Канарский грипп, или Вспомнить всё! - Сергей Анатольевич Смирнов
Ныне как-то маскировочно, в хаки, выкрашенный родовой дом Риттеров тоже был обнесен тюремно-бетонной стеною.
Если бы все на свете осталось неизменным, то с ним, Александром Бряновым, наверно, случилось бы худшее: он бы исчез, а остался бы один Пауль Риттер, его тень на чужой дороге и в чужом мире…
Бетонные стены и опустошенная земля оказались спасительной опорой для Александра Брянова.
«Вот и пусть будет так, — успокоил он себя. — Вот и хорошо. Всяк кулик на своем болоте велик».
Он осмелился еще раз закрыть глаза.
Совсем уже взрослый Сан Саныч в своей черной «косухе»… улыбающаяся Наталья… отец на велосипеде… его, Саши Брянова-старшего, матушка, сидящая в кресле перед телевизором… голубоватый отсвет черно-белого экрана на ее лице…
Вот как будто и все… и ничего больше… и какой-то огромный провал в памяти… во всей судьбе… а что провалилось — не видно, не ясно.
«Ничего. Хватит того, что есть… — подумал-прошептал Брянов. — Мне пока хватит».
Откуда же вылез этот подземный лабиринт?
Брянов напряг чужую память.
Узкий темный ход… свеча… сырые, мерцающие стены… совершенно прямой ход… никаких поворотов…
Это здесь! Никакие не Канары! Лисовое!
Он открыл глаза.
Бетонные стены… бетонные стены…
А вот там — маленькая полуразвалившаяся часовня. Только она и осталась на свободе среди опустошенной, перепаханной земли.
Тогда… очень давно — он боялся. Отец шел позади него со свечой, подталкивал его в спину… и потом они поднялись наверх… отец отодвигал какой-то засов и кряхтел, когда отваливал крышку. Они выбрались из-под земли и очутились среди стен… Потом они вышли — и он был поражен чудом: они были в доме, а теперь вышли из маленькой часовенки, стоявшей посреди рощи.
Он вспомнил. Отец рассказывал, что ход под землей прорыли давно, когда узнали, что на Москву со своей огромной армией движется Наполеон Бонапарт.
Он, Александр Брянов, не зря добрался до края света, до Росарио, городка, который Пауль Риттер увидел только точкой в атласе мира… и не зря теперь вернулся к истоку чужих дней, в Лисовое.
Судьба как будто подчинилась ему… Им обоим.
— Подвезите меня поближе к часовне, — попросил и приказал он. — Там есть проселочная дорога, видите? Кусты… Там меня и ждите. Если до часу дня не появлюсь, уезжайте. Дальше — мои личные трудности.
Первые опасения оказались излишними.
Войдя в стены часовни, он сразу определил, где в начале века они вылезали с Риттером-старшим из-под земли.
Монтажная лопатка, позаимствованная у «своих», тоже сразу пригодилась. Он расковырял щелку, поддел плиту и без особого труда открыл темный лаз, удивившись, как еще сюда не добралась — а может, и добралась — местная ребятня.
Он спустился вниз по ступенькам, задвинул за собой крышку и полной грудью вдохнул могильную сырость.
«Полдела сделано. Осталось у кого-нибудь спросить, где тут речка», — подумал он и чиркнул колесиком зажигалки.
На этот раз путь показался ему слишком коротким. Наткнувшись на подъем, усыпанный кирпичными осколками, он даже поначалу испугался, а не произошел ли тут завал.
Просвет наверху тоже напугал его. Как Александр Брянов он рассчитывал на вторую крышку и не сразу внял детским воспоминаниям своего незримого проводника. Он стукнулся теменем об кирпичную кладку — и только тогда вспомнил, что выйдет в одну из комнат флигеля прямиком из камина.
Он поспешил погасить огонек, достал из кармана одолженный Марком Модинцевым газовый пистолет и по-разбойничьи выглянул наружу.
Комната был нежилой, холодной, в ремонтном развале, полной досок, кирпичей, нагромождений арматуры.
Брянов, пригибаясь, выбрался из камина, осмотрелся по сторонам.
К его удивлению, ближайшая дверь оказалась подозрительно податливой и даже совсем нескрипучей.
За ней виднелся короткий коридорчик, кончавшийся поворотом налево.
Брянов добрался до поворота, заглянул за угол.
В доме тоже все изменилось — на пользу Брянову. Никакой тягостной ностальгии не возникло в казенном, больничном коридоре. По воле экспроприаторов и любителей бетонных оград здесь была проведена сокрушительная перепланировка и появилось много уютных и светлых палат.
Коридор был безлюден. Вообще все здание казалось необитаемым, так что Брянов испугался в третий раз, уже из-за другого: а вдруг он опоздал, больных перевели в иное место, а здесь просто начинается капитальный ремонт…
Опытным глазом он определил: на этом, ближнем конце коридора по обеим сторонам расположены палаты, дальше — сестринский пост, а за ним скорее всего врачебные кабинеты.
Он оставил у камина куртку, оправил слегка помявшиеся полы белого докторского халата, водрузил на голову докторскую шапочку — приобрел все необходимое для дела еще накануне — и, опустив руку с пистолетом в карман, решительно вышел в коридор — будто на самый обычный, плановый обход больных.
На дверях палат, сбоку от матовых окошечек, висели таблички с фамилиями и столбцами каких-то чисел, похоже дат и часов. Нововведение показалось Брянову необычным, но он нашел ему объяснение: если пациенты, как и Брянов, обладают теперь той же способностью повергать докторов в маленькое беспамятство, то тем наверняка приходится оставлять какие-то важные для себя пометки, чтобы не зациклиться и не заходить в палату по сто раз на дню.
Палата Инги Пашковой попалась ему не сразу. Сначала он миновал Сабанского и каких-то неизвестных ему персон. Он вздохнул с огромным облегчением, когда из-за одной двери донеслось слабое, как бы скучающее от всеобщей тишины покашливание. У него даже мелькнула в голове веселая идея: а не вывести ли из этой тюрьмы через подземный ход всех разом… может, все и пригодятся на Канарах. Хорош из него выйдет Моисей!
Заветная табличка висела прямо напротив вымершего сестринского поста. Как будто никто не прятался в засаде за пальмами, стоявшими в небольшой рекреации у окон, за креслами и телевизором…
Брянов коротким рывком открыл дверь палаты.
Пусто! Намек судьбы, что везение кончилось…
Внезапно он расслышал голоса — сначала мужской, потом — голос, явно принадлежавший девушке. Оба спокойно обсуждали что-то, явно не касавшееся налета на госпиталь опасного террориста.
Тихонько Брянов подобрался к двери. Табличка на ней предупредила его, что надо собрать все силы перед тем, как штурмовать штаб, где сидит «Начальник отделения».
Везение не кончалось: дверь была чуть-чуть приоткрыта, и Брянов заметил в щелку прядь роскошных волос.
В груди бухнуло так, что Брянов испугался слишком громкого удара своего сердца.
— Тихо! Встать!
Он обнаружил, что стоит уже внутри, наставив пистолет на доктора через плечо девушки.
Подниматься — не испуганно, а как-то гипнотически оцепенело — стали оба… и
