Разбитые иллюзии - Любовь Михайловна Пушкарева
Он отнял руку от руля и сжал мою ладонь. Просто жест, обычный человеческий жест.
— И всё же мы едем к Стражу… — горько прошептал он
— Да. И утром уедем от него. Верь мне.
Он кивнул, соглашаясь.
Дверь в квартиру Отшельника, как обычно, была не заперта, я толкнула её, и меня ожидал неприятный сюрприз: неизвестная мертвячка из отказавшихся. Она стояла и смотрела на меня со смесью страха и враждебности. Шон за моей спиной тут же подобрался. Я знала: в руке у него появился посеребрённый нож — одно неверное движение вампирицы, и он вскроет ей горло. Это знание успокаивало, позволяло сохранить достоинство. Проигнорировав её, я прошла в комнату. Мои ожидания оправдались, я увидела там и Вика, и Стража. Вик уже был с крыльями. Но он помнил меня, это главное.
Я посмотрела в глаза Стражу, в мыслях обвиняя его. Я не сошла с ума и по-прежнему чувствовала эту реальность, ведь в этом городе многое в моих руках — я держу нити. И время Вика ещё не настало. У нас было время. А Страж заключил сделку с кем-то ещё: кто-то пожелал скорой смерти Вика. Странно, безумно, но это так. А значит, Страж сам нарушил Равновесие, поторопив события и вынудив его умереть, ведь Вик не мог поступить иначе, не мог дать умереть ребенку под колесами машины.
— Это не я, — произнес он.
— Мне всё равно. Я пришла забрать своё.
— Твоего тут нет ничего.
— Ошибаешься. У меня отняли время. Моё и Вика, наше общее время. Я пришла за ним.
— Ты… — Страж замер, не договорив, сквозь смертельную усталость на мгновение промелькнуло удивление. — Я тебя слушаю.
— Ты должен мне услугу. Я предлагаю вернуть тебе долг за возможность забрать то, что мне принадлежит.
— Что ж, возьми, если сможешь. Но если у тебя получится, — он ухитрился своим безэмоциональным голосом передать крайнюю степень сомнения, — то платой будет то, что ты каждую ночь на три удара сердца будешь забывать о том, что тебе удалось.
Я скривилась. Серый Демон всегда возьмет плату, уравновесит. Плата лишь кажется пустяковой, но я смогу её отдать.
— Я согласна.
Сплетающий шагнул ко мне, но в мои планы не входило позволить ему сегодня напиваться моей кровью. Я оцарапала палец о брошку и прикоснулась к его губам, оставляя даже не каплю, а намек на неё. Ему пришлось удовлетвориться.
— Да будет так, — тихо произнес он и посмотрел поверх моей головы на Вика.
Я обернулась и, наконец, позволила себе всмотреться в своего любимого. Смерть изменила его черты, он не избавился от шрамов, но они стали… естественными, словно он с ними и родился. Ну да, Страж Равновесия родился со шрамами.
— Ты не отказался от памяти… — проронила я.
Не согласился стать чистым листом, на котором уже невозможно ничего написать, согласился хранить боль потерь. Согласился помнить меня и дать мне шанс.
— Пати… — боль, отчаяние и вина, всепоглощающая вина за то, что бросил меня.
Я обняла его, прильнула, как раньше… Поцеловала, ощутив клыки и, не щадя себя, разрезала о них губу. Ощутив вкус моей крови, он дёрнулся, но…
Спасибо, брат мой, ты подсказал мне решение.
Моя кровь текла в него, и текли воспоминания.
Наша встреча… Он был такой восхитительно белый, и так открыто улыбался… Я тогда просто подошла к нему и поцеловала, он ответил на поцелуй и удивился лишь, когда я отстранилась.
День за днем, встреча за встречей, я вспоминала, как он раскрывался мне, как я узнавала грани его характера. Как я была ему благодарна за то, что он смог принять мой образ жизни и делить меня с другими источниками, как совсем недавно принял флерсов с их детским собственничеством. Принял Шона и Тони, зная, что тот готов убить его в любой момент.
Мой Вик, мой белый-белый, любящий людей и весь мир Вик, страдающий от того, что должен подчиняться чужой воле и обрывать одни жизни, чтобы спасти другие. Мой Вик, не раздумывая бросившийся под колеса, спасая ребенка. Я знаю, он бы бросился, даже если бы на месте девочки стоял бомж. Он не дал бы умереть человеку. Не променял бы чью-то жизнь на продление своей. И я люблю его за это. Я прощаю ему то, что бросил меня, обменял на жизнь человека. Это правильный выбор. Мой Вик не может поступить иначе.
Первый луч света коснулся моей щеки. Я стою в пыльной комнате. Меня обнимает Вик. Мой Вик. Я смогла.
Сознание потухло и закрылось.
Я пришла в себя рывком и оказалась сразу в реальности. Рядом был Вик, его любовь грела, как солнце…
— Почему я не попала на свой луг? — прошептала я, ведь раньше при истощении я всегда оказывалась там.
— Потому что ты отдала очень много крови, а вместе с ней и себя, своей силы, — ответил Шон, он сидел в кресле у моей постели, мне было его хорошо видно. Вик обнимал меня со спины, прижимаясь всем телом, он проснулся вместе со мной.
— Ты надорвалась, Пати, — с горькой улыбкой продолжил Шон. — Vis-центры не повреждены, но пока ты не восстановишь свою кровь — ты слабее котенка.
— Я опять не учла… Прости меня, Шон.
Я понимала, что он пережил, когда я второй раз за ночь убивала себя, и была безмерно ему благодарна за то, что не помешал, не попытался меня прервать и остановить. Не попытался управлять мной и моей жизнью.
— Брат мой, я причинила боль, невольно нарушила свое обещание…
— Свет мой, я всё понимаю. Конечно, я прощаю тебя и ни в чём не виню. Молю об одном — будь осторожнее и храни себя. Ты моя жизнь, и не только моя. Восстанавливайся скорее.
Помолчав, он собрался и деловым тоном продолжил:
— Я вызвал Венди, чтобы она поддержала и восстановила твоих флерсов, но им нужен ещё день, максимум два, прежде чем они смогут кормить тебя. Этой ночью с тобой будет Ники.
Ники?.. Ну да, Вик уйдет. А мне ещё предстоит пережить три удара сердца.
— Сколько я была без памяти?
— День, часов двенадцать, — ответил Шон, вставая. — Оставлю вас. Ему,
