Зловредный старец - Алексей Герасимов
— Ну, хотя бы честно. — задумчиво ответил Урунгаль. — А мне эта земля, такая ограбленная, для чего?
— Так в Парсуде-то работорговля не запрещена, а народу в Скарпии более чем достаточно. Обрабатывать же землю никто не мешает посадить… Да кого захочешь. Ну и престиж, конечно. Статус собирателя земель и все такое.
— Ладно. — он подался вперед и вперился в меня своим волчьим взглядом. — И что ты хочешь взамен?
— Немного. Три вещи. — я пожал плечами. — Первое, это Северное Прикарунье. Ахимак-дженаб, поди, не обеднеет.
Урунгаль хищно усмехнулся.
— К тому же я прошу эту землю не для себя, а для своего полководца, взявшего на копье Скарпию и командовавшего сегодня ашшорской армией, князю Латмуру.
Царь царей прищурился.
— Это не его ли сын женат на твоей внучатой племяннице? — спросил он.
— Так и есть. — нет смысла отрицать общеизвестное. — И я многим обязан лично ему, так что совсем не прочь видеть этого человека в числе Владетельных.
Повелитель Парсуды ненадолго задумался.
— Это приемлемо. — наконец произнес он. — Второе?
— Гм, даже не знаю как начать… Насколько знаю, именно ты утверждаешь первосвященника в своем государстве, и место год уже как пусто?
— Формально — да. — вздохнул он. — Фактически же в выборы Престол почти никогда не вмешивается. Ссориться со жрецами и влезать в их грызню, это чревато. А что, хочешь предложить интересного претендента?
— Ашшорский Конклав направлял тебе челобитную о назначении на это место нашего Примаса.
— Знаю. Это старинная традиция — на почти каждые выборы традиционно присылают, а престол традиционно же это прошение отклоняет, ибо не из подданных.
— Если бы ты нарушил эту традицию, то парсудсккому жречеству надолго бы стало не до вмешательства в дела государства. — заметил я. — Йожадату — энергичный и фанатичный борец с ересями.
— Ха, это интересно! — Урунгаль даже хлопнул себя ладонями по ляжкам. — Обещать не стану, подумать надо. Что третье?
— Да, тут такое дело… У тебя дочка в брачный возраст входит, а у меня внук и соправитель как раз не женат…
* * *
Царь царей согласился со всеми тремя пунктами, так что уже очень скоро Ржавый сменил статус и стал Владетельным князем Карунини. Не всех такое устроило в нашем царстве-государстве, но учитывая статус дарителя и общий авторитет одаряемого, открытое недовольство высказал один только Моцк Гелавани.
Да и пес бы с ним.
Известие о утверждении Йожадату на роль первосвященника всея Парсуды его сторонников в Конклаве воодушевило донельзя (и не менее сильно изумило самого примаса), но, поскольку очень скоро их партия по понятной причине лидера в пределах Ашшории лишилась, а достойного преемника нынешняя головная боль всего парсудского жречества себе не вырастил, результат борьбы с отцом Тхритравой для его противников был немного предсказуемым.
На интронизации нового примаса присутствовал и выбранный братией заочно юный настоятель Обители Святого Солнца. Он же, от лица Конклава, потом принес по этому поводу жертву Святой Троице. В коррере, как нетрудно догадаться.
Я же потихоньку начал все больше и больше дел перекладывать на соправителя — советуя, наставляя, объясняя последствия, но напрямую вмешиваясь все меньше и меньше.
Думаю, Асир будет хорошим царем даже тогда, когда меня не станет. Справедливым уж точно, поскольку за передачу брату престола Шехамы стоял насмерть и свое мнение отстоял.
Хотя против свадьбы на царевне Фаррох Лекке он был настроен категорически и совершенно иррационально. Наверное, просто еще не созрел для брака.
Впрочем, свадьба в царских семьях вообще-то дело очень не быстрое, и к прибытию невесты в Аарту, случившемся в последние дни осени, внук со своей судьбой смирился. А когда узрел невесту, так и приободрился даже. Настолько, что в заведение госпожи Гавхар тайком мотаться перестал, что нехило символизирует.
На их свадьбе меня малость просквозило, но, как тогда казалось, ничего серьезного. Ну подчихиваю иногда, подкашливаю — как и большинство мужчин я от таких легких недомоганий знаю два способа исцеления — само пройдет и замечать не стоит.
Но, к середине зимы болезнь вылезла во всю, так сказать, ширь. Шаптур пичкал меня отварами и порошками, однако легче мне от этого не становилось. Наконец, из-за температуры я почти перестал воспринимать окружающий мир. Помню только, что просыпался, пил бульоны и отвары не особо соображая, что вокруг меня происходит, и снова впадал в забытье. Даже не скажу, сколько это все продолжалось.
И вот, как-то ночью я проснулся, и почувствовал себя совершенно здоровым. Ни забитости легких и носа, ни температуры — да даже радикулит о себе знать не давал.
Я тихонечко встал с постели, стараясь не разбудить дремлющего рядом, в кресле, брата Шаптура. На другом кресле, у противоположной стены, встрепенулся Князь Мышкин. Кот приподнял голову, поглядел на меня, тихонько и грустно пискнул, после чего повернулся в сторону входа в спальню и издал такой же звук.
Я проследил за его взглядом и узрел некую темную фигуру.
— Ничего себе! — изумился я. — Не успел поправиться, а меня уже убивают?
— Я никого не убиваю. — фигура сделала шаг вперед и вошла в круг света, который отбрасывал горящий в плошке с маслом огонек на тумбочке между Шаптуром и кроватью. — Я лишь забираю тех, чей срок пришел, и провожаю туда, где им быть надлежит.
Передо мной стояла мрачная фигура в балахоне, с косой в руке. Из под капюшона на меня, синими огоньками в глазницах, глядел человеческий череп.
Князь Мышкин издал тоскливый тоненький писк.
— Тебе еще рано, маленький. — Смерть наклонился, и погладил кота рукой в черной перчатке.
— Итак, я все же гикнулся? — не то, чтобы этот факт нуждался в уточнении, но что-то мне не молчалось.
— Боюсь, что да. Тебе ведь было обещано еще пожить именно что немного.
— Минуточку. — насторожился я. — Мы ведь уже встречались, не так ли?
