Бей ушастых! Часть 1 - Марина Владимировна Добрынина
— На что? — заинтересовалась я.
Вряд ли супруг мой просто так за какую-то фигню игрушку эту свою отдал бы, особенно учитывая недавние события. Я бы не удивилась, запри он этот ошейник на тридцать три замка.
— На обещание не соблазнять Аннет.
Кардагол это с таким тоскливым видом сказал, что я сразу поверила. Надо же какой у меня Терин добрый… то есть точнее сказать, какой он хороший друг. Вот ради спокойствия Вальдора не пожалел свою дипломную работу, то есть ошейник этот самый.
— Офигеть, — только и смогла пробормотать я.
— Потом офигевать будешь! — прошипел Кардагол, взял меня за плечи и развернул так, что я оказалась зажатой между ним и стеной
Хотела я ему тапком по морде дать, слышу, идет кто-то. Понятно мне стало, с чего он вдруг меня прижать решил — не хочет, чтобы видели, что я тут с ним в уголке шепчусь. Думала он меня просто собой загородит, чтобы не увидел никто, с какой именно дамой он тут беседует. Так нет, этот засранец озабоченный, когда шаги приблизились, всерьез меня к стенке прижал и давай нацеловывать! И ведь не заорешь потому, что идет там кто-то. Судя по хихиканью, фрейлины топают. Ну, растудыть их всех в тудыть! Стою, молчу, только лицо отворачиваю, чтобы родственничек этот меня ненароком в губы не чмокнул, а то ведь потом хрен оторвешь его, засранца такого.
Хихиканье стихло, потом по новой захихикали и, судя по быстрому топотку и шуршанию юбок побежали. Правильно, бегите. Чем быстрее вы убежите, тем быстрее я Кардагола отпихну и дам ему по морде тапком!
Ну и дала я, конечно же. Он с видом оскорбленной невинности потер ушибленную щеку.
— Злая ты, Дуся. Я же по-родственному.
— Странные у тебя представления о родственных отношениях! — прошипела я. — Ты мне это брось! Я, конечно, понимаю, что тебе не дает покоя воспоминание о том, как ты в отношении меня слабость проявил и был бит по морде тапком. Но может быть, хватит уже мстить мне таким наивным образом — пытаясь заставить меня потерять над собой контроль? Давай, выкладывай, что ты там придумал?
— Ты проникнешь во дворец, наденешь на Дафура "ошейник покорности"…
— Почему я? — перебила я.
— А кто? Я что ли должен под видом сластолюбивой шлюшки к нему в постель залезть? — возмущенно прошипел Повелитель времени.
— Ну, я уверена, ты сможешь наложить на себя такую иллюзию, что Дафур сойдет с ума от любви и позволит тебе не только ошейник на себя напялить, — похихикивая, заверила я.
— Дуся! Я уверен, у тебя это получится лучше! Я не смогу!
— Не сможешь бабой притвориться?
— Не смогу иллюзию на себя наложить, — неохотно признался Кардагол. — Не получается у меня над собой колдовство творить.
— Так давай я на тебя наложу. Я из тебя такую девочку сделаю, пальчики оближешь!
Я с готовностью махнула тапком. Кардагол поймал меня за запястье и нежненько руку мою, в которой я тапок держала, к стеночке прижал.
— Не надо, Дусенька, боюсь я, что ты такого намагичишь, что мне потом всю жизнь придется бабой ходить. Ты лучше подумай о благе княжества своего. И о том, что Терин нам в итоге спасибо скажет за наше самоуправство.
— Ему не понравится, что я в это влезла, это, во-первых. А во-вторых, с чего ты взял что использование "ошейника покорности" комиссия не засечет?
— Да когда они успеют засечь-то? От этого ошейника магии с гулькин нос!
— А он потом в Совет жалобу подаст, будет расследование и…
— Ну и воображение у тебя, Дуська! — перебил Кардагол. — Не переживай, когда Дафур сделает все что нам надо, я ему память почищу так, что ни одни маг не заметит. Я умею. А Терин твой, когда мы все это провернем, будет доволен и забудет на тебя рассердиться. Видишь, душа моя Дульсинея, как я забочусь о твоем семейном благополучии.
— Вижу-вижу, только морду свою подальше от меня отодвинь, не люблю я, когда посторонние мужики мне в лицо так многозначительно пыхтят.
— Дура ты, Дуська! — проворчал Кардагол, оскорбленный в лучших чувствах, немножко отодвинулся и продолжал, — проникнешь к Дафуру, наденешь на него ошейник, дашь мне знать, я приду и…
— К чему такие сложности, Кардагольчик? Я и сама могу приказать Дафуру убрать войска из Эрраде.
— Дусенька, любовь моя, ты можешь что-нибудь напутать, будет лучше, если я сам…
— Дульсинея. Кардагол. Все готово для отправки Иоханны. Ждут только вас.
Вот честно, у меня волосы во всех местах дыбом встали от ужаса, когда я услышала голос Терина. Интересно, что он подумал? Я стою у стеночки вся такая слегка потрепанная, после показательных кардаголовых обнимашек, сам Кардагол напротив меня стоит, да какой там стоит, практически лежит на мне! И когда успел так прижаться? В общем, красивую такую картинку мы из себя представляли.
— Надеюсь, ваш разговор можно отложить? — холодно спросил Терин.
— Ну конечно, мой сладкий сахар, — мурлыкнула я, ткнув Кардагола кулаком в живот, — о чем таком неотложном можно говорить с этой жопой озабоченной?
Пока Кардагол ловил ртом воздух после моего удара, я шагнула поближе к Терину и взяла его под руку. Терин молча телепортировал нас в зал и тут же отошел от меня. Хм, кажется не в настроении мой супруг.
Глава 4
Как на меня напялили это странное платье, даже не помню. Немного отходить от волнения я начинаю только в зале, когда вижу лицо отца — такое же испуганное, как и мое. Да, конечно, бравировать он может, сколько угодно. Да и сейчас наверняка готов отпустить какую-нибудь глупую шуточку. Но я же вижу — переживает. Так переживает, что мне, пожалуй, нужно начинать брать себя в руки. Хотя бы для контраста.
Хотя вот Лин, кажется, не волнуется. Или это мысли о наряде забивают всю его голову, потому что он то и дело пытается одернуть вниз смешные обтягивающие штанишки и что-то ворчит под нос.
Третий член нашей группы — Кир сидит возле моего колена тоже принаряженный. На него надет широкий кожаный ошейник, украшенный медными вызывающе торчащими шипами. Машинально наклоняюсь и треплю пса по шее. Кир поднимает на меня изумленный взгляд, но молчит. Ну да, да! Я должна относиться к нему, как к человеку! Просто когда я об этом не думаю — вижу только собаку, и поступаю с этой собакой соответствующим образом. Ох, да, неловко получилось.
Саффа, откопав где-то свой черный балахон, стоит возле Лина и, волнуясь, потирает
