Заноза для хирурга - Анна Варшевская
Приезжаю в больницу, поднимаюсь в отделение, накинув сверху халат, и сразу иду к Герману Эдуардовичу.
— Доброе утро! — захожу в палату.
— Доброе утро, Аннушка, — мужчина улыбается мне, — вы потрясающе выглядите!
— Спасибо, — у меня, кажется, вспыхивают щёки, — я же обещала, что найду что-нибудь симпатичное.
— Вы ставите меня в неловкое положение, моя дорогая, — прижимает руку к сердцу Герман Эдуардович. — Дадите мне время тоже привести себя в порядок, чтобы соответствовать своей прекрасной спутнице?
— Ну конечно! Я пока выписку оформлю, минут через двадцать подойду, — киваю ему и, выйдя из палаты, иду к сестринскому посту.
— Ой, Аннушка Николаевна, отлично выглядите сегодня! — улыбается Марина, одна из дежурных медсестёр.
— Спасибо. Дай мне, пожалуйста, историю Соболевского.
— А она у Никиты Сергеевича, — Марина параллельно заполняет справки, — они вчера вечером разговаривали.
— Кто? — ничего не понимаю.
— Ну, Никита Сергеевич и этот Соболевский, зав к нему зашёл и долго у него был.
— Вот как, — задумчиво тру пальцами лоб. Я так надеялась не попасться Добрынину на глаза, а теперь к нему за историей придётся идти.
— Он вроде сейчас у Марго, — понижая голос, заговорщически шепчет Марина, — вы зайдите к нему в кабинет и возьмите, я недавно забегала, папка у него прямо сверху на столе лежала!
— У… Марго?
— У Маргариты Владимировны.
— А-а, зав гинекологией. Операция совместная предстоит? Тактику вырабатывают?
— Ага, тактику, — прыскает Марина, — в общем, вы идите.
Что она имела в виду, до меня доходит только спустя минуту. Уши начинают гореть, я возмущённо фыркаю и, толкнув дверь, залетаю в кабинет. Да, действительно, история лежит прямо на столе — беру её и торопливо выхожу.
Только делаю шаг по направлению к палате Германа Эдуардовича, как меня останавливает знакомый окрик:
— Стоять! Кто вам разрешил заходить в мой кабинет?
Проглатываю тоскливый вздох и разворачиваюсь к подошедшему мужчине.
— Анна… Николаевна?
А кого он ожидал увидеть? Хмурюсь, глядя на Добрынина, который осматривает меня снизу доверху, цепляется взглядом за распахнутый халат, расстёгнутую молнию, сглатывает, а потом просто по щелчку приходит в бешенство. Я запоздало соображаю, что декольте можно было и поменьше сделать.
— Эт-то ещё что такое?!
Глава 4
— Вы почему не в форме?! Что вы себе позволяете? — шипит зав.
— У меня выходной… — начинаю говорить, но меня тут же перебивают.
— И что? Если вы явились на работу, вы должны соблюдать санэпидрежим! А это значит — хирургический костюм, халат, волосы прикрыты, на лице маска! Какого х… я должен объяснять старшему ординатору очевидные вещи?!
Ага, а сверху противогаз и костюм полной химзащиты! Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы закатить глаза. Надоело! Уже открываю рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, но тут слышу голос, доносящийся из соседней палаты.
— Никита Сергеевич, зайдите, пожалуйста, — зовёт Герман Эдуардович.
Добрынин обжигает меня взглядом и проходит вперёд. Я иду следом, захожу внутрь.
— Аннушка, будьте добры, прикройте дверь.
Герман Эдуардович стоит посреди палаты уже одетый в старомодный, но элегантный костюм, в руке держит шляпу, другой слегка опирается на деревянную трость — и выглядит, как настоящий джентльмен из какого-нибудь романа.
— Что-то случилось? — Добрынин обращается к старику первым, и, честно сказать, я удивлена уважением, которое звучит в его голосе.
— Никита Сергеевич, я, к своему глубокому сожалению, услышал сейчас кое-что, что мне очень не понравилось. Если бы в своё время я позволил себе так кричать на девушку, к которой… — Герман Эдурадович внезапно останавливается и внимательно смотрит на растерявшегося Добрынина. — Даже если она моя подчинённая. Особенно, если она моя подчинённая! Мало вас родители в детстве пороли, Никита Сергеевич, раз вы считаете допустимым столь недостойное поведение.
Я смотрю на эту сцену круглыми глазами, а потом вижу невероятное! Главный хирург отделения… краснеет! На скулах расцветают пятна — он выглядит, как мальчишка, пойманный на «месте преступления», смущённо бурчит что-то себе под нос и вылетает из палаты на всех парах.
— Герман Эдуардович, это что сейчас такое было? — с изумлением смотрю на дверь, а потом поворачиваюсь к мужчине.
— Аннушка, за вас давно нужно было вступиться. Никита Сергеевич, как бы это сказать, — старик вздыхает, — в некоторых вещах разбирается на уровне, несоответствующем его возрасту.
Я фыркаю от этой дипломатии.
— А невоспитанным подросткам, знаете ли, неплохо время от времени напоминать о правилах хорошего тона — даже если они уже хирурги-профессионалы под два метра ростом, — хмыкает мужчина. — Ну, будем надеяться, рано или поздно он повзрослеет и разберётся. Лучше бы, конечно, рано, хотя сложно на это рассчитывать, учитывая некоторые обстоятельства.
— Что-то я ничего не понимаю, — развожу руками.
— Да это я так говорю, Аннушка, вы уж извините старика, — он улыбается. — Ну что, мы можем идти?
— Да, пойдёмте! — подхожу и беру мужчину под руку. — Должна вам сказать, Герман Эдуардович, что выглядите вы просто шикарно! Была б я чуть поближе к вам по возрасту, мне бы угрожала серьёзная опасность потерять голову!
Мы оба смеёмся.
— В молодости вы, наверное, были сердцеедом? — хитро смотрю на него.
— Нет, дорогая моя, — качает головой Герман, — я рано влюбился. Её тоже звали Анна, вы помните, я говорил вам об этом?
— Конечно, — киваю, приноравливаясь к шагам моего спутника.
— Да, она тоже была Аннушка, — у меня даже глаза пощипывает, такой любовью наполнен его голос, а мужчина продолжает: — Мы прожили вместе пятьдесят три года, а потом её не стало. Сердце…
— Мне очень жаль, — говорю тихо.
— Мне тоже, — отвечает он. — Но, знаете, — продолжает уже более крепким и уверенным голосом, — я безумно благодарен за все те годы, которые мы провели вместе. Рано или поздно мы встретимся. Вы верите в то, что люди встречаются потом?
— Я не знаю, — произношу задумчиво, — но когда-то я прочитала фразу, которая мне запомнилась: куда смогла пойти она, сможете пойти и вы.
— Отличные слова, — мужчина кивает. — Но так как у нас с вами сегодня свидание, давайте не будем о грустном?
— Конечно, — улыбаюсь в ответ. — Я сейчас отвезу вас домой, вы отдохнёте, а вечером сходим поужинать?
— С удовольствием! В таком случае сначала приглашаю вас к себе на чай!
Мы спускаемся к моей машине. Оказывается, Герман Эдуардович живёт совсем недалеко от больницы, в старой «сталинке» с высоченными потолками.
— У вас же тут самый настоящий музей! — я с восхищением оглядываюсь в гостиной, куда меня проводил мой кавалер, на её стенах множество картин — копии очень известных мастеров. — Вы художник? — заметив
