужа, но сама с места не стронулась. Если Майно захочет, то познакомит их, а если нет, то… послушаем сначала, кто это.
— Сколько лет мы не виделись! — обрадованно произнес Дегатти. — Лет сто!
— Я еще не так стара, — улыбнулась Оллиния. — Всего семьдесят.
— О, ты не постарела ни на день! Все та же прекрасная лилия, образ которой я храню в своем сердце!
— Ты тоже почти не изменился с годами, — потупившись, сказала Оллиния. — Я слышала, ты получил премию Бриара. Я тебя так и не поздравила.
— Спасибо… но это было шестнадцать лет назад.
— До нас тут новости доходят нескоро. Мы живем уединенно… мы… я. Я недавно овдовела.
— Я даже не знал, что ты была замужем, — вздохнул Майно. — Соболезную. Меня… не приглашали на свадьбу. Уверен, он был хорошим индивидом, раз ты выбрала его.
— Да, он был хорошим человеком, — вздохнула и Оллиния. — Но не волшебником. Он умер в прошлом году… просто от старости.
— Человеком?.. не эльфом?..
— Да, человеком… похожим на тебя… межевой рыцарь… был им в молодости. Потом ему был дарован надел милостью его величества, и мы счастливо жили до его смерти…
— А где вы живете?.. жили?..
— В великом княжестве Залвен, на самой окраине. Здесь хорошо. Густые леса, озера, заливные луга… моему единорогу тут привольно. А ты как поживаешь?..
Майно проверил, где там Лахджа. Супруга в разговор не вмешивалась, всем видом демонстрируя, что ей дела нет до каких-то старых знакомых ее мужа. Она даже ушла вниз пить какао, но Майно ежесекундно ощущал ее подключение к своим глазам и ушам.
— О, у меня все прекрасно! — воскликнул волшебник, откинувшись в кресле и вытянув дальнозеркало перед собой. — Я переехал в родовое поместье, дописываю монографию… Моим фамиллиарам тут тоже привольно.
— Это значит, что твой батюшка скончался? — сочувственно спросила Оллиния.
— Да, почти сорок лет назад. Хотя он все еще иногда заявляется как домашний призрак… но он редко покидает чердак.
— Скажи… а правда, что у тебя много фамиллиаров, и среди них даже высший демон? У меня все не было повода позеркалить, спросить… а на днях ты мне вдруг приснился, и я вспомнила, как давно мы не общались…
— Да, у меня девять фамиллиаров, и среди них высший демон, — закинул ногу за ногу Майно. — Приснился, говоришь?..
Он откинулся в кресле и водрузил ступни на ночной столик. Енот, который как раз зашел протереть пыль, одарил своего человека бешеным взглядом и принялся подчеркнуто подметать именно вокруг него, то и дело задевая ноги метелкой.
— Вот, один из моих пушистых друзей, — показал его в дальнозеркало Майно. — Поздоровайся с Оллинией, Ихалайнен.
— Ты дал фамиллиару имя?.. — удивилась волшебница. — Оригинально. Или у него уже было?..
— Нет-нет, там… там просто так получилось. У меня у всех фамиллиаров есть имена… кроме рыбки. Рыбка не хочет.
Он Поплавок. Я настаиваю.
Поплавок — это дохлая рыба. Которая всплыла. Я пока еще живее всех живых.
Надо думать, раз подслушиваешь. Вы тут все греете уши, что ли?
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Ладно, заткнитесь, я не слышу Оллинию!
Бе-бе-бе, Оллиния-Оллиния, любовь моя!..
Разговор, впрочем, долго не продлился. Оллиния не спрашивала напрямую, но Майно все же пришлось упомянуть, что он женат и у него три дочери. И после этого беседа как-то очень быстро завяла. Оллиния пожелала Майно всего самого лучшего, заверила, что всегда будет помнить их школьный роман, и отключилась.
Когда волшебник спустился вниз, Лахджа пила какао. Все еще сидела с чашкой, стискивая ручку так, что та раскалилась. Майно заботливо произнес:
— У тебя сейчас какао вскипит.
— Я такое люблю.
— Ты такая красивая, когда злишься.
— Я не злюсь. Кто эта Оллиния?
— А… да, так, одноклассница. Мы с ней… дружили в школе. Ничего серьезного, мы были подростками.
— А… понятно… И она вспомнила про тебя, как только овдовела?
— Ты все-таки подслушивала, — укоризненно произнес Майно.
— Да ладно… это просто одноклассница. Я вот, как видишь, не запрещаю тебе общаться с кем хочешь.
— Да… думаю вот, не пригласить ли ее к нам на чай…
— Залвен на др-ругом конце мир-ра! — тут же встрепенулся попугай. — Без пор-ртала добр-раться тр-рудно!
— Да, ты прав, — кивнул Майно. — Глупо ехать через полмира ради чашки чая. Лучше в гости. На луну, а то на две… как раз лето начинается! Она овдовела, ей сейчас грустно, одиноко, нужна приятная компания…
— О да, с удовольствием разделю с вами компанию, — вдруг улыбнулась Лахджа.
Взгляд Майно стал задумчивым. Будучи мужчиной, он не мог не взволноваться при таких мыслях. Но он видел глаза жены и слышал ее эмоции. Подавляемые, тщательно скрываемые… но он понял, какой ответ сейчас будет правильным.
— Нет, думаю, ей будет неудобно, — принял верное решение он. — Все-таки у нас общее прошлое, будет неловко… и нас это стеснит. Я дописываю монографию, тебе надо следить за детьми, у Астрид экзамены в КА… не до гостей, пожалуй.
— Пожалуй, — согласилась Лахджа.
С кухни доносилось позвякивание и шкворчание — Вероника готовила себе завтрак. Две луны назад ей исполнилось пять, и она приняла решение быть самостоятельным, ни от кого не зависящим существом.
Родители поощряли в ней эту черту, потому что поступать в Клеверный Ансамбль ей предстоит очень рано. Не в этом еще году, сейчас она все-таки слишком мала, но, возможно, в следующем.
Майно и Лахджа с умилением смотрели, как Вероника сосредоточенно вышагивает с подносом, на котором в идеальном порядке разложены яичница из двух яиц, два ломтика жареного бекона, два треугольных куска жареного хлеба, разрезанный пополам помидор, три разрезанных пополам жареных шампиньона, масленка, солонка и чашка апельсинового сока.
— Я почти не помогал, — гордо сказал Ихалайнен, наливая Майно кофе. — Еще
