Лот номер 69 - Аля Даль
— Не дергайся, — командовала она. — Сейчас замажу и видно не будет.
Я замерла, понимая, что мне все равно никуда не деться. Видя мое состояние, Стелла оставила меня ненадолго и вернулась с пластиковым стаканом.
— Пей, — она потянула его мне. Я боязливо посмотрела на прозрачную жидкость внутри и сглотнула. В горле действительно сильно пересохло, но от страха включился инстинкт самосохранения, который требовал от меня не брать ничего из рук Стеллы. А вдруг подмешали наркотик? Видя мою реакцию, женщина закатила глаза и добавила: — Вот делать мне нечего травить тебя именно сейчас, аккурат перед выходом на сцену. Наверное, чтобы ты точно свалилась в зал, а я получила за это пизды от начальства.
Стелла буквально всучила мне стакан, и я поднесла жидкость ко рту трясущимися руками, по которыми тут же побежали капли, но не смогла даже приоткрыть губы от шока, в состоянии которого находилась.
— Куда ещё бил? — её вопрос вообще не дошёл до меня, потому Стелла тут же отобрала стакан и отвесила мне звонкую пощёчину, вырвав из оков шока. Я посмотрела в её глаза, полные холодного безразличия, и услышала: — Показывай, куда ещё прилетело.
Я опустила взгляд на бок, ноющая боль от которого растворилась в страхе. Отодвинув красную ткань, Стелла открыла большой синяк, из-за чего недовольно скривила губы и начала копаться в косметичке.
— Если кто спросит, скажешь, что упала.
Моего короткого кивка было достаточно. Стелла заставила меня встать, а сама набрала тональник и стала тщательно втирать его в синяк. Последствие удара исчезло после второго слоя средства, и Стелла, довольная своей работой, собирала косметичку.
— Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее будет, — предупредила она, занятая сбором, а потому не смотрела мне в глаза. — Оно не только здесь так, везде одинаково. Чем больше сопротивляешься, тем сильнее жизнь пытается тебя сломать. Уж поверь взрослой женщине, которой пришлось пережить и не такое.
Откровенно говоря, после пережитого сегодня мне было плевать на её судьбу, на её чувства, в принципе плевать на неё, потому что моя жизнь рушилась на глазах. Меня едва не… мне стало так плохо от одной мысли о том, что со мной могли сделать в логове Роберта, что перехватило дыхание.
— Что вы тут возитесь? — звонкий голос метросексуала, который встречал нас этой комнате, заставил меня прийти в себя. — Совсем скоро её выход. Она должна стоять у двери и ждать, пока не позовут.
Стелла подняла меня и, поправив импровизированное платье, повела к нужному месту.
— Ты же модель, да? — спросила она, хотя сама знала ответ. — Тогда понимаешь, как должна вести себя на публике. Тебе нужно будет пройти до самого края сцены, остановиться там и показать себя потенциальным покупателям, затем по сигналу ведущего ты станешь на пьедестал, и начнутся торги. Всё понятно?
Я кивнула, понимая, что выхода нет. Может, пройдёт немного времени, и я смогу простить себя за ошибку, что совершила, желая быстро заработать огромную сумму…
Дверь приоткрылась, и чья-то рука поманила меня. Я закрыла глаза, подумав, что это ладонь мамы. Она зовёт меня выйти, потому что ей нужна помощь, она не выживет без меня, не выживет без денег, которые я обязана заработать сегодня.
— Итак, на вашему вниманию представляем заключительный номер 69! — прозвучал голос ведущего.
Открыв глаза, я надела на лицо невидимую маску радости и шагнула в неизвестное. Свет софитов резал глаза, но я позволила себе только моргнуть, чтобы не испортить первое впечатление. Бросив короткий взгляд на ведущего, который стоял за трибуной и улыбался, я решила придерживаться наставлений Стеллы и пошла до края сцены. Осмотреться вокруг пока было невозможно, а свет софитов слепил так, что зрителей не было видно вообще.
Остановившись, я попыталась изобразить как можно более искреннюю улыбку, хотя нутром чувствовала, что от меня разит страхом вкупе с отчаянием за километр. Надеюсь, какой-нибудь не слишком разборчивый в эмоциях богач клюнет на моё молодое девственное тело.
— Какая красота, вы только поглядите! — начал ведущий. — Пышная грива каштановых волос, бездонные зелёные глаза, чувственные губы и тело… и при всем этом кобылка совершенно необъезженна!
Ведущий усмехнулся в микрофон, за ним послышались пошлые смешки из зала. Я отключила эмоции, понимая, что больше не выдержу. Ещё немного негатива, и я разрыдаюсь, упаду в истерике и буду плакать на полу до тех пор, пока не полегчает.
— И это сказано не для красного словца, господа! Одно из характеристик лота номер 69 — девственность. Как такая красота сумела сберечь её до двадцати лет? — хихикнул он. — Впрочем, давайте пригласим её на пьедестал.
Это, очевидно, был сигнал, после которого я должна была развернуться и дойти до указанного места. Я так и сделала, правда, временами забывала об улыбке — мысли вырывались наружу, из-за них скрыть боль становилось всё труднее с каждой минутой. Надеюсь, скоро всё закончится.
— Прекрасная Мирослава работает моделью в известном агентстве и, судя по всему, никогда не получала работу через постель, как это заведено в индустрии. Желающие сделать её женщиной могут выкупить лот за… десять тысяч долларов.
Что?! Какие десять тысяч? Мы же говорили про двести… Я же… не могла сказать не ту цифру, ведь так? Они обманули меня даже здесь, вселили ложную надежду, которая теперь разбита на осколки и растоптала в грязи.
Щека внутри рта была насколько раскусана, что к слюням примешалась кровь, из-за чего к горлу подошла тошнота. Я сглотнула, стараясь избавиться от металлического привкуса, и совсем перестала замечать боль. Бок, на который пришёлся удар ногой, должен был ныть, как и чуть разбитая губа, не говоря уже про щеку. Однако физическая боль оказалась намного слабее моральной, которая затмила собой всё остальное.
— Итак, первоначальная цена — десять тысяч долларов. Кто больше? — начал торги ведущий.
Я держала улыбку, как могла, понимая, что осталось совсем немного.
— Десять тысяч раз…
— Двадцать! — выкрикнул кто-то из зала, заставив чуть заметно вздрогнуть. Значит, двадцать… меня купят за десятую часть нужное суммы…
— Двадцать раз…
— Сорок! — перебил ставку кто-то другой.
— Сто! — тут же возразил предыдущий голос. Я замерла, слыша, как громко в ушах стучит кровь.
— Сто тысяч раз… — медлил ведущий, — сто тысяч два… сто
