Гарри Поттер, эльфы, люди и притворщики - Таня Белозерцева
— Валентина! Гарри, у нас теперь есть сестрёнка Валентина!..
Ноги подкосились, внезапно ослабев, и Гарри тяжело плюхнулся на ступеньки с глупой улыбкой на лице. Сестрёнка… Господи Боже! Сестра!
— Как мама, Люпин?
— Она устала, спит.
— Значит, Валентина?
— Да. Это папа — принял её, увидел и кричит: «Валентина!!! Дочка!». Он давно хотел девочку, дочку по имени Валентина, и сегодня сбылась его мечта.
Гарри закрыл глаза. Что такое счастье? И какое оно? А счастье… вот оно такое, радостное и самобытное, оно — само по себе. Приходит внезапно и заполняет всё твоё естество, наполняет душу цельностью и придает жизни смысл. И для него, для Гарри, это особенное счастье, непростое. Это семейное счастье. Семейное счастье Гарри.
Правда, более близкое знакомство с сестрой малость охладило Гарри, уже воспылавшего пламенной любовью к новорожденной; это было красное сморщенное нечто, размером чуть побольше батона, а если точнее, то сантиметров пятьдесят и весом в три восемьсот. Но это был человечек, настоящий и живой, и Гарри с восторгом рассматривал крохотные пальчики, носик-пуговку и всё остальное… и продолжал упиваться счастьем — это его сестра. Валя-Валентина.
Лери, странно похудевшая, но с остаточным пузиком, только слабо улыбалась на все гаррины восторги-восхищения, а когда те утихли, предложила ему взять Валю на руки. Гарри, честно говоря, испугался, взять вот эту кроху? Да ни в жизнь! Он же её сломает, чего доброго… или, не дай Бог, уронит. Лери настояла и заставила-таки взять младенца, ну Гарри взял, осторожно, с ощущением того, что берёт в руки бомбу, чей таймер непреклонно тикал в обратном порядке: 5… 4… 3… и вот-вот рванёт. Тёпленькое, податливое и странно-вертлявое тельце покорило его ещё раз и навсегда.
Ну, а потом, как говорится, началась жизнь. Потекли живые будни, сплошь и рядом заполненные новым членом семьи. Сначала Валюша тихо кряхтела и мяукала, спала, ела и постоянно пачкала пеленки, обслуживали её всей семьей, и Гарри довольно быстро навострился менять пеленки-распашонки, стирать он всегда умел, так что с этим проблем не было. А после он, к своему собственному изумлению, научился петь незатейливые песенки, чего, конечно, раньше не умел никогда. И вот картинка — ходит по комнате невысокий паренёк, качает на руках пищащий сверток и поёт-намурлыкивает песенку про сиамского котёнка:
Принесли нам кошечку
Сиамского рода,
Черномазенькую крошечку
Мировой породы.
Чистюля наша Дашка,
Хоть и чёрная мордашка,
Лапки тоже, хвостик тоже,
А без улицы не может.
Мяу, мяу! Дверь открой
И пойдём гулять со мной!
Да уж, чему только не научишься ради любимого человека, в данный момент вот этого сонно сопящего, теплого существа на его руках, доверчивого и такого родного.
После, когда легкие развились и окрепло горлышко, малышка начала выдавать такие концерты… Орала она почище Иерихонской трубы по поводу и без, и всех в доме построила похлеще генерала и майора с полковниками вместе взятых. По её малейшему движению правой бровки перед ней выстраивалась шеренга домочадцев и изо всех сил старалась угадать и, главное, исполнить все её желания. И не думайте, пожалуйста, что она эдакий маленький домашний тиран, это не так, отнюдь… просто она младенец, и как младенец действительно требовала к себе должное внимание.
Все эти чувства и события аналогично пережил и Невилл, с той лишь разницей, что у него родился брат Кристиан Ксавьер Долгопупс. Ну и Алисе, можно сказать, подфартило, уж этого сына она точно сама вырастит, раз уж со старшим не повезло.
А вот у Драко Малфоя четыре месяца спустя родилась сестричка, Кассиопея Лилия Малфой. Белокурое солнышко, нежданное и негаданное чудо, как для Драко, так и для родителей. Особенно для Люциуса и его проклятого рода; он, конечно, точно не думал, не гадал, что у него, кроме Драко, может родиться ещё один ребёнок, да ещё и девочка, его чудесная дочка, маленькая принцесса Кэсси.
И ничего удивительного не было в том, что, собираясь в парке по вечерам в своей беседке, у друзей не бывало больше других тем для разговоров, кроме как о младенцах. Драко, как самый опоздавший, жадно слушал рассказы бывалых, делая в уме пометки, а после и в блокноте все сведения, которые могут ему пригодиться по мере подрастания его сестрёнки Кэсси Ли.
И вот, сегодня Драко примчался в парк с невероятной новостью: его двухмесячная сестрёнка ему улыбнулась! На что Гарри тут же принялся вспоминать о том, как он сам пережил подобное чудо, это невозможное ощущение от первой осмысленной улыбки Вали, и радостно поделился с друзьями своими впечатлениями о том, что Валюшка растет просто красавицей, что у неё темные волосики и синие глазки… Выслушав Гарри, Невилл и Драко переглянулись и начали делиться тем, что испытали при первом взгляде на младенцев.
— Лично я испытал ужас, — начал Невилл, — когда увидел на руках у мамы… э-э-э… некое нечто, красное и страшненькое. Ну прям марсианин, ей-Мерлин! Думал, сдохну щас от страха, бабушка же сказала, что у меня брат родился… а тут такое жуткое зрелище, лицо у него как переспелый помидор, б-бр-р-р-р.
— А у меня не так! — с превосходством подхватил Драко. — Хотя, честно говоря, не помню, как вошел в спальню к матери, я вообще был на грани обморока, а весть о том, что у меня сестра родилась, и вовсе меня оглушила. Так вот, захожу, маман вся в белом, в подушках утопает, а на руках Кассиопея Лилия! Махонькая, розовенькая и совершенно лысенькая.
Последние слова заглушаются хохотом, но никто не обижается, ведь смех не злой, а наоборот, добрый, ласковый. Так смеются друзья, услышавшие хорошую шутку и сами пережившие нечто подобное.
Гарри отсмеявшись, спешно прощается, пора домой, сегодня они собираются купать Валентину, а за ней так интересно наблюдать, смотреть, как она плещется на маминых руках и веселится, играется с теплой водичкой и мыльными пузырями, которые он, Гарри, будет выпускать из волшебной палочки.
И вообще. Оглядываясь назад теперь, Гарри порой поражался тому, как много им пережито, как много всего оставлено в прошлом. Нерадостное детство, житье в чулане, невнятная учеба в Хогвартсе… хотя учеба ли? Скорей, вечные поиски неприятностей на свою пятую точку, бой с Волан-де-Мортом, утрата Сириуса… ага, единственного на тот момент близкого и родного. Да ничего подобного, на самом деле тот
