Даром - Яна Каляева
— Спокойнее, майор, спокойнее, — раздраженно цедит усатый. — Ты понимаешь, что каждый из них — ходячее стратегическое оружие? Есть указание попытаться взять живьем. К тому же у них в заложниках еще большая куча народа.
На экране снова та же площадь, теперь с другого ракурса. Двое чудовищ еле видны за спинами смирно стоящих заложников.
Над площадью разносятся царапающие помехи, а потом — мягкий женский голос:
— Я говорю от лица правительства. Мы хотели бы узнать, чего вы хотите. Что с вами случилось? Чем мы можем вам помочь?
Мужчина поворачивается к динамику, женщина запрокидывает голову — наверно, смеется. Как будут идти переговоры? Микрофона-то нет… Да, мы слышим голос из динамика, но, похоже, его просто накладывают на запись в прямом эфире.
— Чтобы выслушать вас, мы подключились к мобильному телефону, который находится здесь, рядом с вами. Посмотрите налево и увидите девушку в красной куртке. У нее в кармане…
Женщина быстро машет рукой — и по людям слева от нее проходит волна. Несколько человек падают на землю — среди них ясно видно пятно красной куртки. Остальные никак не реагируют.
— Ну все, допрыгались, мрази, — шипит лысый. — Разговоры закончились. Ничего, вертолеты со снайперами уже на подходе. Так, готов первый отчет из логова этих ублюдков.
Теперь запись идет в высоком разрешении. В свете прожекторов — неровные, покрытые трещинами каменные стены, набросанный хлам, грязь… и, кажется, высеченные на стенах надписи. Самые крупные — «ВЫПУСТИТЕ НАС», «ЗА ЧТО», «ВОЗДУХА».
— Мы в заброшенной шахте на глубине тридцать метров, — говорит хорошо поставленный мужской голос. — Судя по органическим отложениям и мусору, два человека могли провести здесь от пяти до десяти месяцев. Вероятно, еду и воду им спускали на тросе с поверхности. Самая ранняя настенная запись содержит дату — 17 апреля 2029 года.
— Десять месяцев… — выдыхает Леха.
— По записям установлены личности. Васильев Максим Андреевич, 36 лет, преподаватель математики в ВУЗе. Попова Нина Сергеевна, 28 лет, оператор ткацкого станка. Оба числятся в списках пропавших без вести. Так они выглядели до похищения.
На экране появляются фотографии. Интеллигентный мужчина в очках и рубашке-поло; мягкие черты выдают некоторую неуверенность в себе. Кудрявая курносая девушка с прямым и ясным взглядом улыбается широко и открыто, на щеках проступают ямочки.
— Дар Васильева — привлечение внимание аудитории, Дар Поповой — слабый телекинез, — продолжает диктор. — Васильев в своих записях утверждает, что мотивы похитителей им обоим неизвестны. Ранее они между собой знакомы не были. Жалуется на голод, заболевания, плохие бытовые и санитарные условия, шум и голоса. Последнее, вероятно, не было галлюцинацией — обнаружены остатки мощного динамика. Постепенно записи приобретают характер параноидального бреда. «Я чистый, я… не мои грехи… свободы». Текст отправлен на психиатрическую экспертизу.
Наверно, я мог бы этих двоих пожалеть… до того, как увидел груды тел в поселке.
— А вот и вертолет! — оживает лысый. — Накроем этих тварей… Включаю трансляцию.
Перед нами вид из кабины. Знакомый до боли поселок… прицел фиксируется на парочке в центре площади.
— База, не могу дать гарантии, что не зацепим гражданских.
Наверно, это пилот. Отвечает ему явно командир:
— Приказываю — огонь!
— Вас понял, — голос резко меняется, становится медленным и отрешенным: — Понял тебя, господин. Исполняю.
— Женяра, твою мать, чего творишь! — орет командир. — На базу, сейчас же, это приказ! Назад, отходи, слышишь⁈ Слушай меня, Женька!
Никакого ответа. Поселок увеличивается — вертолет идет на снижение. Белая девятиэтажка стремительно приближается — видны занавески в окнах, хлам на балконах, жардиньерки.
— На-а-азад! — орет командир.
— Служить тебе — честь, господин, — бесстрастно произносит Женька.
Грохот, вспышка — экран гаснет.
Лысый матерится, усатый шепчет молитву, Леха прячет лицо в огромных ладонях.
— Что теперь? — тупо спрашиваю я.
Усатый жёстко усмехается:
— А теперь в дело вступят психологи.
— К-кто?
Что, чувствительные девочки, которые обожают ковыряться в детских травмах? Серьезно?
— Увидишь.
На экране снова площадь. Люди стоят так же безучастно — похоже, их стало еще больше. Безумная Попова трясется всем телом — не то хохочет, не то рыдает; Васильев обнимает ее, прижимает к себе.
Раздается голос из динамика — снова женский, но не светлый, а низкий, вкрадчивый, змеящийся:
— Максим, а ведь ты знаешь, кто это с тобой сделал. Из-за кого ты столько страдал. Это все из-за нее, из-за ее грехов. И она совсем рядом. Вам никогда не хватит воздуха на двоих. Ты не виноват ни в чем, ты чистый. Это все она. Избавься от нее, Максим. Убей ее — и станешь свободен, по-настоящему, навсегда.
Пожимаю плечами. Кажется, мы хватаемся за соломинку. Неужели эта чушь подействует?
Мужчина с силой отталкивает женщину от себя. Она падает, пытается подняться на четвереньки. Мужчина застывает и пристально смотрит на нее. Руки ее подламываются, она мешком опадает в грязный снег и лежит неподвижно.
— А вот тепе-ерь пойдет вторая партия дронов, — жестко ухмыляется лысый. — В этот раз — с огнестрелом. Некому больше снести их своей чертовой волной.
Чертовщина какая-то… Ладно бы у тех — но ведь у наших-то тоже. Спрашиваю, лишь бы не молчать:
— Но почему это подействовало? То, что сказали из динамиков. Это же… хрень какая-то.
— Для тебя хрень, — хмыкает усатый. — А для Васильева — истинная правда. Потому что составлена на основе его же параноидального бреда. Он его записывал в подробностях. Преподаватель, мать его, привык свои ценные мысли записывать.
— Но… как так быстро все про него поняли? Шахту-то только что нашли…
— В составе группы — одаренные аналитики и психологи, они не зря свой хлеб едят. К каждому можно подобрать ключик. Не волнуйся, Саша, на психически здоровых это, конечно, тоже действует, но намного слабее. Пока. Исследования-то продолжаются… Возглавляет группу женщина, гений практически, причем еще до Одарения им была. Это ее голос был на записи…
Ох-ё… Чем это так уж сильно отличается от того, что проворачивала на острове Лора? Похоже, у современной науки есть чем ответить этим… сверходаренным. Вот только успеем ли мы ответить? Сколько их еще? Когда и откуда, из какого подвала вылезут следующие?
Васильев, должно быть, что-то успевает сообразить — хоть и псих, а мозги не до конца прогнили; он делает манящее движение руками
