Ненависть и ничего, кроме любви - Любовь Валерьевна Романова
— Значит, я не ошибся, — самодовольно заявляет Марк, закрывает уже пустую коробку и небрежно отбрасывает ее на заднее сидение, — едем в ресторан или заказываем доставку на дом?
— На дом, — бес сомнения отвечаю я.
Кажется, я соскучилась даже сильнее, чем предполагала.
В квартире небольшой беспорядок, раскрытый чемодан еще не полностью разобранный, задвинут в угол спальни, часть одежды сложена на кресле. Доставку обещают выполнить через час, и мы не теряем это время даром. Вынуждена признать, что есть определенная прелесть в недолгой разлуке. Марк ведет себя немного несдержанно, но его поведение не отпугивает, а заводит, зажигает и охватывает жарким пламенем все тело. Его движения резче, где-то даже грубее, но они дарят новые, неизведанные острые ощущения. И даже крайняя точка наслаждения ощущается с новым привкусом.
Еду привозят как раз к тому моменту, когда мы выбираемся из душа. Короткий перекус — это все, на что хватает нашего с Марком терпения. Мы возвращаемся в спальню и не выходим оттуда вплоть до утра, когда сил хватает лишь на то, чтобы сделать несколько глотков воды, а затем усталые и изможденные возвращаемся в постель, где я мгновенно засыпаю в крепких и жарких объятиях.
Глава 31
На утро я звоню папе и, применяя все свое дочернее обаяние отпрашиваюсь у него еще на одну ночь, но уже следующий день начинается с его звонка и фразы:
— Нет уж, Вера, будь добра иногда ночевать там, где живешь на постоянной основе.
И как бы я не возражала и не уговаривала, единственным ответом, который не раз повторил папа, был:
— Сегодня ты спишь дома, — но в конце после долгих уговоров, все же добавляет, — как только увижу твоего Марка лично и пойму, что ему можно доверять — тогда хоть жить туда переезжай.
— Я давно предлагал, — нравоучительным тоном резюмирует Марк наш с папой диалог, — кстати, а что ты думаешь на счет его идеи?
— Я думаю, что об этом пока рано говорить. Ты не понимаешь, что жить вместе совсем не то же самое, что часто видеться.
— Вера, тут половина квартиры занята твоими вещами, ночуешь пять дней из семи, ты уже и так практически тут живешь, — не унимается Марк.
— Давай поговорим об этом тогда, когда познакомишься с папой?
— Тогда давай сделаем это сегодня! — заявляет неугомонный.
— Нет, — безапелляционно отказываю я, — точно не сегодня.
Я еще не готова на сто процентов к такому событию. Это же нужно подготовить почву, накрыть какой-нибудь стол, ну и что обычно делают в таких ситуациях? Не приведешь же его просто в квартиру, не покажешь папе и не скажешь: «знакомься — это та самая Ира, у которой я ночую последние пару месяцев, а еще это тот мальчик со школы, который не давал мне спокойно жить» — вот папа обрадуется.
— Тебе не удастся избегать этого вечно, — растягивая слова, говорит Марк.
— Послушай, — подхожу в плотную и смахиваю невидимые пылинки с его футболки, — я обязательно устрою ваше знакомство, — преданно заглядываю в глаза, — обещаю, — целую в губы и разговор медленно, но верно отходит на второй план, пока и вовсе не забывается.
Дома папа не задает лишних вопросов, лишь довольно хмыкает, когда захожу в квартиру. Не знаю, в чем именно был столь твердый принцип моего возвращения, ведь уже на следующую ночь я вновь отпрашиваюсь к Марку, и папа, вот невидаль, отпускает. Наверное, ему иногда хочется проявить родительскую состоятельность и твердость.
Следующие два дня я снова провожу в квартире Марка, осознанно подмечая все плюсы и минусы совместного проживания. Из плюсов — он всегда будет рядом, но из минусов, в принципе, то же самое. Как повлияет на наши отношение постоянное созерцание друг друга? Не начнем ли мы ссориться по пустякам? Единственный чужой мужчина, с которым мне доводилось жить в одной квартире — мамин Толик, и воспоминания об этом времени у меня имеют исключительно негативный окрас. Признаю, что Марк, конечно, во всем другой, но не разрушим ли мы то невесомое прекрасное чувство, которое испытываем после недолгой разлуки при встрече? Это же как дать волю и разрешить себе съесть сотню пачек любимых конфет — на какое-то время затянет, но потом их вкус надоест.
День за днем, медленно, но верно приближается экзаменационная неделя. Первый экзамен у нас назначен на одиннадцатое число, да еще на восемь утра, и мы, разумеется, опаздываем, а все потому, что кто-то не внимал моим ночным уговорам. Поэтому и зашли в кабинет в числе последних. За одной из дальних парт сидит Ирка с видом крайне озадаченным и мученическим.
Мне вопросы в билете попались удачные, где-то и в шпоры подсмотреть удалось. В общем, свою пятерку я получила без особых усилий. Ирка уже готовилась отвечать, поэтому я, сгребая в сумку все, что лежало на столе, шепнула ей, что буду ждать ее в столовой, потому что без кофе усну прямо под дверью. Краем глаза заметила, что Марк что-то строчит на своем листке и, поглощенный работой, не замечает ничего вокруг. Ему я отсылаю сообщение, что вместе с подругой будем сидеть в столовой.
Народу в вузе в послепраздничные дни немного, и, в основном, все расходятся сразу после сдачи экзаменов, но мы с Ирой договорились посидеть в кафе, возможно даже втроем с Марком, поэтому среди тех немногочисленных студентов, которые, по какой-то причине, остались в стенах института, а не разошлись по домам я медленно бреду к помещению из которого тянется легкий аромат жареных овощей.
Кофейный автомат шумит и трещит так, будто закостенел за новогодние праздники, но все же тонкая струйка ароматного напитка начинает течь в стаканчик.
— Не выспалась? — от знакомого голоса, напоминающего колокольный перезвон, звенит в ушах.
Оборачиваюсь и вижу местную принцессу-карамельку во всей ее зимней красе. При ее виде вспоминается стишок про Любочку и синенькую юбочку, и только ленточки в мудрено-плетеной косе не хватает.
— Угадала, — отвечаю я максимально нейтрально, пытаясь понять причину ее проявленного интереса.
— Наверное, твоя насыщенная жизнь не дает спать по ночам? — приторно улыбаясь, продолжает звенеть амеба.
А вот это уже интересно. Что в голове у этой глупой курицы?
— Не понимаю, о чем ты!
— Птичка на хвосте принесла, что ты не только с Марком постель делишь, — выдает Диана, — знаешь, как это называется? — щурится она.
— Это называется: не твоего ума дело, — отвечаю резко, хотя улыбка так и норовит скользнуть на губы.
— Интересно, а что думает об этом сам Марк? — продолжает она, не
