Золотой Стряпчий - Антон Чернов
— Так что вам надо-то⁈ Вы мне и так мою долю не вернули! — истерично, но негромко задёргался Тольц.
— Где Камил Рябой? — не стал я отвлекаться на постороннее — чуть позже узнаю.
— Так он от вас сбежал⁈ — вытаращился на меня Тольц.
Переглянулся я с Младом, увидел в его глазах то же офигение, что было у меня. И стукнул по Тольцу в четверть силы.
— Ты на вопрос отвечай, если хочешь до вечера прожить, — сообщил я.
28. Огненная вода
— Так вы не от Корчмаря⁈ Ой, не бей меня! — верещал Тольц.
— Как же тебя не бить, морду непонятливую, если ты на вопросы не отвечаешь? — поинтересовался я. — Разве что убивать сразу.
— Не надо меня убивать!
— Будешь отвечать — не надо. Не будешь — надо. И говори, где Рябой, морда твоя наглая! — возмутился я, отвешивая аккуратные, но сильные (для человека) люли.
Тольц после нескольких тычков в особо уязвимые части тела пригорюнился и стал «колоться». Сначала — врал, но я документы, расписки и бухгалтерию мастерской прекрасно помнил: даже без проверок понятно было, где врал. Ну а получив ещё люлей, всё же стал рассказывать по делу. И вовремя — я уже беспокоиться начал, а не забью ли я деятеля насмерть: так-то пофиг, но основной своей цели я не достигну.
В общем, выходило, что погрузившись в интеллектуальное пиратство, Тольц решил «зажечь на все деньги», в смысле, криминалить по полной. Но бандюгой, на удивление, не был: просто жадной засранской сволочью. С Рябым вышло, в общем, как я и предполагал, хотя аппетиты этого деятеля заставили меня мысленно присвистнуть. Но Тольца, хоть и поторговавшегося, всё на первом этапе устроило: спрос на аркубулюсы он прекрасно видел, ну и рассчитывал, что его волки позорные, продаваемые дешевле, «захватят рынок».
Что забавно: «подешевле» у прощелыги не вышло, даже до продаж. Делая свой контрафакт, он придерживался старой схемы, которая по трудоёмкости и объемам материалов раза в три больше, чем текущий вариант на продажу. Это не говоря о том, что программу-контракт для духов пришлось писать «с нуля», что заняло немало сил и времени. Да и не уверен, что у Тольца всё нормально работало.
— Обманул меня поганый Рябой! — злобился, хоть и со скорбной мордой, Тольц. — Но он своё получил, а вы, видно, добавите, — ликовал он.
Криминалетет же заключался в том, что «вороватому недоучке» Рябому «слишком жирно» пару сотен авров. Но Тольц заплатил, а дальше жаба и криминальные наклонности довели этого деятеля до того, что решил он навести на «богатенького буратину», естественно, за часть средств, местных бандюганов. Сам Тольц с «душегубством и татьбой» связываться не желал, потому что «честный мастер».
Он мне не платил (точнее — вообще наоборот!), так что я не стал рассказывать придурку, что если бы он Рябого ограбил, сам или с подельниками-наёмниками, или даже прибил — «тяжесть» преступления при доказательстве в суде была бы примерно одной и той же. Правда, суда, как такового, не было бы и быть не могло, если бы не я: стража реагировала на происшествия (да и узнавала о них, в большинстве своём), если был потерпевший. Либо ограбленный, либо родственники убитого, хотя с убийствами выходило сложнее: в случае смерти одарённого-подданного пострадавшим значилось само Корифейство.
В общем, обратился Тольц к некоему Корчмарю, натуральному владельцу корчмы в работном районе и, по совместительству, старшим у стаи жуликов. Последнее — «тайна» но учитывая, что Тольц о Корчмаре знал, как и где эта корчма — та ещё тайна. Почему городская стража не реагировала — вариантов куча. От того, что после деятельности Корчмаря «не было пострадавших», до коррупции. Или благоглупый вариант, когда организованную преступность воспринимают «меньшим злом», поскольку с неорганизованной преступностью она борется эффективнее всяких полицейских. В общем-то, мне не важно, это проблемы Корифейства, вот оно их пускай и решает.
Обратился и настучал, дал «наводку» на Рябого. Потребовал долю, на что Корчмарь хмыкнул, но покивал. Но вообще ощущение, что Тольц судорожно старался в этом бандитском вертепе не показать, как он обоссался. И даже заявился туда через три дня: Рябого взяли, где-то там держат, но денег отдавать он не желает. А после — «такие же, как вы», в смысле, выглядящие, как мы с Младом, типы (значит, большие и страшные, в среднем по популяции) надавали Тольцу по шеям, под вкрадчивое увещевание Корчмаря, что видеть Тольца тут не рады, о договоре Корчмарь помнит, и свои деньги, как только они будут, получит. А если появится в корчме не по делу, а ныть — получит звиздюлей, а то и ножик в требуху. Последнее Тольца впечатлило, а моё потыкивание в его пузо — наложилось, так что эта личность, обиженная Корчмарём, нас за людей Корчмаря и восприняла.
В общем: понятно, что надо судиться, и выкручивать этому Тольцу яйчишки до визга. Не факт, что у него вообще выйдет с продажей его волчар позорных, судя по мной узнанному: у него накладные расходы чуть ли не в четыре раза выше, чем у Товарищества. Да и прибить я его прямо сейчас могу и, помахивая дохлым трупом, отловить городского стражника. А после, в этой тёплой компании, не обращая внимания на мнение окружающих, заявиться в Пантеон, после чего на любом алтаре поклясться, что вот этот дохлый труп умервщлён за злоумышление и враждебные деяния против моей почтенной персоны. И всё: на этом у корифейского правосудия ко мне претензий быть не может.
Но результат в виде прецедента — я не получу. Компенсацию от Тольца (как ни смешно это звучит) — тоже. Тот факт, что этот прохиндей мне будет должен много денег по суду — сам по себе ценен. Именно как прецедент. Ну и опять же, реклама. При этом, вариант с судом и клятвой богам одновременно — процессуально «тухлый», чему были прецеденты. Например, я прихожу и перед судом на походном алтаре клянусь что вот этот прохиндей — ворюга. И… ни черта это не доказывает, кроме того, что я уверен, что этот прохиндей — ворюга. Для суда «моя уверенность» — не основание. А учитывая то, что продаж волчар ещё и не началось — пошлёт меня судья на этапе обвинения, Клятвы возможны и имеют значение в процессе суда, с разбором
