Слепой дракон - Таня Белозерцева
3). Мустанги и брамби всю свою жизнь, от рождения до смерти, едят исключительно одну траву. И если американские прерии обеспечивают мустангам постоянный доступ к свежей и сочной траве (зимой дикие кони её выкапывают из-под снега), то австралийские буши этим не могут похвастаться, брамби питаются подножным кормом, что растет, то и едят — листья и ветки эвкалипта, водоросли на побережьях, солому (прошлогодняя подснежная трава). В пустыне Калахари в Южной Африке брошенные во время войны лошади научились есть дуриан — разбивать ногами крупные орехи и каким-то чудом находить посреди пустыни крошечные оазисы с пресной водой и заросли алоэ, крестовика, папируса и терн. В сезон дождей мигрируют вслед за ними и держатся возле скал, где в расселинах подолгу хранится дождевая вода.
4). Монгольские лошади едят пеммикан (сушеное и вяленое мясо), творог, простоквашу, пьют кумыс, вятские и чукотские лохматые лошадки охотятся на мышей-полевок, леммингов, едят ящериц и насекомых. Арабы кормят своих чистокровных скакунов жареной саранчой. А маленькие дети во всех странах мира угощают лошадей мясными котлетами, бутербродами с рыбой и сыром, конфетами, от которых запряженные в фиакры и коляски с телегами кони почему-то не отказываются и едят с удовольствием.
Честное слово, Гарри, от всех этих гастрономических откровений у меня голова кругом пошла. Не переживай за кентавров — настоящие кони едят всё!»
Офигевший Гарри опустил письмо и потряс головой — она у него тоже кругом пошла, ничего себе лошадки кушают!.. Переварил новости и стал дальше читать.
«Северус приходит домой каждые выходные, они с Дженни и Кеннетом все вместе купают Джона Сайруса, малыш такой смешливый, веселый и радостный, хлопает по воде ладошками и смеется, когда Северус пускает из волшебной палочки мыльные пузыри. Маленький такой, всего два месяца, а уже всё понимает. Мы с Верноном очень скучаем по тебе и ждем тебя на Рождество. У Букли и Беринга родился удивительный совенок, девочка, сначала она была как все, покрыта серо-бурым пухом, но недавно совята «переоделись» и одна из них оказалась пестренькой, похожей на далматинчика, видимо гены волшебной и обычной сов сбились с толку и произвели на свет вот такое странное чудо — пятнистую сову. В общем, приедешь и сам всё увидишь. Дадли шлет привет и просит поздравить его — он стал чемпионом по боксу среди юниоров Юга Англии в полутяжелом весе. Вот и все новости, пожалуй на этом я пока закончу, дорогой Гарри.
С любовью, мама»
Гарри снова опустил письмо на колени и глупо заулыбался, глядя куда-то в пространство. Дома всё хорошо, папа молодец, вырывается домой, как только может, проводит всё своё свободное время с семьей. И совенок интересный родился, уже не терпится посмотреть на него. Вот любопытно, какая она, белая с черными пятнышками? Тётя же написала — на далматина похожа… И Дадлик молодец, прорвался в спорте, стал чемпионом.
На кровать с пола заполз Симон (я не опечаталась, не смотрите так), не запрыгнул, а действительно вполз. Сидел-сидел на полу, потом в его странноватую кошачью голову закралась вот такая вот идея — улечься на бок, потянуться во всю свою невообразимую длину, потом уцепиться когтями за край покрывала, подтянуться и вот так, хватаясь за ткань своими крючьями, на боку и вползти к Гарри, пока тот помирал от хохота, наблюдая за чудачествами мейн-куна.
Вообще-то у него было немало причуд, стечь по лестнице, например, и не один раз, а несколько. Поднимется на этаж, ляжет наверху, оттолкнется задними лапами и поехал-потек на боку по ступенькам вниз у самой стенки до конца лестницы, полежит внизу, помурлычет, потом лениво встает и снова поднимается наверх, чтобы ещё и ещё скатиться-съехать-стечь… Ещё Симон обожал лужи и воду вообще — прежде чем начать пить, он в чашку лапу макнет, оближет её и снова макнет, так он развлекался какое-то время, а наигравшись, опускал морду и пил нормально, по-кошачьи. В луже он любил стоять и смотреться в своё отражение, причем, судя по ширине обозрения, он видел не себя, маленького кота, а, по меньшей мере, уссурийского тигра. Обожал играть со струей из-под крана, ловил текучую-бегучую водичку, крутился по раковине со всех сторон, принимал всякие-разные позы, и так «схватит», и эдак, и вверх ногами, и из-под задних лап, и через плечо, и в конце концов сваливался в раковину, прямо под струйку. И засыпал, не обращая внимания на то, что раковина мокрая и что сверху на его пушистый бок льется вода.
Вот такой веселый фантазер и выдумщик был Симон. И надо ли говорить, что он стал всеобщим любимцем? Особенно сильно он понравился Амбридж. На одном из уроков профессор Амбридж обратилась к ученикам со странным вопросом:
— Дорогие мои, кому принадлежит серый кот породы мейн-кун?
А так как она вела урок у шестого курса, то её вопрос остался без ответа, но она терпеливо спрашивала снова и снова курс за курсом, пока не задала этот вопрос пятикурсникам. И конечно же, поднял руку Гарри. Удивленно-обрадованно Долли переспросила:
— Ваш?!
Гарри смущенно кивнул, а профессор хихикнула и попросила:
— Заберите его, пожалуйста, из моего кабинета, когда будете уходить.
После урока Гарри, как и было сказано, зашел в кабинет и… задержался, в общем, стоял возле стола, гладил Симона, который разлегся на шуршащих пергаментах и рассматривал висящие на стене над столом тарелочки с котятами. Милые и пушистые котятки смешно кувыркались, крутились, махали лапками, и Гарри, совершенно очарованный, смотрел и смотрел на них. И смеялся, умиленный их шалостями.
— Кхе-кхе… — донеслось от двери. Гарри обернулся; в дверях стояла профессор Амбридж и выжидательно смотрела на него. Он опомнился и спохватился.
— Да, простите, сейчас я его заберу…
— Вы любите кошек, мистер Поттер?
— Да кто же их не любит…
— А как зовут вашего котика?
— Симон.
Сорок вторая глава. Дом для великана
“Гарри… Гарри, приди. Гарри, проснись…” Чей-то голос настойчиво звал его, подобно сверлам дяди Вернона вбуравливаясь в спящий мозг. Гарри застонал, протестуя и не желая просыпаться, но голос упорно продолжал дозываться, ныл и зудел, монотонно и сосредоточенно выкапывая его
